Абсолютное правило - Александр Матюхин

— Я ведь тоже не всесильная, — ответила Вероника. — На то, чтобы извлечь из тебя осколки, ушло чересчур много сил, теперь я вряд ли смогу кого-нибудь исцелить еще несколько дней.

Я осмотрелся вокруг, вглядываясь в темноту, до которой не добрались даже блики огня. Ну, хоть бы одна дверь. Ведь должна же быть запасная дверь! Черный ход, в конце концов. Хотя, кто его знает…

— Я вижу дверь, — неожиданно сказала Вероника, — только это нам ничем не поможет.

— Почему? — хором спросили мы с Сомом.

— Смотрите сами, — она указала нам в угол, который когда-то был отгороженным помещением, где лежали вещи. Теперь ящики с одеждой, посудой, мягкими игрушками и еще чем-то превратились в единую горящую массу. Дверь действительно была, но подойти к ней была невозможно. Прямо поперек лежала горящая балка, а вокруг — пылающие журналы и платья. — Не ждать же нам здесь, пока все это потухнет?

— И все-таки что-нибудь здесь сделать можно, — сказал Сом после секундного молчания, выглянул в отверстие. — В той комнате, что за дверью, есть окно. Если в него пролезть, то можно выбить дверь с обратной стороны, и мы все выйдем. Сдается мне, это и есть запасной выход.

— Ты думаешь или уверен? — спросила Вероника. Сом перехватил Валерия Евгеньевича за пояс и аккуратно посадил его на пол, прислонив к стене:

— Знал бы прикуп — жил бы в Сочи! Сейчас я попытаюсь пролезть в окно, и если мои догадки верны, то ждите меня с обратной стороны двери!

— Постой, а почему именно ты? — вдруг вырвалось у меня. — А я что, не сойду?

— А ты когда-нибудь лазил по стенам?

— Нет, но всегда хотел научиться!

Сом смерил меня оценивающим взглядом из-под чуть прищуренных век:

— И все-таки ты слишком молодой!

— Раз уж на то пошло, то… — Я сделал шаг в сторону отверстия, давая понять, что Сом без меня никуда вылезти не сможет. Не один же он будет совершать подвиги? Я вдруг почувствовал, что действительно хочу попытаться пролезть по стене из одного окна в другое. И не ради принципа, а для себя самого. Для своего внутреннего "я". Все же не у кого-нибудь, а именно у меня есть какой-то дар. Так почему бы не попытаться открыть его? Может, он и заключается в том, что я могу беспрепятственно ползать по стенам?

— Возможно, — Сом усмехнулся, — но у меня больше опыта. Если ты просто хочешь самоутвердиться, доказать себе, что стоишь наравне с игроками, то сейчас для этого не самое подходящее время. В любой момент могут подойти сумеречные, и тогда всем нам попросту конец.

— Ничего я не хочу. Просто в случае нападения сумеречных ты сможешь защитить Веронику и Евгения Валерьевича лучше, чем я.

— Вероника сама может защитить себя, — парировал Сом, — а вот если погибнешь ты, то мы так и не узнаем что в тебе такого, что заставило сумеречных уничтожим целое село.

— Это произошло не из-за меня одного, — напомнил я ему, — возможно, я и есть часть их плана, но не забывай, что жрец узнал о моем даре всего лишь за пару часов да того, как все началось.

— Я не то имел в виду, — проворчал Сом.

— Не знаю, что ты имел в виду, но просто так уйти я тебе не дам.

— Да прекратите же наконец спорить! — воскликнула Вероника. — Сейчас не то место и не то время, чтобы вести дискуссии. Евгений Валерьевич умирает, сумеречные уничтожают игроков! А вы спорите из-за того, кто полезет по стене в окно?!

Мы с Сомом переглянулись. Действительно глупо как-то…

— Кто вытянет короткую спичку? — спросил Сом. Я покачал головой и выставил перед собой сжатый

кулак:

— Знаешь, была такая игра — "камень, ножницы, бумага"?

— Ну, — неуверенно буркнул Сом.

Я не стал говорить ему, что еще в школе всегда выигрывал в подобном споре, потому что заранее мог предугадать, что покажет соперник. Помню, я и еще несколько человек специально тренировали зрение, чтобы углядеть, что хочет выкинуть из сжатого кулака соперник.

Получалось не только у меня, но еще и у Генки Сорокина, и у Пашки Толчаинова, но, наверное, сейчас об этом мог вспомнить только я один. А на самом деле все было довольно просто — если хотели показать "ножницы", то указательный и средний пальцы чуть выдвигались вперед, если "бумагу" — то мизинец оттопыривался. Ну, а если "камень", то кулак оставался крепко сжатым.

Все это происходило почти на подсознательном уровне, и если немного потренироваться, то можно вполне предугадать, кто что хочет показать. Но Сом-то об этом не знал.

— Играем три раза. Кто больше выиграет, тот и полезет, — сказал я.

— Только давайте быстрее, — добавила Вероника. — Не в карты же играем…

— На счет три, — предупредил Сом, выставляя вперед кулак. — Я, признаться, почти не помню этой игры…

— Правила объяснить? Сом покачал головой:

— Раз… два…

Два передних пальца его чуть выдвинулись вперед. Сом и сам, наверное, не заметил. А вот от моего взгляда это не ушло. Что ж, ты попался…

— Три…

Моя кисть так и осталась сжатой в кулак, а он "выкинул ножницы", тут же с досадой вскрикнув.

— Моя первая, — отозвался я, стараясь не показывать, что чуть повеселел.

— Все равно полезу я. — Сом вновь сжал кулак. — Раз… два…

Чересчур крепко он сжал кулак. Еще не досчитал до трех, а я уже понял, что разжимать его он и не собирается. Тогда придется мне…

— Три…

Сом — "камень", я — "бумага". Вновь моя победа!

— Не надо вновь начинать, — громко сказала Вероника, видя, что Сом собирается что-то сказать. — Раз он выиграл, пусть лезет. Всё было по правилам.

— Он жульничал, — сказал Сом, — я следил за его глазами.

— Наблюдательность и никакого мошенничества. — Я обошел его со стороны и очутился на самом краю бетонного пола. Окно действительно было видно, но вид: его, равно как и расстояние, отделяющее нас, мигом охладило мой пыл.

И как же, интересно, я полезу?

— Что будешь делать? — поинтересовался Сом.

Я указал на провод, который он сам недавно показывал мне:

— Постараюсь зацепиться за него, потом раскачаюсь и долезу до окна.

На словах все слишком просто. Вот только до земли лететь не меньше четырех-пяти метров. А еще внизу черт знает что творится — осколки бетона, вывернутый наизнанку асфальт, стекло… Думаю, падение для меня будет летальным.

Но делать нечего. Сам вызвался. Я не чувствовал сожаления, что решил полезть. Даже наоборот. Риск, как сказал кто-то, — благородное дело, а я рискую ради спасения своей собственной жизни. Не только своей, конечно, но и Веронику надо спасти обязательно, с ее-то красотой и даром исцелять. Если на Земле начнется заварушка, то ее дар ой как пригодится. А еще Евгений Валерьевич. Симпатичный старичок. С ним и поболтать можно по душам.