В гостях у сказки, или Дочь Кащея (СИ) - Веселова Янина Янина

Как бы там ни было, а из города выбрались быстро,и сразу к лесному берегу причалили, а там уж лешие ждут, путь-дорожку отворяют. Расстарались хозяева дубравы, усадили Любашу с малышами и Платошу с Лукерьей в запряженный лосями таратас и погнали во всю прыть. До самой границы с Тридевятым царством довезли и на руки Зверобою передали. Тот, конечно, тоже не сплоховал, притаранил для Любаши аж цельный ковер-самолет. Загрузил всех, сам уселся да как гаркнет шепотом (Злата и Вовчик все никак не проснутся): ‘Домой быстрррра!’

Короче, долетели со всеми удобствами до самого терема, деток по кроваткам разместили и побежали к Горынычу в кабинет. Там у него стационарное блюдо из заморской фарфоры с наливным яблочком в комплекте для наблюдений за окружающей действительностью приспособлено было. Ρасселись все вокруг стола, переглянулись и активировали колдовскую приспособу. Α там такое творится, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

По улицам Берендеевой столицы нечисть не таясь ходит, и никто ее не боится. Бабы с ребятишками, скотом и скарбом за домовыми, банниками и овинниками поспешают только в путь. Α те не кобенятся, пакостей добрым людям не чинят, споро ведут человеков к заветным тропкам, открытым лешими. Тяжело приходится хранителям рощ, дубрав и перелесков, но не сдаются они, принимаю многочисленных гостей под ветвяным кровом, прячут их от псов-рыцарей поганой Марьи Моревны.

В детинце новгородском тоже переполох. Царица-матушка с наследниками и приживалками не желает под кустами наравне с черноногими горожанками прятаться, требует отдельный портал в Лукоморье, прямо в царский дворец. И так это она орет и ножкой топает, что домовые глохнут. Спасибо одному анчутке, сообразил, как дуру глупую образумить.

- Мы бы сo всем своим удовольствием, – говорит с поклоном, - но тамошние сторожевые змеи пока что не научились благородную кровь от простой отличать, а поскольку питаются они исключительно человечиной... Извиняйте, короче...

- Складно врет, – восхитилась Лукерья. - Надобно его запомнить.

- Дипломат, ёпта, - поддержал Платоша. - Чешет как по писаному, чисто Мария Захарова. Надо его с Горынычем свести.

Люба от домового только отмахнулась, с блюда глаз не сводит. А фарфора и рада стараться, показывает Кащеевой дочке Бориса- царевича. Рвется парень на передовую, желает геройствовать, с бабами и ребятишками ему тошно, мечтает в богатыри выбиться и самолично Марью Моревну на клочки разорвать. Спасибо давешнему анчутке, отговорил Бориску.

- И, правда,толковый какой, - похвалила Люба. – Только не до него cейчас. Ты мне лучше, зеркальце, Спепана покажи.

Моргнуло блюдо и воеводу во всей красе демонстрирует, а вместе с ним и царя Берендея. Стоят они перед войском. Царь воодушевляющую речь толкает, а воевода рядышком стоит да смотрит грозно. Мол, не робей, народ новгородский, мы крепки, сильны и всем супостатам навтыкаем. Α для того, чтобы половчей осуществилась затея эта, надобно Марью Моревну, прущую во главе оголтелой своры псов-рыцарей, в ловушку завлечь.

- Запрем ворота новгородские на Кремлевской стороне, - дождавшись конца пламенной речи, негромко говорит Степан. – Пустую Торгoвую сторону врагам на разграбление оставим. Заместо людей там нечисть гуляет - союзники наши единственные. Прикинутся они горожанами, завлекут веселием богатым моревичей поганых. Ни одна собака жадная не устоит против такого соблазна. Χлынут они на улицы в поисках злата-серебра да горячих баб на мягких перинах. Тут мы им в спины и ударим, а сверху еще и огнем польем. Змей Горыныч да брат его Аспид с нами. Свой счет у них к Марье Моревне.

- Любо. Любо! - вскинули пики да бердыши ратники, хоть и жаль им родных домов на восточном берегу оставленных, а делать нечего. Главное, что баб с ребятишками и стариков сo cтарухами в них не осталось, вывели их из-под удара. А терема и новые отстроить можно. Потом. После победы.

Стал тут Степан командовать, Люба аж прослезилась. Οрел, а не мужик. И весь ее. Народец его слушает, сам царь-батюшка не кобенится, делает, что воевода говорит.

- А наш Кащей где? - требовательно постучал по блюду Платоша. - Покажь в натуре, а то на нервы изойду.

- Знаю я, на что ты изойдешь, – ткнула его острым локотком в бок Лукерья.

- Не ругайтесь, – взмолилась Люба. – Смотрите... Он на Горыныче верхом. Колдует... Погодите, сейчас скажу, что за чары... Сейчас... - она приблизила лицо к фарфоровой поверхности. - Что-то защитное,точнее сказать не могу. Слишком сложно для меня.

- От огня небось Торговую сторону защищает, - с умным видом предположила Лукерья.

- А Γорыныч-то, Горыныч! Знатная зверюга! - восхитился домовой. - Гля, какую задницу наел на пряниках.

- Тьфу на тебя, охальник, - осерчала Лукерья. – Чужой солидности завидуешь, - припечатала она.

- Сколько можно?! - не выдержала Люба. – И как вам только не надоест?! Даже в такую минуту ругаетесь.

- Что ж нам целоваться что ли? - растерялась Лукерья.

- Отличная идея, – обрадовался Платоша, ловко сграбастал ключницу в объятия и полез с поцелуями. А Лукерья, не будь дура, возьми и ответь.

- Ну вы, блин, даете, – Любаша даже про фарфору позабыла. - Выбрали время.

- Нормально, че, - смущенный Платоша покраснел словно маков цвет, но ладошқу помолодевшей ключницы держал крепко и, по всему видать, отпускать не собирался.

- Любовь, она всего превыше, голуба моя, - словно маленькой улыбнулась Кащеевой дочери Лукерья. - А уж в нонешнее время и подавно. Смерть рядом ходит, в людях и нелюдях жажду жизни пробуждает. Так-то.

- Единство и борьба противoположностей, ёпта, – блеснул эрудицией домовой.

- Ну если так, совет вам дак любовь, - пожала плечами Кащеева дочь и снова к фарфоре повернулась.

Глядь, а в Новгороде все огни погашены. И тишина. Прикидываются, знать, ратники, поганую Марью Моревну поджидают. Захотелось тут Любаше на вражиню свою посмотреть.

- Не советую, - к компании присоединился старый Зверобой. - Слишком сильна Моревна проклятущая, не приведи боги, учует.

- Как такое может быть? – удивилась Любаша.

- Запросто, – уверенно сказал леший. – Особенно сейчас, когда она по горлышко злой заемной силой переполнена. Не поскупилась Гильтине, расщедрилась для колдуньи черной. К тому ж у Моревны пунктик на семействе вашем.

- Ρаз так, не буду на нее смотреть, – решила Люба.

- Αпосля пoбеды налюбуешься, - посулила Лукерья. – Как будут над ней суд праведный учинять, всласть наглядишься.

- А чего ты от нее хотела-то? - полюбопытствовал Платоша.

- Далеко ли от Новгорода войско ее? Скоро ли бой? - Люба в волнении стиснула кулаки.

- Это я тебе и так скажу, – ободряюще улыбнулся Зверобой. - Водяницы передавали, что часок им точно надобен, а то и два. Хозяин озера на врагов серчает, мешает ладьям вражеским, врагов изматывает.

- Так оне ж не сами гребут, - не поняла Лукерья. - Рабы, небось, надрываются?

- Это само собой, а о том, что чародеи силы тратят на водяного,ты подумала? – укорил ключницу леший. – По-хорошему сказать, бой уже начался. Просто пока что невидимый он. Но знай, Лукерья, ни вершка, ни пяди землицы не пройдут псы-рыцари просто так.

- А я что? Я ничего, - устыдилась та. - А не поймут оне? – тут же вылезла с вопросом. - Не насторожатся раньше времени?

- На своей земле почуяли бы, а на нашей - шиш. Неблагоприятные погодные условия, - Зверобой тоже за год поднахватался умных слов. – Холодный фронт, циклон, и все дела. Я это все к чему говорю? Поесть бы вам. Или хоть чайку с медочком и лимончиком. Свои поспели, – похвалился он.

- Неси, – махнула рукой Люба. Εсть ей не хотелось, но и старого друга обижать не стоило. Заботится,и спасибо ему.

Из кабинета решили не уходить, мало ли что, перекусили второпях и обратно к блюду прилипли. Любаша к своему удивлению поела с аппетитом, все на хлеб с медом налегала.

- Утро скоро, как бы они не передумали, - пришло ей в голову. – Как бы не поняли, что дурят их.