Спаситель океана, или Повесть о странствующем слесаре - Георгий Садовников

А Базиль Тихонович вдруг на что-то отважился, и мы услышали из его уст поразительную вещь.

– Ребята, вы небось думаете, будто наш дом населяют рядовые, обычные люди, – сказал он, загораясь. – Это только кажется так. Вот истопник Иван Иваныч, кто он, по-вашему?

– Истопник, кто же еще? – сказал Яша с недоумением.

– Верно. Но не только истопник. Это Жан Вальжан! Помните книгу «Отверженные»? Так это написано про него.

Базиль Тихонович обвел наши лица торжествующим взглядом. Он наслаждался впечатлением, которое произвели на нас его слова.

– А ты, Зоя, даже не подозреваешь, что твоя мама еще и Элли, – продолжал слесарь. – Ты читала книжку про Волшебника Изумрудного города?

– Читала, – сказала потрясенная Зоя, а ее, как вы заметили, удивить не очень легко.

Загадочные люди эти взрослые, подумал я. От них только и жди сюрприза. С одной стороны, можно подумать, что они и часа не могут прожить без ванной и крана, из которого не капает вода. И вдруг те же самые взрослые летят в Антарктиду и карабкаются на вершины гор» – словом, охотно забираются в такие места, где нет никаких удобств. Где даже нельзя вымыть руки перед едой, а ведь это самое любимое занятие взрослых.

Вот и Зоина мать – гроза всех ребят, оказывается, временами тайком от нас путешествует по волшебным странам.

– А твоя бабушка, Вася… – услышал я, и сердце мое бешено заколотилось.

Неужели моя бабушка не просто бабушка, а кто-то еще?

– А твоя бабушка, Вася, это Миронова Маша. Про нее еще Пушкин рассказывал в «Капитанской дочке».

Вот это номер! Я так и остолбенел. Слышал точно сквозь толстое стекло, как что-то говорят Феликс и Яша. Братья, наверное, спрашивали про своих родителей. А Базиль Тихонович отвечал им лукаво:

– Этого я не знаю еще. А вы попробуйте выяснить сами.

«Бабушка – Миронова Маша, только подумать! Это же надо: Гринев любил мою бабушку, и бабушка была знакома с Пугачевым, как я, скажем, с Феликсом! Нет, нет, это нужно проверить» – вот что проносилось в это время в моей голове.

– А как же они попали в наш дом и стали нашими родителями? – спросила практичная Зоя.

– Вот это мне неизвестно, – признался слесарь. – Если вы что-то узнаете, обязательно скажите мне. Идет?

– Идет! – ответила Зоя за всех. – Уж я-то у мамы выведаю все! В два счета!

– Так она и скажет тебе, – хмыкнул Яша. – Ты думаешь, для этого она все держит в тайне, чтобы тебе сразу открыть, да?

– Ничего, – произнесла Зоя. – Откроет! Хотя мама и очень строгая, но все говорят, что она у меня под башмаком.

– Базиль Тихоныч, – подал голос молчавший Оладушкин. – А я просто Оладушкин? И больше никто?

Слесарь подумал, потер лоб и сказал:

– Точно сказать не могу, но, по-моему, ты из дружины Александра Невского. Ну-ка постарайся что-нибудь припомнить! Ну, ну!

И на наших глазах Оладушкин заморгал глазами и растерянно молвил:

– Кажется, что-то припоминаю.

– А мы кто? А мы? – загалдели мои друзья.

– В вас еще трудно что-нибудь угадать. Вы еще совсем маленькие, – сокрушенно ответил слесарь.

Ребята приуныли, а мне было достаточно и того, что моя бабушка не просто бабушка.

Мне не терпелось помчаться домой и проверить – правду ли говорил слесарь про бабушку. И едва мы разошлись, я бросился домой, достал семейный альбом и нашел фотографию бабушки, на которой ей было как раз восемнадцать лет.

Я и раньше не раз рассматривал этот снимок, но обнаружил только теперь, как потрясающе красива была моя бабушка в молодости. Правда, прическа у нее была короткой, и носила она совсем не прошловековый костюм, а такой, какие я видел в старых довоенных фильмах. Но зато она держала в руках книгу, на которой было написано: «А. С. Пушкин»! Ну конечно же, она читала про саму себя! Про то, как описал ее Пушкин.

Я бросился на кухню, где бабушка гремела посудой – готовила обед, и крикнул, влетая в двери:

– Маша! Маша!

– А? Тебе чего? – сразу выдала бабушка себя и тут же спохватилась, начала притворяться. – Ты какую Машу зовешь? – спросила она, будто бы ничего не понимая.

– А какую же еще? Тебя, конечно! Ведь ты Маша, правда?

– Как же я могу быть Машей, если зовут меня Натальей Михайловной? – затемнила бабушка.

Но я-то уже знал точно, что бабушка и Миронова Маша – это одно лицо. Только как она перенеслась в наше время? Вот что было интересно узнать.

– А какую Машу ты имеешь в виду? – спросила бабушка, решив прощупать, что и в какой мере известно мне.

– Да Машу Миронову! Тебя, в общем. Можешь не притворяться, – сказал я ей прямо в глаза.

– А кто это тебе сказал? – осторожно спросила бабушка.

– Базиль Тихоныч! Выходит, ты видела Пугачева, как меня?

– Вот так, как сейчас вижу тебя? – переспросила бабушка.

– Конечно!

– Поди же ты, а я этого и не знала, – совершенно искренне сказала она.

Что-что, а лгать, как уже известно вам, она не умела. «Что ж, такое бывает со старыми людьми. Они многое не помнят. А жаль», – подумал я с досадой.

То, что бабушка моя и вправду оказалась Машей Мироновой, было фактом чрезвычайной важности. Долг перед друзьями повелевал мне отправиться сейчас же к ним и рассказать, что слесарь оказался прав Я сказал бабушке, что меня ждут неотложные дела во дворе. Но бабушка, видно, вспомнила, что она Капитанская дочка, и решила проявить характер. Она сказала, что нечего бегать без толку целый день, не мешало бы и порисовать немножко. Вот если я нарисую дерево баобаб, охваченное весенним цветением, она отпустит меня погулять.

Я нарисовал ей целый лес цветущих баобабов, даже прибавил одну саговую пальму, тронутую осенним увяданием, и, получив в награду долгожданное разрешение, выскочил за дверь и помчался по коридору, Наш дом, говорят, был похож на гостиницу: через каждый этаж тянулся коридор, а в него выходили двери квартир. Так вот, я, точно ветер, пролетел через весь коридор и выскочил на лестничную площадку.

На площадке работал Базиль Тихонович. Он сидел на корточках и что-то подкручивал на трубе, по которой бежала холодная вода.

– Привет от Мироновой! – крикнул я и, не задерживаясь, побежал вниз по лестнице.

Во дворе никого не было. Я обошел все углы, подождал на бревнах, но терпеть, когда тебе есть что рассказать и некому, – адская мука. Я не выдержал и отправился к ребятам домой.

Ближе всех жил Яша. Его квартира находилась прямо на первом этаже. Я позвонил, и дверь мне открыла Яшина мать.

– Проходи, Вася, проходи. Ты только полюбуйся на своего приятеля! – сказала она возмущенно. – Ему мало той матери, какая у него есть! Уж не Жанна ли д'Арк я? Ты слышишь, о чем спрашивает он? И отца такого мало! Ему, видишь ли, нужно, чтобы его родители были кем-то еще! А мы – это мы! Разве этого мало? – Она повернулась в сторону комнаты, в которой обычно играл Яша, и закричала: – Мы между тем добросовестно делаем свое дело! Я вырастила такого оболтуса, как ты. Думаешь, это было просто? А твой отец заслуженный шофер! Он совсем не хуже Ермака! Только подумать, на девятом году жизни он спрашивает: кто мы?