Война магов - Александр Прозоров

— Верно излагаешь, Андрей Васильевич. А далее?

— Пристреливаем все пять пушек в туре, наводим их на ту бойницу, откуда ногайцы стреляют, и в момент их выстрела даем залп. Пять чугунных мячиков, попавших примерно в одно место, наверняка и наряд покалечат, и пушку поломают… Ну может, не с гарантией, но пятьдесят на пятьдесят.

— А если они пушку передвинут? Сам подумай, сколько времени уйдет, каждый раз пищаль в новом направлении прицеливать, вкапывать, равнять…

— Берем толстую дубовую ось, приматываем пушку вместе с лафетом к ней. Вот и все, она легко качается вверх и вниз. Навести на цель можно с помощью… да хоть обычных деревянных клиньев! Подбить под казенник — вот тебе и возвышение. А по горизонтали… Края оси на слеги положить да банальными скобами прибить! Или еще как закрепить. Деревянными клиньями, в землю забитыми, например. Появится возможность горизонтальной наводки.

— Угу-у-у… — вытянул губы в трубочку боярин. С минуту поразмышлял, решительно махнул рукой: — А ведь и выйдет, княже? А ну, пошли…

Эксперимент начали с первого тура. Иван Григорьевич прихватил с собой двух плотников, и они, подняв крайнюю пищаль, принялись прилаживать под лафет половинку оглобли. Зверев, с помощью ремня и двух сумок превратив другую половинку в маятниковые весы, принялся сортировать ядра. При кажущемся совпадении размеров разница по массе достигала полутора раз!

— Как вы их в ствол-то запихиваете? — не понял Андрей. — Ведь не совпадают! Явно не совпадают!

— Дык, пенькой обертываем, княже, да так и забиваем, дабы внутри не каталось.

— А-а… Ясно, — кивнул Зверев. — ГОСТа и военприемки на вас нет.

Из заготовленной груды в полсотни чугунных шариков примерно одинаковых князь нашел всего пять штук «тяжелых» и семь «маленьких». Остальные не попадали ни в какой из сортов, даже в промежуточный, и годились только для пальбы «на авось».

— Пушкарский приказ нужно делать, Иван Григорьевич, коли хотим точности в стрельбе добиться. И отдельным указом разделить пять-шесть основных калибров. Пушки у литейщиков покупать только совпадающие со стандартом, и ядра тоже единого образца лить, с заранее оговоренным и неизменным весом и калибром.

— Про то государю надобно сказывать, Андрей Васильевич. Я-то что могу?

— Можешь слова мои повторить. Я предложу, ты предложишь, князь Воротынский и Шуйский предложат. Вот тогда точно запомнит и не откажет.

— К тебе, Андрей Васильевич, государь больше прислушивается, нежели ко всем нам.

— Что-то я этого последнее время не замечаю…

С одного бочонка Зверев намерил в матерчатые картузы пять совершенно равных по весу зарядов, из другого — семь. Остальное зелье оставил для стрельбы «на авось». Перешел к сортировке ядер, предназначенных для другой пищали.

Потом дьяка Выродкова вызвали по царевой надобности, и Зверев остался командовать работами. Впрочем, настоящий ученый не мог справиться с любопытством и через три часа примчался обратно:

— Еще не пробовали? Все готово? Давайте наводить?

— Пробуй, боярин, коли не шутишь… — Замучившийся с весами Андрей уступил право на тонкую работу арабисту-математику. — Две насечки на верхней части ствола делай и целься.

Простой железной скобой псковского изготовления дьяк неведомого царского приказа процарапал две насечки, после чего пушкари старательно, несколько раз проверяя друг друга, навели пушку на крайний зубец Ногайской башни.

— Пали! — устав ждать, скомандовал Зверев.

Бородатый, седовласый, с рябой физиономией мужик из наряда схватил палку с кривым раскаленным крюком из жаровни, ткнул им в запальное отверстие, и тут же пищаль охнула оглушительным выстрелом. Пушкари приникли к бойнице.

— Так, — полез за пазуху за бумажкой Иван Григорьевич. — Получилось у нас… Э-э… На две сажени ниже и на полторы левее. Стало быть, метить нужно вправо и выше, нежели вражья цель находится. Где тут бойница, откуда ногайцы по нашим боярским детям стреляют?

— Вон, правая бойница у стены, — указал рябой пушкарь. — Вестимо, тюфяк там имеется. Что ни день, раза три вдоль стены бьют, как наши лучники близко подбираются.

— Та-ак… Нет, вы поперва зарядите, опосля метиться станем. А пока второй ствол проверим. Да, Андрей Васильевич?

Пока пушкари тщательно вычищали ствол от нагара и тлеющих остатков, способных запросто убить неосторожного артиллериста, заматывали пеньковой веревкой ядро,[] забивали в ствол приготовленный князем заряд, боярин Выродков и Андрей снова тщательно выцелили угловой зубец, выстрелили.

— О, аккурат под него попали! — обрадовался дьяк. — Токмо на две сажени ниже…

— Ты не на бумажку пиши, — посоветовал Зверев. — Прямо на стволе выцарапывай. Бумажка потеряется, перепутается. А тут все всегда на месте будет.

— Поперва проверим, — возразил арабист. — Эту заряжай, а следующую наводить станем.

К тому времени, когда бояре отстреляли все стволы, наряд уже успел забить первую пищаль. Однако требовалось зарядить еще четыре, и князь предложил соратнику пока отправиться в лагерь, поужинать. Арабист покивал — и занялся наводкой на ногайский тюфяк первого орудия.

Целиться по бойнице он не мог — вражеский ствол смотрел вдоль стены. Именно из-за таких вот огнестрелов никто и никогда не штурмовал крепости с помощью лестниц: картечный залп из башни одним мигом сносил все лестницы вместе с людьми. Но где примерно находился тюфяк, было понятно, и боярин Выродков старательно метился в него сквозь сосновые бревна. Для чугунных ядер они особой преграды не представляли.

Зверев понял, что математик слишком увлечен, и трогать его больше не стал. Ведь это, почитай, был первый снайперский выстрел в истории человечества. А риски на стволе — первым в истории прицельным приспособлением для огнестрельного оружия.

Иван Григорьевич колдовал над пищалью минут десять. За это время наряд успел зарядить еще две пушки, и дьяк перешел к ним. Незадолго до сумерек все было готово: пять пушек смотрели в то место, где ногайцы держали свое короткоствольное орудие. Пушкари принесли запасные запальные крюки, сложили в жаровню.

— А ведь темнеет уже, — посмотрел на небо Зверев. — Может, на утро пробу отложить?

— Не темнеет, а смеркается, — отмахнулся Выродков. — Глянь, лучники из Большого полка к тыну подбираются. Нечто ногайцы утерпят, не пальнут?

— За тыном в Казани не видно.

— Как стрелы метнут, обнаружатся…

Иван Григорьевич оказался прав. После того, как боярские дети раз десять натянули луки, выбивая неосторожных защитников, из бойницы на башне вдруг вырвался сноп дыма, до тура докатился низкий удар.