Дачница для сбежавшего олигарха (СИ) - Мэйз Евгения

Вместо очередного ответа-оправдания Волков психанул, прошипев себе что-то под нос, он отцепил от приборной доски смартфон и вышел из авто, заговорив с кем и закружив вокруг автомобиля как будто бы охраняя ее, а может быть просто бесясь из-за услышанного. Вид у него был и так не очень, а тут ко всему прочему добавилась злость.

— Довела мужика? — поинтересовался Никитос. — Чувство вины ему прививаешь, отчитываешь, унижаешь.

— Не все ему над людьми издеваться, — проговорила Таня, глядя в зеркальце в козырьке от солнца то на себя, то на мелькающее в нем отражение Волкова. — Думает подвез до дачи и все забылось.

Удивительное дело! Ее слезы подействовали так как надо уже второй раз, а именно заставили мужчину что-то делать и пытаться «танцевать с бубном» вокруг нее. Она действительно слишком долго прожила с каким-то не таким человеком. Раньше, когда Таня плакала всегда виноватой выходила она. Ковров злился на нее, обижался, не разговаривал и (о, ужас!) не ел, отказываясь еды. С последним она научилась мириться — не нужно было готовить так часто.

— Это я еще ему вечер после не вспомнила, но все впереди!

— Ты меня, Ковалевская, поражаешь, — проговорил Никитос, но теперь уже с ужасом. — Так спокойно говоришь подобные вещи!

Таня поправила испорченный макияж, сделавший из утреннего образа — вечерний. Такой словно она только что вернулась из клуба — красная, влажная и с растушеванной тушью на веках. Ковалевская вздохнула и все-таки стянула с волос пружинку, чтобы хоть как-то выровнять образ.

— Даже больше — пугаешь! Ты ведь так любила своего Яську!

— Цыц! — скомандовала Таня в следующую секунду, наблюдая за возвращающимся Волковым и быстро шепча. — Он возвращается, а про кота объясню потом.

А может в пояснения не будет никакой необходимости. Просто покажет Никитосу ловкого и маневренного кота с «широкой» костью. Вчерашний ужас уже улегся. Она думала о домашнем «хищничке» в спокойном русле, не грустя и не заливаясь слезами, а значит… с ним все хорошо.

— Мне жаль, — проговорил мужчина, сев рядом и сложив руки на руль. — Об этом решили не писать в рапорте.

Оборотень потянулся и оперся подбородком на руки.

— Ну еще бы, — прошептала Татьяна. — Сопротивление оказали коты, один другого милее!

Несколько секунд Волков смотрел перед собой невидящим взором, начав таким образом расшатывать уверенность Тани на его счет. Он показался ей нормальным, но она быстро одернула себя, вспомнив кто такой этот Роман, упоминание Матвея и розовые «фильтры» вновь стали обычными.

— Не смогу вернуть твоего любимца, хотя… Сургут сказал…

Таня приподняла брови, почувствовав себя на мгновение героиней дешевого пиндосовского телесериала, коими грешит эфир «5» канала.

— Это реальная фамилия того, кто командовал группой. Так вот, по его словам, он не уверен, что кот жив так как Котляревский просто дал очередь в его сторону.

Это объяснение слабо успокоило Таню. У тех, кто много тренируется или профессионально занимается чем-то движения выработаны до автоматизма, а тут — военный, у которого в обязанностях значится не абы что, а убийство!

— Хочу убедиться в этом и чем быстрее, тем лучше.

На лице фсбэшника мелькнула некая тень сожаления, но он не стал спорить или говорить что-то против. Волков завел авто и уже через несколько минут свернул авто в диаметрально противоположную сторону.

— Куда мы?

— К Дмитровскому шоссе.

Ковалевская ощутила шок. Не зря она оставила Никиту на проводе и, наверное, если что смогла бы дать ему знать, где она.

— А до этого мы куда ехали?

— Хотел заехать и накормить тебя завтраком, наверняка, у тебя, как и у меня не было и маковой росинки во рту.

В этом он был не прав. В Тане кувыркался, аж целый рисовый хлебец с остатками апельсинового джема, щедро, но вымоченный в залитой сверху чашке черного кофе. Не густо, но все же. Холодильник пришлось разгрузить, разморозить и выключить. Старенький «Rosenlew» мог вытворить за время отсутствия домочадцев всякое — отключиться, потечь, а потом вновь включиться, заморозив испорченную еду и доводя до состояния kevätkala[1].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— С чего вы это взяли?

— Я знаю, что тебя нет дома вот уже две с половиной недели, — проговорил Волков, тормозя и вновь сворачивая, — ночью ты в магазин не ходила.

— Следили за мной?!

Несмотря что когда-то нечто подобное вытворял муж, Таня вновь ощутила состояние близкое к шоку. Хорошо, что она вырубилась ночью, а не стала бродить, как это бывало обычно по часу перед сном. Ее бы удар хватил! Она бы очень испугалась, если бы увидела его под окнами.

— Позорили меня перед соседями?

Ей достался взгляд сбоку и такой, что Танька отвернулась. Волкову вновь что-то показалось смешным, от того изменилось «состояние» его глаз — они заискрились, став невероятно яркими.

— Это моя работа и извиняться мне не за что.

— А стоять у меня под окнами после? Преследовать? Хватать? Затыкать рот?

— Это моя природа, — откликнулся он лаконично. — Слышала о пещерных повадках?

Таня покачала головой, но не потому, что была не в курсе, а осознав, что у того на все есть ответ и такой, что все сходит с рук или соскальзывает на заигрывания. Никитос вновь «расцвел» пышным цветом, став испускать благоухающие, то есть восторженные речи в пользу этого «обаяшки».

— Ковалевская, ты нравишься ему!

Друга нельзя было обвинить в двуличности, а вот во влюбчивости — обязательно. Она немного позже скажет ему о том, что это пыль в глаза, а ему пора завести отношения и начать с сайта знакомств.

— Извиниться собирался поступками, но значит, свожу тебя в кофейню в какой-нибудь другой раз.

Ковалевская сомневалась, что подобное случится, если — это действительно истинная причина. Людям не свойственно такое поведение — постоянные и непрекращающиеся извинения. Они спешат избежать любого дискомфорта, в том числе чувства вины. Психологи говорят, что так было всегда, а не только в эти «О времена! О нравы!»

— Зачем вы пытали меня раз знали, что я совершенно не причем?

— Я не пытал и никогда бы не смог сделать это с такой красавицей.

— Перестаньте юлить и пытаться очаровать меня. Вы, Волков Роман Георгиевич, прекрасно поняли, о чем я.

Мужчина долго не отвечал ей, следя за дорогой, играл желваками, поджимал губы и даже раздувал ноздри.

— Я не первый день наблюдаю за работой компании Березина, — начал он, не отрывая взгляд от дороги. — Мы и сами пользуемся ее услугами, но есть среди его клиентов и те чья деятельность вызывает большие вопросы.

Дело касалось наркотиков, оружия, связи с опасными формированиями, причастными к емкому слову «терроризм».

— Закройте их.

— Не могу, — Волков повернулся к ней на мгновение. — Их предупреждает кто-то и по зарегистрированным адресам мы находим или никого, или совсем не тех, кого искали.

— Вы думали, что я связана с этими людьми?

Таня проглотила обвинение в том, что сначала он подозревал ее в похищении, вспомнив, что он заранее знал правду. Волков все-таки поражал ее степенью своего идиотизма. Он стал капитаном по блату? Потому что поцеловал кого-то в темноте?

— С ними или с ним, — откликнулся оборотень меж тем.

Тане на осознание сказанного понадобилось секунд двадцать.

— Березин? Зачем это ему?

Ее изумление было слишком велико. Она даже рассмеялась этой догадке.

— Считаете ему не хватает его миллионов?

— Он не такой белый и пушистый, Татьяна, как тебе могло показаться.

Таня на мгновение закрыла глаза, быстро качнув головой.

— За его империей стоит кровь и такие люди, с которыми не связывается даже ФСБ, получая приказы не трогать, забыть и сжечь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Черт с ними! — проговорила оа, ощутив некий сумасшедший кураж. — А что ты хотел от меня?

— Хотел вынудить сотрудничать с нами.

Волков повернулся к ней, не дождавшись какой-то реакции, но именно этого жеста и ждала Таня, сказав ему:

— Придурок!