Старое кладбище - Марьяна Романова

Колдун мне говорил: если чуешь, что работа не по тебе, если силенок не хватает, откажись лучше, свой жизненный срок дороже, чем любые деньги и чужая нужда. Но я был молод, горяч, крупных неудач в моей короткой практике до того дня не случалось, вот и принял вызов, о чем потом, конечно, пожалел.

Рассчитал по планетарной таблице день и час, отправился на кладбище, где вредная старуха похоронена была, оставил вино и мясо на перекрестке, а потом прокрался на ее могилу да обряд совершил. С самого начала трудно мне пришлось – ветер свечу задул, сова над моей головой кружилась, как будто бы атаковать хотела, парила на раскинутых крыльях как стражник с того света, всё ниже опускаясь.

Я шипел, прогоняя ее, отвлекался от дела. В конце концов без памяти прямо на могилу упал, уснул мертвым сном на стылой земле, и во сне пришла ко мне старуха в погребальном наряде – седые волосы распущены, руки сложены на груди, а сквозь серые тонкие губы нехотя слова выдавливает. Разбудил меня сторож кладбищенский – брезгливо ткнул мыском сапога мне в бок. Подумал, что я опустившийся пьяница, случайно на могильник забредший да там и отключившийся.

Не помню, как я доплелся домой, по дороге меня дважды вырвало. Видимо, выглядел я обитателем городского дна – встречные прохожие шарахались, взгляд отводили. Но я успел позвонить клиентке и передать то, что услышал.

После работы с бабкой заболел я сильно, две недели голову поднять с подушки не мог, просыпался уже вымотанным. Ни кусочка проглотить не получалось – тело пищу не принимало. Даже воду пил с трудом. Когда очередным утром понял, что погибаю, последние силы покидают меня, слишком цепкой оказалась бабкина мертвая сила, вызвал такси, попросил отвезти меня на Птичий рынок.

Мне вспомнилось, как Колдун иногда возвращался под утро, пошатываясь, и губы у него были в крови. Меня это пугало. Заплатил таксисту втридорога – тот пошел между рядов, нашел продавца змей, купил для меня несколько сплетенных в осклизлый клубок ужей. По его лицу было ясно, что он жалел о том, что со мною связался. Я был для него непонятен, а непостижимое внушает страх.

Платил я щедро, но и это таксиста не радовало. Когда я попросил остановиться на пустыре, он желваками заиграл, перекосило его, все внутри сопротивлялось общению со мною. Прижимая к груди коробку с ужами, я буквально выпал из открывшейся дверцы, на четвереньках пополз за угол, где можно было от чужих глаз схорониться. Привалился спиной к пыльной стене какого-то сарая, нащупал в коробке извивающееся змеиное тело, карманным ножиком отсек ужу голову, припал губами к бьющей прохладной струе темной крови. Сдавливая слабеющей пятерней прохладное тело змеи, пил ужиный сок, как драгоценный коктейль. По подбородку текла кровь и какая-то слизь, вся рубашка намокла. Также я поступил и с двумя другими змеями.

Мне стало немного лучше, но подступила тошнота – ужиная кожа противно пахла болотной тиной, ряской, пузырящейся жабьей икрой, гнилью прелых листьев.

Я сидел в пыли и старался думать только о собственном дыхании, вся моя жизнь была сосредоточена в чередовании выдоха и вдоха. Когда воротился к машине, грязный, бледный, весь в крови и без коробки, у таксиста нервы сдали, отказался меня обратно впустить. Говорит, не надо мне денег никаких, только больше такого, как вы, никогда видеть не хочу. Я посмотрел на него так, что он затрепетал – всю мощь отведенной мне злости вложил в этот взгляд, и он все-таки согласился доставить меня домой, только заикнулся, что сумма за проезд удвоится. В итоге на то, чтобы отвязаться от некротической связи со старухой, ушло едва ли не больше денег, чем я получил за свою услугу от ее дочери.

С того дня началось мое излечение – я собрал волю в кулак и потихонечку начал выкарабкиваться. Принимал ледяные ванны, заплатил соседке, чтобы та принесла с рынка фруктов, и готовил для себя свежие соки, разминал тело до хруста, вытягивал позвоночник, а на растущую Луну приготовил зелье, силами наполняющее.

Это было то, о чем когда-то предупреждал Колдун – не стоит относиться к незримому миру легкомысленно, однажды он может тебя поглотить.

Даже такая была у меня однажды работа. Научил одного парня дурного мертвых видеть. Признаюсь честно, со злости научил, достал он меня, слишком навязчиво просил об услуге. В первый раз позвонил и все в трубку сопел – настаивал на личной встрече. Вопрос, мол, деликатный чересчур, не телефонный разговор. Я привык к тому, что мои заказчики все свои нехитрые предсказуемые истории возводили в ранг «чересчур деликатных», хотя, по большому счету, это были страсти, как будто бы под копирку размноженные. Похожие друг на друга привязанности, одинаковые истории в слегка отличающихся декорациях, даже интонации, с которыми меня умоляли помочь, были одними и теми же. Но в парне том было что-то липкое – тяжелая энергетика человека, которому проще отдать, что он просит, чем объяснять, почему в итоге он окажется в проигрыше. Есть такие люди – после их посещения обычно даже душно становится, проветрить хочется, и своего они добиваются атакой этого переслащенного мрака.

И вот встретились мы на краю Измайловского леса. Александр оказался совсем молодым, моим ровесником. Рыхлый, нездорово бледный, воспаленные прыщи на сероватом, как дешевая мука, лице. Весь в черном – брюки, от старости заблестевшие на коленях, свитер, молью обглоданный. От него пахло немытым телом, нелеченными зубами, и весь он был такой сонный, вялый, тяжелый. Зомби, а не человек.

И вот этот Александр с ходу сказал, что на самом деле не нужно ему от меня никакой услуги, но он готов дорого заплатить, если расскажу ему, как мертвеца увидеть. Такого я, признаюсь, не ожидал.

– Вам это зачем? Люди обычно от этого опыта бегут, куда вы лезете?

– Это они ко мне лезут. – Александр придвинулся ко мне и понизил голос, хотя в парке почти не было людей, кроме нас.

Может быть, это была его неосознанная тактика, так нарушить чужое пространство, чтобы человек сдался, лишь бы на свободу вырваться.

– С самого детства, – почти шептал он. – Я в первом классе учился, когда началось. Дед у меня умер, я переживал очень. Единственный близкий человек. Отец от нас ушел, мать вся в работе, дедушка меня фактически и вырастил. И вот его не стало, я не знал, как жить дальше. На похороны меня не взяли даже, боялись, что в могилу прыгну. И вот на девятый день после похорон ложусь я спать и чувствую, что кто-то на краешек кровати моей садится. Открываю глаза – фигура темная, различимая на фоне окна. Почему-то не испугался я совсем. И сразу узнал его. Дедушка. Мне семь лет было, в голове-то путаница, совсем не смутило меня, что дед умер. Главное, вот же он, в комнате моей сидит, смотрит на меня. Правда, черт лица не разглядеть было. Но он руку протянул и по голове меня погладил – это точно было именно дедово прикосновение. Странно, что от него ничем не пахло. От деда табаком обычно несло, а последние годы – лекарствами. Мне казался этот запах приятным – аптека и сигареты. Я так обрадовался, вскочил, маму позвать хотел, но дед пальцем к губам моим прикоснулся – молчи, мол. И я принял игру, это был мой секрет. Наш с ним. Дед сказал, что не может оставить меня тут одного и что он решил не идти дальше, побыть пока со мной. И чтобы каждый понедельник я пораньше спать шел, тогда он меня навещать сможет. Я спросил: «А почему только по понедельникам, дед?» А он промолчал, только вздохнул грустно.