Том 1. Педагогические работы 1922-1936 - Антон Макаренко

Категорическое требование коллектива применяется не только по отношению к воровству. В коммуне им. Дзержинского такое же категорическое требование предъявляется и к выпивке, и к картежной игре. За выпивку — безусловное изгнание. И именно поэтому, несмотря на то, что в коммуне есть много ребят 18 и 19 лет, что большинство из них имеет довольно большие карманные деньги, коммунары никогда не пьют и чрезвычайно нетерпимо относятся к пьянству взрослых.

Такая дисциплина вытекает как осознанная необходимость, из условий всей жизни коллектива, из того основного принципа, что коллектив детей не готовится к будущей жизни, а уже живет. В каждом отдельном случае нарушения дисциплины коллектив только защищает свои интересы. Эта логика совершенно недоступна пониманию «олимпийцев» и вызывает с их стороны наибольший протест. А между тем эта логика больше направлена в защиту интересов личности, чем всякая другая.

Защищая коллектив во всех точках его соприкосновения с эгоизмом личности, коллектив тем самым защищает и каждую личность и обеспечивает для нее наиболее благоприятные условия развития. Требования коллектива являются воспитывающими главным образом по отношению к тем, кто участвует в требовании. Здесь личность выступает в новой позиции воспитания — она не объект воспитательного влияния, а его носитель — субьект, но субъектом она становится, только выражая интересы всего коллектива.

Это замечательно выгодная педагогическая конъюнктура. Защищая каждого члена коллектива, общее требование в то же время от каждого члена ожидает посильного участия в общей коллективной борьбе и тем самым воспитывает в нем волю, закаленность, гордость. Уже без всякой специальной педагогической инструментовки в коллективе развивается понятие о ценности коллектива, о его достоинстве. Именно в этом пункте лежит начало политического воспитания. Коллектив дзержинцев осознает себя как часть великого классового пролетарского коллектива, связанную с ним в каждом своем движении. Это и есть политическое воспитание, отличное от политического образования.

В этом же ощущении ценности коллектива заключается и начало понятий чести и долга — категорий, которые «олимпийцами» назывались соответственно «офицерской» и «буржуазной привилегией».

Наше воспитание дает стране квалифицированного культурного рабочего, способного быть командиром в любой отрасли нашей работы, но способного и подчиниться товарищу. Еще не так давно «олимпийцы» описывали ужасы, проистекающие от нашего командира (отряда, группы), который, по их мнению, обязательно душит инициативу, обязательно насильничает. А наш командир только выборный единоначальник, правда обладающий большой властью и влиянием, но связанный по рукам и ногам во всех тех случаях, когда он начинает представлять узколичное начало. Отряд командиров — это тоже коллектив, и командир есть только его уполномоченный.

Насчет инициативы коммунары никогда не станут слушать пустую болтовню, какой бы она ни казалась заманчивой, но без лишних слов примут всякое предложение, которое дает путь к решению поставленной общей задачи.

Мы также протестуем против воспитания деятельностью, построенной только на «интересности». Любопытно послушать прения в совете командиров, когда разбирается какого-нибудь новичка:

— Мне в этом цехе работать не интересно, переводите меня в механический.

Такому «ребенку» сурово отвечают:

— Может, собрать оркестр? Может быть, для тебя интересно послушать музыку?

— Где ты был, когда мы строили завод и целый месяц носили землю на носилках? Думаешь, нам было очень интересно?

— Может быть, для тебя и уборные убирать не интересно?

Новый коммунар, впрочем, скоро начинает понимать, в чем дело. Он приобщается к «буржуазной категории» долга. Коллектив требует от личности определенного взноса в общую трудовую и жизненную копилку. Рабочий класс, великая Советская страна собирают личности не по договору, не по найму, не по узколичному интересу. И коммунары к вопросам долга относятся просто и уверенно — это естественная позиция пролетария по отношению к своему классу.

И если этот класс, и наш коллектив, и сам индивид представляются человеку ценностями, в которых он не сомневается, возникает понятие о классовой пролетарской чести.

Нам остается коснуться одного вопроса, наиболее жгучего в наших педагогических спорах; а как же педагог? Выходит, что все делает коллектив, а педагог для чего? И что может гарантировать, что коллектив будет поступать как раз так, как нужно?

Вопрос уместный. Коммуна им. Дзержинского в 1930 г. вовсе отказалась от воспитателей, но это не значит, что у нас их нет. Только здесь мы будем говорить о коллективе педагогов. Нашим воспитательским коллективом являются учителя, инженеры, мастера и инструкторы, чекисты, члены нашего правления и в первую очередь и главным образом — партийная и комсомольская ячейки.

И воспитание коммунаров достигается не путем чьей-нибудь проповеди или нравоучений, а исключительно из жизни, работы, стремления самого коллектива. Эта работа и стремления определяются тем, чем живет коллектив, т. е. нашей революцией, нашими пятилетками, нашей борьбой за экономическую независимость, нашим стремлением к знаниям, нашим рабфаком, нашим упорядоченным, вымытым, вычищенным коммунарским бытом, нашей дисциплиной, каждой минутой нашего напряженного, полного усилия, смеха, бодрости, мысли дня.

И поэтому — пусть педагоги пожимают плечами! Это «физкультура» уже немного запоздала.

Мы смело глядим в будущее. Образованный, знающий, умеющий мастер-коммунар, сознательный хозяин Советской страны, комсомолец и большевик, организатор и командир, умеющий подчиняться и приказывать, умеющий бороться и строить, умеющий жить и любить жизнь, — вот наше будущее, наш вклад в грядущие кадры, какой вносит коммуна им. Дзержинского.

А если нам еще удастся перевоспитать несколько педагогов — это уже дополнительная, внеплановая победа…

Коммуна им. Ф.Э. Дзержинского (1932)

Трудовая коммуна им. Ф. Э. Дзержинского основана в конце 1927 г., через год после смерти Ф. Э. Дзержинского. Строилась и организовывалась коммуна заботой и на средства коллектива сотрудников ГПУ Украины. Ассигнований от государственного или местного бюджета она никогда не имела[3]

Эти обстоятельства, которые делали коммуну продуктом исключительно общественной инициативы, имели очень важное значение как в истории коммуны, так и характере ее организационных форм.

Организаторы коммуны не ставили перед собой очень широких планов. Они хотели сделать памятник Дзержинскому — детскую колонию, которая по своему качеству соответствовала бы его имени.

Забота о качестве выявилась прежде всего в самом характере строений и оборудовании. Кажется, что это был первый дом в Союзе, который специально построен для беспризорных.

В доме — паркетные полы, разрисованные потолки, ванны, души. Специальный, основательно продуманный и проверенный план позволил рационально разместить все помещения, сделать их светлыми и удобными. Такая забота была проявлена и к оборудованию. Все вещи новой коммуны: мебель, посуда, школьное оборудование — приобретены доброкачественные, по возможности хорошие и крепкие.

Но насколько продумано и хорошо организовано общежитие коммунаров, настолько мало было обращено внимания на производственную часть. Здесь организаторы коммуны равнялись на так называемые учебные мастерские, собственно говоря, мастерские полукустарные. Поэтому в коммуне им. Ф. Э. Дзержинского на 100 человек коммунаров было лишь четыре мастерских: столярная, слесарная, швейная и сапожная. Эти мастерские в то время не были приспособлены к какому-нибудь определенному производству. Сапожная, например, могла лишь чинить обувь или шить новую самым примитивным образом. Столярная мастерская имела несколько хороших верстаков, но не было ни помещения, ни оборудования для сборочного цеха. Еще менее ясно обстояло дело со слесарной: несколько верстаков не имели подходящих к ним тисков. Вполне понятно, что с начала истории коммуны не могло быть ни находящегося в обращении капитала, ни запаса материалов. В производственном отношении коммуна повторяла все ошибки детских домов.

Зато в комплектовании коммуны первым воспитанникам этих ошибок посчастливилось избежать, что в значительной мере обеспечило успех коммуны. Отдать дорогой дом в распоряжение сборища неорганизованных уличных жильцов основатели коммуны не хотели. В коммуну было переведено 60 воспитанников из колонии им. Горького с частью персонала. Новые коммунары пришли в дом организованным, дисциплинированным коллективом, и уже через полчаса после их прихода организационный период в детском коллективе был закончен. Через месяц взяли пополнение из коллектора, оно нашло в коммуне сильный и бодрый коллектив, и им оставалось одно: идти путем этого коллектива.