Покушение - Елена Сенде

Такси двигалось по жилому кварталу к реке. Проехав по монументальному мосту Пра Пок Клао, они выехали на улицу Прачатипок, после чего оказались в районе строек. Вокруг были краны, экскаваторы с отбойными молотками, строительные леса и сараи для стройматериалов.

— Что здесь строят? — спросила Сириль.

— Жилые дома, а там, дальше, больницу.

— Мы скоро приедем?

— Еще минут пять.

Сириль достала из сумки телефон и отправила Нино еще одно сообщение: «Дома в Бангкоке, знает, где я. Еду к Арому. Буду держать тебя в курсе. Позвоню позже. Спасибо за все. К.».

Такси проехало очередной сарай и остановилось перед высоким, цилиндрической формы зданием белого цвета. Это и была больница. Было 10.45, она приехала на четверть часа раньше. Расплатившись с водителем и поблагодарив его, Сириль оказалась перед входом в это монументальное здание. Стеклянная дверь плавно открылась, и она прошла в холл, достойный собора. Внутренний лифт из органического стекла обслуживал четыре этажа. Можно было также подняться по широкой мраморной лестнице, освещенной огромной люстрой с сотнями лампочек, которая, казалось, вела на Олимп. Под люстрой находилось приемное отделение с величественным арочным проемом.

Сириль представилась: она доктор Блейк, и у нее назначена встреча с профессором Аромом на одиннадцать часов. Охранник записал ее данные и принялся куда-то звонить. Затем попросил ее подождать. Сириль смотрела по сторонам, очарованная красотой этого места. Она была не в состоянии оторвать взгляд от впечатляющего архитектурного ансамбля. Как будто находишься во дворце… Из зала ожидания, напоминавшего скорее гостиную в деловом стиле, можно было попасть в различные отделения. Сириль насчитала их семь. Перед входом в каждое сидели медсестры в белых шапочках.

Сириль знала, что медицинский туризм занимает в инфраструктуре Таиланда важное место. В одном только две тысячи шестом году королевство приняло более полутора миллионов таких туристов, обогативших страну на миллиард долларов. Клиенты приезжали сюда со всего мира, но в основном из англо-саксонских стран, а также, с сентября две тысячи первого года, и из стран Персидского залива, жителям которых стало гораздо проблематичнее получить визу в США. В этой стране медицинский туризм представлял собой развитый бизнес. В Бангкоке не было очередей на обследование, а подготовка к операции или серьезному хирургическому вмешательству редко когда занимала больше двух недель. За несколько тысяч долларов здесь могли поменять ногу, сердце, сделать полный лифтинг или даже изменить пол… Операции проводили врачи, обученные в основном в США, в самых лучших условиях, которые только можно себе вообразить. Все данные записывались на диск, которым пациент, вернувшись на родину, мог пользоваться как медицинской карточкой. Кроме того, персонал больниц говорил на разных языках и постоянно улыбался, а пища готовилась на любой вкус. Здесь также показывали фильмы на больших плазменных экранах и предлагали расслабляющий массаж.

Сириль не верила своим глазам. Она подумала об Общественном отделе и мизерных больницах, едва сводивших концы с концами. О собственной клинике, такой скромной по сравнению с увиденным здесь. Она должна сделать ее более современной, привлекательной, уютной…

— Доктор Блейк? — окликнул ее охранник. И указал на лифт: — Четвертый этаж.

В ожидании, пока прозрачный лифт спустится с этого Эвереста из стекла и света, Сириль прикрепила к платью бейдж со своим именем. Ее сердце забилось быстрее. Наконец-то случится то, ради чего она приехала. Больше всего она страшилась того момента, когда придется излагать профессору суть своей проблемы. Она повторила про себя подготовленную речь. Она все еще не определилась, стоит ли упоминать случившееся с котом, и в итоге решила, что посмотрит по обстоятельствам, нужно ли об этом рассказывать.

Войдя в лифт, она услышала слабый шум работающего вентилятора.

Четвертый этаж был полностью посвящен проблемам памяти, которые в большинстве «стареющих» стран мира стояли довольно остро и затрагивали с каждым годом все больше и больше богатых пожилых пациентов, приезжавших сюда со всего мира. Доктор Блейк читала надписи на табличках. Здесь был консультативный кабинет по вопросам памяти, по вопросам болезни Альцгеймера и отдел патологий памяти профессора Арома. Следуя указателям, Сириль обошла по кругу весь этаж и на двухстворчатой двери в конце коридора увидела изящную табличку «Профессор Санук Аром». Сириль постучала. Затем, не получив ответа, постучала еще раз, сильнее. Женский голос попросил ее войти. Ким, помощница Арома, сидела за столом, рядом с которым находилась приоткрытая дверь, ведущая в кабинет профессора. Ким было не более тридцати лет. Ее черные блестящие волосы были коротко подстрижены. Она была одета в бежевую блузку с симпатичным воротничком и длинную коричневую юбку. Сложив ладони под подбородком, она, не переставая улыбаться, склонилась перед Сириль в приветствии.

Сириль сделала то же самое.

— Рада знакомству с вами, — сказала она.

— Аналогично, доктор Блейк. Как вы устроились?

Сириль немного неискренне рассказала о преимуществах «Хилтона». Потом они поговорили о погоде, об утреннем дожде, о палящем солнце, о пробках на дорогах, о загрязнении. После стандартных фраз и приветствий наступила тишина. Сириль улыбнулась, не зная, что еще сказать.

— Профессор свободен? — наконец спросила она, указывая взглядом на дверь, примыкающую к столу молодой женщины.

Секретарь продолжала улыбаться.

— К сожалению, нет. Профессор только что уехал. Ему пришлось вернуться домой по семейным обстоятельствам. Профессор просит извинить его. Он увидится с вами во время конгресса.

В животе Сириль как будто образовался свинцовый шар. Она с трудом улыбнулась после такого удара.

— Понимаю, но мы договаривались о встрече. Я звонила вам буквально час назад…

— Конечно, я знаю, но он вынужден был вернуться. Он приносит вам свои извинения.

Сириль почувствовала, как ее охватывает раздражение.

— А можно будет увидеться с ним сегодня после обеда или завтра до открытия конгресса?

— Но почему не во время конгресса? — ответила секретарь, по-прежнему сохраняя спокойствие.

«Да она издевается надо мной!»

Сириль собрала все силы, чтобы не взорваться, и сдержалась, не желая устраивать скандал.

— Ради этой встречи я проделала тысячи километров и приехала раньше, чем планировала.

— Ему действительно очень жаль, доктор.

Это был конкурс улыбок. Сириль не была уверена, что выиграет его. Ким была слишком хорошо обучена.

— С ним можно связаться по телефону? — спросила Сириль, чьи дипломатические возможности стремительно сходили на нет.

Секретарь снова широко улыбнулась.

— Увы! Он просил не беспокоить его. К тому же, как вы знаете, из-за проблем со слухом профессору очень сложно разговаривать по телефону. Поэтому с ним общаются в основном в письменной форме.

«Мне просто смеются в лицо!»

Сириль прикусила губу, ее ноздри раздувались. Все предвещало приближение бури.

— Он что-нибудь оставил для меня?

Ким выглядела обескураженной.

— Нет, не думаю.

Ну что ж…

— Подскажите, пожалуйста, где здесь туалет.

Секретарь поспешила указать ей местонахождение просторного и хорошо освещенного помещения, отделанного мрамором, с тремя огромными кабинками. Сириль сквозь зубы поблагодарила ее и побежала к туалету, как к единственному своему спасителю. Присев на крышку унитаза, они закрыла лицо руками.

С тех пор как Жюльен Дома переступил порог ее клиники, все оборачивалось против нее. Что она сделала небесам, за что судьба так ее наказывает? Ее последний шанс найти решение своей проблемы испарился, как будто его и не было, и ей не остается ничего другого, как вернуться во Францию и отправиться к Гомберу в Ротшильд. Сириль почувствовала, как в ней нарастает отчаяние, граничащее с ужасом. Ей захотелось расплакаться, завыть, позвать на помощь. Долгое время она сидела так, совершенно обескураженная. Все, что она пыталась предпринять, чтобы самостоятельно выпутаться из этой ситуации, чтобы спасти свою карьеру, репутацию и клинику, — все оказалось пустым. И все, что она создавала с таким рвением и усердием, рухнет в мгновение ока, словно карточный домик.

От нее, от ее работы ничего не останется… Лишь образ сумасшедшей женщины, которая, возможно, изуродовала свое животное и даже не помнит этого. В Центре «Дюлак» начнется борьба за ее место. Она доверяла Мерсье, он мог бы управлять клиникой, учитывая ее мнение. Но Энтманн… А Пани? Что они сделают из ее детища? А она? Ее жизнь закончится в сумасшедшем доме, куда никто не придет навестить ее, кроме Бенуа, который, должно быть, будет счастлив, что она снова в полном его подчинении. У нее не было детей и, по сути, не было друзей, к которым она могла бы обратиться за помощью. Она была женщиной-врачом, память которой превратилась в кусок сыра. И, возможно, с начальной стадией болезни Альцгеймера.