Аватар судьбы - Анна и Сергей Литвиновы

Средства массовой информации, причем во всех странах, оценивали сожительство с иноземными тварями как благо. Лишь отдельные маргинальные газетки или радиостанции в этом сомневались. Однако пришельцы никому не мешали, человечество никак не угнетали. Они не отнимали у землян никаких ресурсов. И они спасли цивилизацию от смертельной эпидемии, как еще раньше дважды предотвратили ядерные войны, которые готовы были вот-вот начаться – в тысяча девятьсот пятьдесят первом и шестьдесят втором годах. Они благотворно влияли на землян – на планете резко увеличилась средняя продолжительность жизни, практически прекратились войны и намного уменьшилось количество преступлений.

Существовали, конечно, скептики, которые считали, что твари только начали покорять Землю, и не за горами день, когда саранча заполонит все жизненное пространство, вытеснив людей из их родного дома. Судачили, что эпидемия на самом деле была вызвана пришельцами – для того чтобы уменьшить количество живущих на земле людей, а потом втереться к ним в доверие с помощью вакцины. Появились даже террористы, которые пытались атаковать лежбища чужих и взрывали вышки сотовой связи. Повстанцев преследовали правительственные и ооновские войска и жестоко карали, вплоть до расстрела на месте. Их становилось с каждым годом все меньше, однако Объект-один тщательнейшим образом охранялся.

Афанасий, в каске и тулупе, завершил очередной обход периметра. До конца смены оставалось полчаса. Тянуть больше было нельзя. То, что он решил совершить, надо сделать прямо сейчас.

Конечно, пощады ему ждать не приходится. Скорее всего, его застрелят сразу же – его товарищи, рядовые, что несут дежурство на вышках. Ибо кто он будет, когда совершит то, что задумал? Террорист, который с оружием в руках покусился… Впрочем, не исключено, что его заставят сдаться, чтобы предать суду военного трибунала и расстрелять потом перед строем – в назидание другим. Но он все равно сделает то, что замыслил. А после просто не дастся живым.

Данилов не спеша подошел к краю провала. Все вокруг, даже низкое северное небо, даже порывистый ветер, дующий с недалекого Ледовитого океана, даже заросли мха под ногами, показалось ему бесконечно милым и исполненным глубочайшего смысла. И так не хотелось расставаться даже с этим, не говоря уж обо всей жизни на большой земле, от соблазнов Москвы до Нью-Йорка или Парижа.

Утром он взял в арсенале три ручные гранаты. Арсенал охранялся из рук вон плохо, и ответственный за него сержант Немцов пропажи даже не заметил. Афанасий не знал, хватит ли ему трех гранат. Да и кто мог заранее знать это! Однако больше он прихватить с собой не мог, он пробовал: не поместились бы под гимнастеркой, их не скрыл бы бронежилет.

И вот последние шаги. Вот он, провал, в пяти метрах. Оттуда вылетает очередной кузнечик-саранча, обдает лицо Данилова спертым воздухом, поднимается выше колючки и берет безошибочный курс на юг. Афанасий подходит ближе.

Надо бить наверняка. Еще одна тварь вылетела, расправила крылышки и понеслась над тундрой. Матка трудилась бесперебойно. И на этой мысли молодой человек вытащил из-под гимнастерки гранату – сначала одну – и кинул вниз. Потом вторую, и – вниз! И без перерыва – третью. И, зажав руками уши, бросился на землю. Он не планировал жить дальше и решил не сдаваться живым – но ему совсем не улыбалось, если взрывная волна отбросила бы его в мерзкий провал, прямо на Матку.

Под землей громыхнуло. Громыхнуло очень хорошо, три раза. Земля под Сеней трижды заходила ходуном в такт взрывам. «Будем надеяться, что Матке хана», – подумал он.

Он лежал на животе рядом с провалом, чувствуя всю незащищенность своего тела под дулами его же собственных подчиненных, что смотрели сейчас с нарастающим удивлением со всех четырех вышек. Изнутри, из провала, поднимался дым и несло горелым мясом.

Она едва не проспала на работу. Растолкала Данилова, понеслась в душ, бросила на ходу: «Свари кофе. Плииииз», – и умоляюще сложила ручки.

Алексей никуда не спешил. Перед поездкой на юг он взял отпуск на месяц. Срок еще не истек. Однако Сименс, он знал, тихой сапой начал записывать страждущих на ближайшие объявленные дни приема. Да и поездка в Самару была не за горами. Но пока можно было полениться и вложить всю страсть и весь азарт в приготовление завтрака для любимой. Не просто кофе, а капучино с прекрасной пенкой и корицей, и не абы что перехватить, а горячие бутерброды с ветчиной, сыром, помидорами и листьями салата.

Варя вышла из ванной уложенная, строгая. Заявила:

– У меня семь минут, чтобы одеться и поесть.

Данилов улыбнулся:

– Когда ж ты будешь подводить свои замечательные глазки? Рисовать восхитительные губки?

– На светофорах, милый, на светофорах.

Разумеется, в такой обстановке ни о каких снах речи зайти не могло. Хоть Кононова и оставляла возлюбленного у себя, но ненастойчиво. Да и он сам категорически заторопился:

– Душ приму дома.

– Тебя подбросить?

– Нет, я прогуляюсь до метро.

Они вместе спустились на лифте. Данилов как джентльмен распахнул перед девушкой дверь ее же машины. Она поцеловала его: «Мерси!» – а потом на одну крошечную секундочку, но прижалась всем своим роскошным телом и прошептала в самое ухо: «Мне было хорошо вчера». Затем она, словно опытная соблазнительница, быстро скользнула в машину и резко тронула с места. Алексей сделал ручкой, после чего развернулся и почапал к метро.

Вчера он намеренно оставил собственное авто возле своего дома. Надоело оно ему, откровенно говоря. Столько из-за него хлопот было на юге! Бросать, потом возвращаться к нему… Да и в столице, с этим встречанием Макнелли. Опять стояло непонятно где всю ночь… Интересно, кстати, как американец? Что с ним? Он и вправду арестован? А если да, то что ему инкриминируют? Он иностранный гражданин. Правда, если верить его признаниям, убийца двух россиян. Да каких! А убийство срока давности не имеет. Но как можно сейчас доказать его соучастие в преступлениях? Если почти за пятьдесят лет никаких улик никто не смог откопать ни в связи со смертью Сергея Павловича Королева, ни по отношению к гибели Юрия Алексеевича Гагарина?

Бедные, бедные творцы наших космических побед! Безнадежные романтики! Как рано они ушли! Данилову вспомнилось прочитанное где-то в мемуарах: когда разбился Гагарин, в его портмоне обнаружили фотографию Королева. Да, не матери, не отца. Не жены и не дочек. Главного конструктора! Как они оба, стало быть, любили друг друга! Неужели прав Макнелли? И если бы тот и другой прожили еще десять, двадцать лет (а Гагарин мог бы и все сорок, и пятьдесят), то история Советского Союза, России, да и всего человечества пошла бы по иному пути? Неужели чья-то злая, враждебная сила и впрямь управляет движением нашей цивилизации – ради того, чтобы однажды выйти из-за кулис и объявить, что она теперь владычествует на Земле?

Но что у него есть в пользу этой гипотезы? Кроме пары его собственных снов – ни‑че‑го.

Варя ведь не рассказала ему, да и права никакого не имела это делать, какие прогнозы представили в ходе проекта «Нострадамус XXI» еще в девяносто четвертом году экстрасенсы Вурдалак и другие. А даже если б рассказала! Ведь их заявления тоже не что иное, как слова, слова, слова…

В глубокой задумчивости Данилов достиг собственного дома. Даже на миг изумился, когда его увидел – так быстро! Он и не заметил! А ведь шел до метро, потом ехал.

Но тут перед самым подъездом рядом с ним остановилась машина, и оттуда, с водительского сиденья, выглянуло улыбающееся женское лицо, явно намеренное, чтобы он его узнал. В первый момент Алексей его не идентифицировал, и только когда девушка протянула: «Здравствуйте, Алеша», – вспомнил: то была Люба. Люба из лагеря древлян, сожительница главаря секты Зубцова.

– Садитесь в машину, – ласково сказала она, – на заднее сиденье.

Сзади кто-то уже находился, но Данилов, непонятно почему, решил, что будет правильным принять приглашение. Он распахнул дверцу и уселся рядом с мужчиной, занимавшим часть заднего сиденья. Тот был в очках, усах и надвинутой на лоб бейсболке. Только оказавшись с ним в буквальном смысле бок о бок, Алексей не без труда узнал в нем Зубцова. Внешность тот переменил мастерски. Лаконичные приемы – очки, усы, бейсболка – делали его совершенно неузнаваемым: какой-то стареющий хипстер лет на двадцать моложе его самого. Только голос выдавал. И отчасти руки.

– Вы вернулись в Москву? – усмехнулся Данилов. – Не боитесь? Ведь вы, как я знаю, в розыске.

– Именно, – со значением подтвердил отставник. – Однако машина не моя и даже не Любы, ее фамилию просто вписали в ОСАГО. А меня, согласитесь, узнать не так-то просто. Поэтому не бойтесь, Алеша, за нами не следят. Мы проверялись. За вами, впрочем, тоже. Мы и за вами присмотрели. У наших славных органов полно более важных дел, чем устраивать «наружку» за теми, кто однажды мелькнул в качестве свидетеля. Я вас и мою Любовь имею в виду. Они вас обоих как следует припугнули – ведь припугнули, я не ошибаюсь? – и посчитали, что их миссия выполнена.