Босиком по снегу - Мария Брикер

Серьезно поговорив с Оксаной и объяснив ей подробно, как на самом деле обстоят дела, Анин дождался приезда сотрудников милиции, сдал им на руки маньяка и гордо похромал к своей служебной «Волге». К счастью, издевок по поводу обутой в тапку ноги тоже удалось избежать – в данную минуту майор был для всех героем. Разубеждать товарищей Сергей Петрович не стал: блаженно развалившись на переднем сиденье и подставив окоченевшую ногу поближе к печке, майор с наслаждением купался в лучах славы и восхищения со стороны коллег.

Вернувшись в прокуратуру, Анин первым делом кинулся в свой кабинет, чтобы сменить ненавистную тапку на ботинок и предстать перед прокурором в надлежащем виде. Тем временем у запертой двери томился в ожидании следователя злой и обиженный Олейников. Оперативник так и не простил майору вчерашних мучений. О Лемешевой он думал всю ночь и тихо ненавидел Анина за свой очередной недосып. Мало того, явившись в прокуратуру с утра пораньше, Олейников рассчитывал немедленно прояснить волнующий его вопрос, но следователя на месте не оказалось, и через час утомительных ожиданий Олейников обозлился окончательно, его оттопыренные уши запылали праведным гневом, и он даже мысленно заготовил небольшую обличительную речь, но… Завидев следователя, резво хромающего по коридору, Кирилл растерялся, вытянулся в струну и робко поздоровался.

– Что с вами, Сергей Петрович? – обеспокоенно спросил оперативник, пытаясь протиснуться вслед за майором в кабинет.

– После, Олейников, после, – отмахнулся от него следователь и закрыл перед носом Кирилла дверь. Спустя минуту Анин дверь открыл, отодвинул перекошенного от негодования Олейникова с прохода и, уже не хромая, умчался в неизвестном направлении.

– Э… куда это вы? А как же я? – крикнул оперативник, и на глаза его навернулись слезы отчаяния. Смахнув предательскую влагу со щеки, Кирилл Олейников тяжело вздохнул и решил написать заявление об уходе.

Глава 7

Бессовестная русалка

Внезапный порыв ветра распахнул окно, тяжелая плотная занавеска резко взлетела вверх и больно хлестнула его по лицу. Михаил вскочил с кровати, отдернул штору, захлопнул окно, прислушался и резко обернулся. На прикроватной тумбочке нервно мигал ночник, он то гас, то зажигался вновь, меняя цветовые оттенки – в другой комнате отчетливо слышались чьи-то шаги. Шаги приближались к спальне. Ручка двери поползла вниз, свет потух, стало так темно, что он не увидел собственных рук, дверь со скрипом распахнулась, и в проеме появилась высокая фигура в длинном черном плаще с капюшоном. Резко запахло могильной сыростью и приторно-сладким ароматом каких-то незнакомых цветов. Затошнило…

Человек в плаще шагнул в комнату, ночник вновь ожил, затрещал, как кузнечик, замигал, и Михаил заметил, что в руке у незнакомца зажат длинный, отливающий серебром клинок. Крюгер отступил на несколько шагов назад, нервно слизывая капельки пота, предательски выступившие над верхней губой.

Фигура в дверном проеме сложила руки на груди, держа нож как крест, и, тихо шепча какое-то магическое заклинание, низко склонила голову.

Очередной порыв ветра вновь распахнул окно и сорвал с головы человека в плаще капюшон. Незнакомец тряхнул головой, и по плечам его рассыпались длинные светлые волосы.

– Соня? – хрипло спросил Крюгер, в ужасе глядя на женщину. Лицо Сони отливало синевой, глаза холодно гипнотизировали его, яркий рот скривился в жуткой кровожадной улыбке.

– Я не Соня, я девочка-тень, а ты должен умереть… – утробным голосом сообщила Соня, зашипела, как змея и, извиваясь всем телом, пошла на него, выставив перед собой остро заточенный клинок. Опять запахло резко, приторно, невыносимо. – Ну и вонь!.. – воскликнула женщина и вновь зашипела. – Кошмар, я тебя убью, Крюгер! Почему дверь в кладовку не закрыл? Теперь плесенью воняет на всю квартиру. Боже мой, кажется, там крыса сдохла. Да вставай уже наконец, сколько можно дрыхнуть? Вставай, гад, я мышей боюсь.

– Змеи не могут бояться мышей, они их едят! – заорал Крюгер, открыл глаза и резко сел на кровати, ошалело оглядываясь по сторонам.

В спальне было светло и прохладно, штора на окне покачивалась от сквозняка, Сонечка кружила по комнате в шелковом кружевном халатике, держа в руке красочный баллончик, и щедро брызгала из него по ходу своего движения.

– Что ты делаешь? – сорвавшимся голосом спросил Михаил, задыхаясь и роняя выступившие слезы на влажный от его собственного пота пододеяльник.

– Пытаюсь избавиться от запаха плесени и тухлятины с помощью освежителя воздуха для туалета. «Райский сад» называется. По-моему, приятный запах, как ты считаешь? – улыбнулась Сонечка, продолжая жать на клавишу. – Слушай, Крюгер, что у тебя с лицом? На тебя смотреть страшно. Бледный какой-то. Синяки. Глаза слезятся.

– Если ты сейчас же не прекратишь брызгать этим дерьмом под названием «Райский сад», я вообще умру от удушья, – прохрипел Михаил. – У меня аллергия на все эти вонючие баллончики. Ты меня убиваешь, Соня.

– Бедняжка! – воскликнула Сонечка, трагически закатив глаза к потолку, потом повернулась к нему, смачно брызнула из баллончика в его сторону и, уперев руки в бока, ухмыльнулась: – А это тебе за змею, кажется, так ты меня обозвал, когда проснулся?

– Прости, – вскакивая на ноги, пролепетал Крюгер и бросился в ванную, спасаясь от безжалостной Сониной руки.

Упругие горячие струи смыли с души и тела остатки ночного кошмара. Михаил удивился – никогда прежде ему не снились подобные пугающие фантасмагории. Ему вообще нечасто приходилось видеть сны. Лишь иногда, в период редких моментов вынужденного полового воздержания, обнаженные златовласые нимфы, в меру застенчивые, в меру распущенные, разделяли с ним его бурные эротические фантазии по ночам, но эти яркие моменты, наполненные либо негой, либо жестким сексом – в зависимости от настроения, – утром приносили ему разрядку и удовлетворение. Был, правда, один инцидент: виной всему была божественно красивая русалка с рыбьим хвостом, и с этим идиотским хвостом он так и не смог разобраться до самого пробуждения, и встал утром измученный и нервный. Но разве можно было сравнить подобную неприятность с тем ужасом, который он сегодня пережил?! Нервы, нервы, нервы…

Постоянное сидение в четырех стенах, бездействие, зависимость от Сони, неизвестность – все эти обстоятельства серьезно расшатали его психику. Он с ужасом и стыдом поймал себя на мысли, что увлекся дешевыми сериалами! Вчера, например, показывали очередную серию бесконечного детектива. Героиня, рыжеволосая красавица-секретарша, безжалостно заколола ножом своего начальника, сообщив ему перед смертью, что она на самом деле его бывшая возлюбленная, которую он бросил много лет назад. Так вот, эта коварная особа несколько лет вынашивала план мести, потом сделала себе пластическую операцию, перекрасила волосы в рыжий цвет и устроилась в его фирму, чтобы разорить и убить процветающего бизнесмена. Крюгер чуть было не пустил слезу, так ему было жалко несчастного мужика, но вовремя спохватился, выключил телевизор и пошел на кухню готовить еду. Домашние котлеты, которые он запланировал на ужин, получились без золотистой хрустящей корочки, картошка переварилась, салат оказался пересолен, и Крюгер совсем сник. Сонечка, правда, похвалила его стряпню, но вторую котлету не доела, и Михаил, вытряхнув остатки еды в помойное ведро, сделал печальный вывод, что ужин ей нисколько не понравился и все ее комплименты, высказанные в его адрес, были всего лишь лестью. После ужина Сонечка опять затащила его в постель. Быстренько и без особого энтузиазма исполнив свой долг, Михаил дождался, пока женщина уснет, тихонько выскользнул из кровати и прокрался на кухню, чтобы составить для Сони список продуктов, которые необходимо было купить. Поставив жирную точку в конце листа, Михаил прикинул, сколько это может стоить, полез в карман, выудил из него последние сто евро и с легкой тревогой понял, что его финансовый ресурс полностью себя исчерпал. После знакомства с Сашенькой Демидовой он больше не носил при себе крупные суммы, ограничивался лишь несколькими купюрами, остальное хранил в сейфе гостиничного номера. Деньги кончились, и теперь он был зависим от Сони во всем. Это было ужасно! Это было невыносимо! Никогда еще в своей жизни Михаил Крюгер не чувствовал себя так скверно. Осознав, в каком безвыходном положении он оказался, к любовнице он испытал особую неприязнь и, как следствие, получил «на закуску» ночной кошмар. Радовало только одно: Соня постоянно куда-либо отлучалась по работе и не мелькала перед глазами ежеминутно. В ее дела он не вникал, они были ему неинтересны, проблемы же личного порядка висели тяжелым грузом на его плечах и все больше вгоняли Крюгера в депрессию. Он перестал бриться и причесываться, ел без особого аппетита и все чаще думал о Франции, куда вернуться ему, возможно, было уже и не суждено.