Схватка за Амур - Станислав Федотов

Дальше началось то, для чего, собственно, и назначалось заседание комитета.

Невельской коротко и четко доложил об исполнении высочайшего указа и объяснил обстоятельства, побудившие его превысить полученные указания.

– Появление судна, зашедшего в лиман с юга, – голос капитана приобрел ощутимую жесткость, – свидетельствует о том, что секретность наших открытий прошлого года не была соблюдена. Как и почему это случилось, не мне судить, но Южный пролив теперь известен довольно широко, и угроза потери для России устья Амура стала еще более реальной. Сегодня наших сил там нет никаких, и любой военный корабль может зайти в любую бухту восточного побережья, поставить флаг своей страны и объявить прилегающие земли ее владением.

– Всем известно, что это есть земли Китая, – скрипуче сказал Нессельроде, поведя длинным крючковатым носом. – И нам надо, как говорят англичане, to keep one's distance, то есть знать свое место.

– Ошибаетесь, ваше сиятельство, – возразил Невельской. – Земли от Амура до корейской границы сейчас не принадлежат никому. По Нерчинскому трактату это – неразграниченная территория, и сегодня, как никогда прежде, требуется провести разграничение. У России нет на востоке ни одного незамерзающего порта, который мог бы служить базой нашего флота…

– У нас там и флота нет, – хмыкнул Чернышев. Александр Иванович уже больше года как председательствовал в Государственном совете, но оставался военным министром, а в Амурском комитете – на правах рядового члена.

– Потому и нет, что базы нет, – откликнулся Меншиков. – Будет база – будет и флот. Что мы за великая держава, если можем иметь в распоряжении величайший океан и не пользуемся этим? А снабжать нас будут тропические острова, вон хотя бы Сандвичевы. Гавайский король готов наладить отношения с Россией. А сейчас надо Николаевский пост усилить и послать наш военный корабль для патрулирования. Может быть, даже два.

– Все это есть неосновательные прожекты! – раздраженно сказал Нессельроде. – Великой державе нет необходимости иметь ненужный флот. Пример тому – Австрийская империя!

Хотел того канцлер или нет, но в его патетическом восклицании явственно прозвучало благоговение.

Цесаревич, до того слушавший с отстраненным видом и чертивший что-то карандашом на листе бумаги, поднял голову и с любопытством посмотрел на него. Члены комитета переглянулись: им всем было известно преклонение канцлера перед Австрией, да тот его и не скрывал, хотя и не демонстрировал.

– Что значит «ненужный флот», граф? – парировал Перовский. – Да, у Австрийской империи не было флота, пока она не захватила Венецию. По своему географическому положению он ей просто не требовался ни для торговли, ни для войны. А теперь она строит и корабли, и порты на Адриатике. Россия же – на окраине и Европы, и Азии. Европа не хочет нас пускать к себе, потому что мы – конкуренты. Воевать с ней мы не можем. Незамерзающий порт, или порты, на Тихом океане откроют нам для торговли всю Азию. Да и не только Азию, но и страны Южной Америки…

– Они все есть нелегитимные. Absque omni exception! [39]  – перебил Нессельроде. – Их образовали революции.

– Их можно не признавать, но торговать. Хотя такие государства, как Голландия и Соединенные Штаты Северной Америки, тоже появились в результате революций, а никто не сомневается в их легитимности. Более того, Россия фактически помогала Штатам в борьбе за независимость от Англии…

– Видимо, из чувства благодарности их сенаторы собирались судить нашего государя императора за участие в подавлении революций в Европе, – хорошо поставленным голосом сказал Сенявин, заслужив одобрительную улыбку своего шефа.

– Господа, простите, что вмешиваюсь, – негромко заметил цесаревич, – но вам не кажется, что обсуждение отклонилось от темы? Капитан Невельской уже десять минут ждет продолжения.

Все зашевелились. Нессельроде растерялся.

– Ваше высочество, на заседаниях так иногда бывает, – пришел ему на помощь Берг. – Это нормально.

– Да, да, – закивал своим носом-клювом Нессельроде. – Простите, ваше высочество! У вас есть что добавить, Невельской?

– Разумеется, господин председатель. Я убежден: надо не только послать в лиман и Татарский пролив военный корабль, а лучше – два, но и скорейшим образом обследовать материковый берег к югу для расстановки военных постов…

– Ваше убеждение есть известно из вашего донесения, – прервал канцлер. – Что вы можете сказать в оправдание своих действий, противных воле государя императора?

– Я представил засвидетельственные просьбы о защите амурских жителей. В том числе свидетельство архиепископа Иннокентия, апостола Америки и Сибири. Русский офицер не может отказать, когда его просят слабые и беспомощные.

– Русскому офицеру надо самому отвечать за свои поступки, ему не приличествует прятаться за слабых и беззащитных, – свысока процедил Чернышев. – И даже за владыку Иннокентия, которого мы все безмерно уважаем.

– Я действовал во благо Отечества.

– Salus imperium – suprema lex [40] , – хмыкнул Сенявин. – Но благо Отечества – это благо нашего императора! Благо императора выражено в его указаниях, а вы указания проигнорировали, следовательно, проигнорировали благо императора. – Витиеватая речь Сенявина снова заслужила одобрительную улыбку Нессельроде и тихие аплодисменты своих соратников.

Муравьев внимательно следил за развитием обсуждения, выжидая момент, когда высказать свое мнение будет удобнее всего, чтобы оно прозвучало наиболее весомо. И вот, кажется, этот момент наступил.

– Позвольте, Карл Васильевич? – Муравьев встал и поправил мундир. Тяжеловат: по случаю заседания он надел все свои ордена, а их уже набралось больше десятка. Не ради славы надел, а пользы для: среди этих людей ордена в большом уважении. Не взял лишь золотую шпагу «За храбрость» (а она бы, подумал он с усмешкой, сейчас пригодилась).

Невельской взглянул на него с удивлением и сел. Бедный Геннадий Иванович, видимо, уже отчаялся получить поддержку от генерал-губернатора. Высказал в донесении свою обиду и теперь решил, что тот промолчит. Ан нет, дорогой, славой они, конечно, сочтутся, но бросать товарища на произвол судьбы русскому офицеру действительно не приличествует.

– Я заявляю со всей ответственностью, – начал генерал-губернатор, – что действия капитана Невельского были всегда согласны с моими представлениями и моим мнением. Указом государя я был определен главноначальствующим над его миссией, и он от меня получил санкцию поступать сообразно сложившимся обстоятельствам и условиям. Никакими самыми подробными указаниями невозможно все предусмотреть. Кто мог предполагать, что секретные сведения о лимане и проливе вылетят за стены министерства иностранных дел, – при этих словах Нессельроде и Сенявин вздрогнули и переглянулись, что не укрылось от внимания цесаревича, – и станут достоянием наших возможных противников? Я имею в виду англичан, ибо с большой вероятностью предполагаю, что иностранное судно, вошедшее в лиман с юга, было английским: очень уж лихо они обходятся с Китаем! Кто мог предполагать, что гиляки, мангуны, негидальцы и другие мелкие народы Приамурья обратятся к русским за защитой от грабителей, а грабят их те же англичане. Не только они, но они в первую очередь.