Эвотон: начало - Андрей Крыжевский

Развернувшись к ним лицом и поднявшись на ноги во весь рост, он вызвал перед собой голограмму и проследил взглядом за серией выбранных им команд. Позади него, правее – как раз напротив россиянина, открылось отверстие, из которого вывалились несколько Пауков, устремившихся к ближайшей цели – Петру.

Землянин, поймав порыв воодушевления, бросился им навстречу. Первый из них, приготовившись заранее, подпрыгнул в воздух, чтобы оказаться непосредственно на груди Петра, спуститься до пояса и отключить Восстановитель. Но замах катаны был настолько широким, что последовавший удар с лёгкостью и невероятным ускорением отшвырнул робота в сторону. Продолжая двигаться, землянин вертикальным ударом разрубил верхний слой металлической поверхности следующего Паука, отчего клинок глубоко вошёл внутрь. Подняв меч, а вместе с ним и повисшего робота, который своими ножками совершал хаотичные движения, Пётр выбрал необходимую высоту, чтобы очередной Паук не взлетел над катаной, а кинулся на неё. Правой рукой он нащупал пистолет и немедленно направил его на скопившихся роботов, после чего нажал на курок. Пронёсшаяся в нескольких миллиметрах от стали плазма не оставила от основной части Пауков и мокрого места, разнеся в стороны лишь опаленные и тлеющие мелкие куски…

Из-за вынужденного одиночества израильтянина Алмий решительно наступал и наносил удары один за другим без остановки, пытаясь сломить противника. Серия из диагональных и горизонтальных рубящих ударов не прекращалась. Блоки Алона становились слабее под натиском пришельца. Атаки двух катан против одной постепенно приносили свои плоды. Наконец, вложив в очередной удар всю свою силу, энергию и мощь, абсидеум хлёстко выбил из руки Алона меч. Последний со звоном ударился о колонну между основанием и потолком, по которой тянулись прозрачные трубы, наполненные какой-то непонятной жидкостью и выходившие, судя по всему, из нижних отсеков корабля. Сорвав с землянина Восстановитель, Алмий отшвырнул его в сторону лежащей катаны.

– Теперь твои раны не затянутся, а кровотечение не прекратится. Скоро ты сдохнешь!.. – сказал ему Алмий.

Алон устало откинул голову назад и посмотрел в потолок, который находился довольно высоко над ним. От такой непропорциональности у него начала кружиться голова. Но виной этому была не только диспропорция в размерах. Пространство вокруг них выглядело неестественно… Словно во сне: порой казалось, что оно наполнено какой-то субстанцией и переливается волнами. Его затошнило, а кровь не останавливалась.

– Мне нравится человечество! – инопланетянин угрожающе приложил острие клинка к горлу Алона. – Человеческая отвага, стремление бороться за правое дело ради тех, кто, может быть, никогда не оценит этого благородства, – пришелец тяжело дышал и говорил отрывками. – А ещё нравится ваша моральность в сравнении с другими представителями вашей расы. Почти полное отсутствие страха, неприменение силы там, где можно обойтись без неё, забота об остальном мире не для наживы, но ради его благополучия! Да!.. Отлично вас выдрессировал Вилирий. Клаудеумы гордились бы своим детищем, будь они живы!

– Хватит… – хрипло проговорил неподвижный землянин. – Отсекай уже!

Алмий отбросил один из клинков, обхватив рукоять другого обеими руками. Он поднял свой меч над умирающим телом.

– Вилирий прав! Во мне постоянно борются два существа. Абсидеумы созданы бесчувственными, с холодной логикой, где нет места всяким эмоциям. Мы – типичное порождение эгоизма, заботящегося лишь о собственном благополучии. Любой из нас повинуется вовсе не из-за страха, а потому, что ставит своё развитие выше всего остального, добиваясь его любыми средствами. Даже выше своих хозяев… Нет более опасного раба! Но так уж устроена природа сознания: тяжело оставаться нейтральным. Тяжело сохранять спокойствие и безразличие! Они постоянно выедают твой мозг, – Алмий перешёл на повышенный и отчаянный голос, – когда осознаешь, что что-то пошло не так! Что система работает против пространства, а значит – против себя самой! И как бы мне не хотелось оправдать прагматичное насилие, каждый раз просыпается эта долбаная мораль, которая стремится осложнить мою жизнь и моё беспрепятственное развитие! И я, сукин сын, начинаю сомневаться в объективности и беспристрастности божественной силы! – пришелец вопил во всё горло. – Зачем нужна мораль?! Кто-нибудь объяснит мне её жизненную необходимость в нашем мире?! Где же ваша мораль сейчас? Бросить ли мне тебя подыхать и испытывать страшную боль ещё четыре минуты, или облегчить твою участь, отрубив голову? Я выбираю второе, будь я проклят!

С последними словами он замахнулся от плеча и отпустил с ускорением катану в направлении шеи Алона. На полпути сверкнула сталь, прошедшая через запястье правой руки абсидеума, словно раскалённый нож сквозь масло… Раздался дикий вопль пришельца, а из отрубленной руки наружу хлынула невероятно красивая и благородная голубая кровь! Она заливала лежащую кисть с крепким хватом меча… Над ним стоял Пётр, который вырвал свой Восстановитель и положил на грудь Алона! Затем он вынул катану из отсечённой части руки Алмия и кинул стальной клинок Вилирию.

– Эвотоны мерзавца!

Патриец охотно поймал меч и поднёс его непосредственно к голограмме на расстояние около десяти сантиметров от неё. Последовала моментальная реакция компьютера корабля: красный цвет изменился на зелёный, и заморгала какая-то надпись. Вилирий не удержался и нажал на неё пальцами дрожащей руки. Свет не погас, а системы работали исправно!

– Не получилось? – тревожно спросила Диана.

Наполовину затянувшаяся рана абсидеума не сломала его, а, казалось, наоборот – внутренне укрепила:

– Сколько угодно можете останавливать Магниты! Самое главное, что патрийцы сохранены и находятся во мне!.. – сказал он и жадно взглянул на свой Восстановитель, индикатор которого больше не светился… Его дыхание стало невероятно тяжёлым, глаза блестели от боли.

Пётр приставил к его шее катану, как и поднявшийся Алон, который благодарно смотрел на россиянина.

– Магнит отключён! Если хочешь жить – выпускай Велфария и Милу! Живо!

Алмий кинул пренебрежительный взгляд на Петра.

– Ты, наверное, так и не понял меня до конца! – облокотившись на единственную руку, он со сморщенным лицом откинулся назад. – Даже если я и сделал в своё время неправильный выбор в пользу абсидеума, – он сплюнул голубую слюну перед собой и проникновенно посмотрел в глаза россиянина, – я – не предатель и пойду до конца, каким бы он не оказался!

Вилирий смотрел в упор на Алмия и часто моргал глазами. Его пальцы то и дело тихонько передвигались по рукояти удерживаемого им клинка. От его спокойствия ничего не осталось, но он всё равно не давал воли своим эмоциям и держался из последних сил…

Позади всех раздался громкий и отчаянный крик, который пронёсся красивым эхом по всему отсеку корабля. Все обернулись в сторону лежащей Ювы. На сгорбленного и сидящего на коленях Алмия со всех ног бежала Диана. Её лицо выражало запредельную храбрость, панический страх и осознанную безвыходность. Когда до абсидеума остался всего лишь один метр, американка решительно выставила вперёд руки, ладони которых были обращены к пришельцу. Последовал контакт…

Состояние каждого из присутствующих не поддавалось описанию. Пётр и Алон не знали, как им реагировать на произошедшее и продолжали удерживать мечи. Вилирий тем не менее вовсе не пребывал в растерянности, но был ошеломлён и находился под сильным впечатлением, сохраняя неподвижность.

Крик! Земляне за полсекунды отскочили назад, прижав к себе катаны. Вопль! Серия резких движений всем телом! Снова душераздирающий рёв, от которого изнутри вылезал накопленный за всю жизнь сконцентрированный ужас! Красные сосуды в глазах абсидеума и поднятые руки с запущенной в волосы ладонью, которая вырывала их из кожи. Никто не отводил глаз… Никто не шевелился…

Тело упало на бок и начало бить ногами. Крики стали хриплыми, но сохраняли свою силу. Затем свалился россиянин, за ним последовал Алон! Звон упавшей катаны медленно раздался в их голове, а звук стал искажённым и отдалённым. Всё вокруг стало неестественно объёмным и округлилось, врываясь увеличенными размерами в мозг. Время замедлилось и почти не ощущалось… Боль притупилась, а окровавленные ладони с прилипшими волосами теперь дрожали. Пространство начало вертеться и бешено дёргаться из стороны в сторону. Размеры отдельных предметов непрерывно менялись. Вспышка резкой боли возникла в мышцах, удаляясь вглубь тела к каждому органу. Болевые волны усиливались, разбиваясь друг о друга горячими брызгами, которые обжигали внутренности.

Затем – всеобщая тишина, пронизывавшая каждую клетку жутким ожиданием продолжения. Велфарий и Мила обнимали рыдавшую Диану. Мила плакала вместе с ней, а Велфарий не решался открыть глаза.