Черная стрела - Роберт Стивенсон

Ночь уже подходила к концу, когда Дик покинул свое убежище и пришел, целый и невредимый, но страшно озябший и покрытый синяками, к дверям «Козла и волынки». В соответствии с законом харчевня была погружена во мрак: не горела ни одна свеча, и огонь в очаге был погашен; Дик ощупью пробрался в угол холодной комнаты для гостей, нашел конец одеяла, укутал им свои плечи и, прижавшись к какому-то спящему человеку, скоро забылся крепким сном.

КНИГА ПЯТАЯ

ГОРБУН

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ЗОВ ТРУБЫ

Дик встал на следующее утро еще до рассвета, снова надел свое прежнее платье, снова вооружился, как подобает дворянину, и отправился в лесное логовище Лоулесса. Там (как, вероятно, помнит читатель) он оставил бумаги лорда Фоксгэма; чтобы взять их и успеть на свидание с юным герцогом Глостером, нужно было выйти рано и идти как можно скорее.

Мороз усилился, от сухого, безветренного воздуха пощипывало в носу. Луна зашла, но звезды еще сияли, и снег блестел ясно и весело. Было уже светло без фонаря, а морозный воздух не располагал к медлительности.

Дик почти пересек все поле, лежавшее между Шорби и лесом, подошел к подножию холма и находился в какой-нибудь сотне ярдов от креста Святой Девы, как вдруг тишину утра прорезал звук трубы. Никогда еще не слыхал он такого ясного и пронзительного звука. Труба пропела и смолкла, опять пропела, потом послышался лязг оружия.

Молодой Шелтон прислушался, вытащил меч и помчался вверх по холму.

Он увидел крест; на дороге перед крестом происходила яростная схватка. Нападающих было человек семь пли восемь, а защищался только один; но он защищался так проворно и ловко, так отчаянно кидался на своих противников, так искусно держался на льду, что, прежде чем Дик подоспел, он уже убил одного и ранил другого, а остальные нападавшие отступали.

Было просто чудо, как мог он устоять до сих пор.

Малейшая случайность — поскользнись он, промахнись рука — стоила бы ему жизни.

— Держитесь, сэр! Иду к вам на помощь! — воскликнул Ричард.

И с криком:

— Держись, ребята! Стреляй! Да здравствует «Черная стрела»! — бросился с тылу на нападающих, забыв, что он один и что возглас этот сейчас неуместен.

Но нападающие тоже были не из робких, они не дрогнули; обернувшись, они яростно обрушились на Дика. Четверо против одного, сталь сверкала над ними при звездном сиянии. Искры летели во все стороны. Один из его противников упал, в пылу битвы Дик едва понял, что случилось; потом он сам получил удар по голове; стальной шлем выдержал удар, однако Дик опустился на колено, и мысли его закружились, словно крылья ветряной мельницы.

Человек, к которому Дик пришел на помощь, вместо того чтобы теперь помочь ему, отскочил в сторону и снова затрубил еще пронзительнее и громче, чем раньше. Противники опять бросились на него, и он снова летал, нападал, прыгал, наносил смертельные удары, падал на одно колено, пользуясь то кинжалом и мечом, то ногами и руками с несокрушимой смелостью, лихорадочной энергией и быстротой.

Но резкий призыв был наконец услышан. Раздался заглушенный снегом топот копыт, и в счастливую минусу для Дика, когда мечи уже сверкали над его головой, из леса с двух сторон хлынули потоки вооруженных всадников, закованных в железо, с опущенными забралами, с копьями наперевес, с поднятыми мечами. У каждого всадника за спиной сидел стрелок; эти стрелки один за другим соскакивали на землю.

Нападавшие, видя себя окруженными, молча побросали оружие.

— Схватить этих людей! — сказал человек с трубой, и, когда его приказание было исполнено, он подошел к Дику и заглянул ему в лицо.

Дик тоже посмотрел на него и удивился, увидев, что человек, проявивший такую силу, такую ловкость и энергию, был юноша, не старше его самого, неправильного телосложения — с бледным, болезненным и безобразным лицом [7]. Но глаза его глядели ясно и отважно.

— Сэр, — сказал юноша, — вы подоспели ко мне в самый раз.

— Милорд, — ответил Дик, смутно догадываясь, что перед ним знатный вельможа, — вы так удивительно владеете мечом, что справились бы с нападающими и без меня. Однако мне очень повезло, что ваши люди не Опоздали.

— Как вы узнали, кто я? — спросил незнакомец.

— Даже сейчас, милорд, я не знаю, с кем говорю, — ответил Дик.

— Так ли это? — спросил юноша. — Зачем же вы очертя голову ринулись в эту неравную битву?

— Я увидел, что один человек храбро дерется против многих, — ответил Дик, — и счел бы бесчестным не помочь ему.

Презрительная усмешка появилась на губах молодого вельможи, когда он ответил:

— Отважные слова. Но, самое главное, за кого вы стоите: за Ланкастеров или за Йорков?

— Не буду скрывать, милорд, я стою за Йорков, — ответил Дик.

— Клянусь небом, — вскричал юноша, — вам повезло!

И он обернулся к одному из своих приближенных.

— Дайте мне посмотреть, — продолжал он тем же презрительным, жестким тоном, — дайте мне посмотреть на праведную кончину этих храбрых джентльменов. Вздерните их!

Только пятеро из нападавших были еще живы.

Стрелки схватили их за руки, поспешно отвели к опушке леса, поставили под дерево подходящей высоты и приладили веревки. Стрелки с концами веревок в руках быстро взобрались на дерево. Не прошло и минуты, как все было кончено: Все пятеро болтались на веревке.

— А теперь, — крикнул горбатый предводитель, — возвращайтесь на свои места и, когда я в следующий раз позову вас, будьте попроворней!

— Милорд герцог, — сказал один из подчиненных, — молю вас: оставьте при себе хотя бы горсть воинов. Вам нельзя быть здесь одному.

— Вот что, любезный, — сказал герцог, — я не выбранил вас за опоздание, так не перечьте мне. Пусть я горбат, но я могу положиться на силу своей руки. Когда звучала труба, ты медлил, а теперь ты слишком торопишься со своими советами. Но так уж повелось: последний в битве — всегда первый в разговоре. Впредь пусть будет наоборот.

И суровым, не лишенным благородства жестом он удалил их.

Снова пехотинцы уселись на коней позади всадников, и отряд медленно удалился и, рассыпавшись в разных направлениях, скрылся в лесу.

Звезды уже начали меркнуть, занимался день. Серый предутренний свет озарил лица обоих юношей, которые снова взглянули друг другу в лицо.

— Вы видели сейчас, — сказал герцог, — что месть моя беспощадна, как острие моего меча. Но я бы не хотел — клянусь всем христианским миром! — чтобы вы сочли меня неблагодарным. Вы пришли ко мне на помощь со славным мечом и достойной удивления отвагой! Если вам не противно мое безобразие, обнимите меня!

И юный вождь раскрыл объятия.

В глубине души Дик испытывал страх и даже ненависть к человеку, которого спас; но просьба была выражена такими словами, что колебаться или отказать были не только невежливо, но и жестоко, и он поспешил подчиниться желанию незнакомца.