Русская ёлка: История, мифология, литература - Елена Душечкина

Павел Петрович едет на пленум, где, согласно автору романа, выступает с предложением об организации в стране новогодних детских ёлок. По возвращении домой он ставит у кровати больного сына, на выздоровление которого, по мнению врачей, уже не было никакой надежды, «крошечную искусственную ёлку, украшенную игрушками». Леонид перестаёт кашлять и встаёт с постели: ёлочка спасает его, вылечив от тяжёлой затяжной болезни, как это неоднократно бывало в традиционных рассказах о ёлке-спасительнице и избавительнице:

Всем им казалось, что на всём белом свете рядом с ёлкой никто никогда болеть не будет, потому что счастьем тоже можно лечиться, оно сильнее профессоров и лекарств.

Как нетрудно заметить, текст этой новеллы опирается на штампы традиционных рождественских произведений о ёлке, начиная от страстного желания детей иметь ёлку и кончая самыми популярными и избитыми сюжетами о рождественском дереве — «чужой ёлке» и «чуде исцеления», свершающемся в его присутствии. Так на основе небольшой заметки, опубликованной в «Правде», была создана легенда о человеке, подарившем ёлку советским детям. В этой этиологической легенде, объясняющей существующий порядок, Постышеву приписывается роль «творца», «культурного героя», возвратившего людям утраченный ритуальный объект. Текст конструируется на основе определенного набора штампов и весьма ограниченной документальной информации. Процесс создания этой легенды показывает, каким образом происходит активизация архетипической структуры: вместо восстановления причинно-следственного процесса (почему ёлка была разрешена) создаётся повествование о «начале», «происхождении», «восстановлении» явления и о герое, который явился его «творцом» [см.: 253, 23-40].

Как сказал Пушкин, бывают странные сближения. Задолго до появления заметки Постышева, в 1919 году, А.И. Куприн напечатал в выходившей в Гельсингфорсе газете «Новая русская жизнь» юмористический святочный рассказ «Последний из буржуев», действие которого приурочено к концу 1935 года: накануне Рождества к единственному сохранившемуся в СССР «буржую» Рыбкину приходят «два комиссара», которые утешают его, просят не умирать и не переходить «на советскую платформу». А «буржуй» совсем раскис, бродит перед Рождеством по городу и с грустью вспоминает старые времена: «Вот, думаю, прежде у людей ёлка бывала… детишки… свечей много… золото сусальное блестит… бусы качаются… смолой пахнет. И так грустновато мне стало…» Вернувшись домой, он вдруг обнаружил у себя в гостиной небольшую ёлочку, «всю сияющую маленькими тёплыми огоньками»:

Золотые и серебряные украшения весело поблёскивали. Тут висели, подрагивая и чуть раскачиваясь, миниатюрные гильотинки, изящные модели виселиц, топоры и плахи, серпы и молоты и другие революционные игрушки и эмблемы.

Как оказалось, эту ёлочку в утешение «последнему буржую» устроили те самые «два комиссара». «“В борьбе обретёшь ты имя своё”, — пролепетал Рыбкин и заплакал. Заплакал от горя и умиления» [210, 77-78].

В обширной «детской» лениниане, которая на протяжении нескольких десятилетий создавалась советскими писателями, специализировавшимися на конструировании канонического образа В.И. Ленина, два сюжета имеют прямое отношение к нашей теме: «Ёлка в Сокольниках» и «Ёлка в Горках». Нескольким поколениям советских людей рассказы о Ленине, присутствовавшем на детских ёлках, были известны едва ли не с младенчества: их читали в детских садах, они включались в буквари, в школьные учебники и хрестоматии, они миллионными тиражами издавались в сборниках «Ленин и дети» (в 1983 году, например, тираж одной из таких книжек составил два миллиона шестьсот тысяч экземпляров [52]). Создание и тщательная обработка произведений, в которых вождь мирового пролетариата и основатель советского государства организует для детей ёлку, беспечно веселится и водит с ними хоровод вокруг разукрашенного дерева, вызывались необходимостью не только утвердить, но и постоянно поддерживать в детях культ «дедушки Ленина». У маленьких читателей или — чаще — слушателей этих произведений должно было возникать ощущение абсолютной естественности и правомерности описываемого события: ведь Ленин, как им постоянно внушалось, очень сильно любил детей.

Каждый из этих текстов — «Ёлка в Сокольниках» и «Ёлка в Горках» — имеет свою историю. Они возникли в разное время, основываются на разных событиях и разных источниках. Прежде чем был выработан их канонический вариант, оба текста тщательно и неоднократно редактировались. История их создания показывает, сколь строго в процессе формирования образа Ленина, идеализированного в человеческом отношении и безукоризненного в идеологическом плане, взвешивались и подтасовывались факты, фильтровались подробности и нюансы событий его биографии.

В основу «Ёлки в Сокольниках» положены воспоминания видного советского и партийного деятеля, сподвижника Ленина В.Д. Бонч-Бруевича. Эпизод о ёлке в Сокольнической лесной школе, на которой присутствовал Ленин, содержится в очерке «Нападение бандитов на В.И. Ленина в 1919 г.», который впервые вышел отдельной брошюрой в 1925 году в издательстве «Жизнь и знание». Через пять лет, в 1930 году, был опубликован цикл воспоминаний Бонч-Бруевича «Три покушения на В.И. Ленина», а год спустя увидел свет полный свод его «Воспоминаний о Ленине», который представляет собой довольно толстую книгу. В нём интересующий нас очерк имеет название «Нападение на Владимира Ильича Ленина в 1919 г.». Сюжетным центром этого очерка является не столько праздник ёлки, сколько эпизод нападения бандитов на машину, в которой Ленин ехал в Сокольники. Главная цель мемуариста состояла в изображении тех постоянных опасностей, которые подстерегали Ленина на его жизненном пути. И хотя в данном случае ему угрожали не «враги», а простые «бандиты», автору было важно донести до сознания читателей мысль о том, как часто Ленин подвергался смертельной опасности. Как рассказывает Бонч-Бруевич, в конце 1919 года Н.К. Крупская по настоянию Ленина едет, чтобы поправить здоровье, в лесную школу, расположенную в Сокольниках. Ленин часто навещает жену, и однажды в конце декабря он предлагает Бонч-Бруевичу отправиться в Сокольники вместе с ним, чтобы повидать Надежду Константиновну, а заодно и принять участие в детском празднике ёлки. Ленин даёт Бонч-Бруевичу деньги «для складчины» и наказывает ему купить продукты и игрушки для ёлки: «…доставайте, где хотите, пряников, конфет, хлеба, хлопушек с костюмами, масок, игрушек и поедем 24 декабря к вечеру» [51, 370]. Выполнив наказ, Бонч-Бруевич приезжает в Сокольники и обнаруживает, что Ленина ещё нет. Все с нетерпением поджидают его, дети отказываются начинать праздник без него, Надежда Константиновна беспокоится. Появившийся наконец Ленин прежде всего просит Бонч-Бруевича не волновать «Надю», а потом рассказывает ему о происшествии, случившемся с ним по дороге в Сокольники: на машину, в которой он ехал, напали бандиты, грозили револьвером, вышвырнули его и шофёра из машины, оставив на дороге, так что им пришлось добираться до Сокольников «своим путём». Бонч-Бруевич немедленно вызывает по телефону отряд курсантов для охраны лесной школы и, связавшись по телефону с Дзержинским, организует срочные розыски машины, которую в конце концов находят брошенной.

А тем временем в школе проходит праздник. Ленин ласково беседует с детьми, вызывая у них полное доверие к себе, организует хоровод вокруг ёлки, поёт песни, играет с ними в кошки-мышки. После того как на дереве зажглась иллюминация, устроенная местным электриком, «ликованию и радости детей не было конца, и всё ещё бодрей запели и закружились в дружном хороводе вокруг ёлки, которая переливалась разноцветными огоньками». Поскольку больше рассказывать о празднике было явно нечего, то автор снова и снова, слегка варьируя фразы, пишет о хороводе как главном ёлочном ритуале: «Вот опять и опять закружились вокруг ёлки, складно запели другую песню…»; «…и все понеслись быстрей и быстрей в радостном хороводе смеющихся и счастливых детей». Свой рассказ о ёлке в Сокольниках Бонч-Бруевич заканчивает фразой, характеризующей Ленина: «Ведь он так сильно и привязчиво любил детей!», после чего снова возвращается к теме о нападении бандитов и рассказывает, как проводилось расследование этого инцидента [51, 374-375].

Несмотря на то, что полностью мемуары Бонч-Бруевича были опубликованы в 1931 году, в самый разгар антиёлочной кампании, эпизод о ёлке в Сокольниках не был из них исключён. По всей видимости, этому способствовал ряд причин: во-первых, речь шла о событиях давнего прошлого; во-вторых, их автором являлось авторитетное лицо, ближайший соратник Ленина; в-третьих, в контексте всего корпуса воспоминаний эпизод о ёлке составил совсем небольшую и на общем фоне малозначимую их часть. И всё же до «реабилитации» ёлки в конце 1935 года рассказ о празднике в Сокольниках продолжал оставаться лишь мемуарным эпизодом: «для детского пользования» он не употреблялся.