Сияющий полдень Уренира - Джеффри Лорд

Их оружие и боевые навыки казались Блейду донельзя примитивными. Он не видел ни щитов, ни шлемов, ни какого-нибудь метательного снаряда вроде пращи или лука; возможно, у эстара имелись костяные или каменные ножи, но до топоров или мечей они пока не додумались. Это было странным, ибо, по словам Микланы, они провели в Слораме не одно тысячелетие, занимаясь охотой и междуусобной резней. Тем не менее их воинские приемы не отличались разнообразием; любая групповая схватка разбивалась на множество поединков, каждый из которых непременно кончался смертью одного или обоих бойцов. В борьбе эстара были грубы, жестоки и прямолинейны, полагаясь лишь на свою силу и быстрые ноги; они не использовали каких-либо фехтовальных приемов и, вероятно, не имели понятия о тактике и стратегии.

Однако ни одно двуногое создание не ухитрилось бы ускользнуть от них! На девять десятых территория Слорама представляла собой открытые степные пространства, где любое движущееся существо можно было заметить за много миль; а то, что замечено, непременно оказывалось и изловленным. Эстара могли развивать скорость до пятидесяти миль в час, что казалось совсем не удивительным при трети земного тяготения; что касается дальних походов, то за день они могли одолеть двести-триста миль. Если не считать Каджей, они были самыми быстрыми существами в степи и могли догнать тут любую тварь — и сайгаков, и местных антилоп, и мохнатых быков, и прыгунов. Наблюдая за их маленькими охотничьими группками и более многочисленными ордами, проносившимися в отдалении, Блейд постепенно начал понимать причину, по которой эстара страшились шестиногов; эти монстры не уступали им ни в скорости бега, ни в выносливости. Вероятно, кентавры обожествляли быстроту, стремительность перемещений, позволявшую им сражаться, охотиться и покрывать огромные расстояния; главным для них являлись ноги, лошадиное начало, а не руки, не мозг. Может быть, в том и заключалась причина их застоя? Они не нуждались в дарах прогресса, ни в колесе, ни в лодке, ни в постоянном жилище, ни в более совершенном оружии; их, как волков, кормили ноги да изобилие дичи, наполнявшей степь.

Пожалуй, им грозило лишь одно бедствие — перенаселенность охотничьих территорий. Это и являлось, скорее всего, истинной подоплекой их кровожадности и нескончаемых столкновений: война, жестокая тысячелетняя война была единственным способом, позволявшим регулировать их численность. Отсюда вытекала и ненависть к чужакам, двуногим или четвероногим, все равно, ибо любой и каждый ил них рассматривался как потенциальная опасность, как лишний рот, жаждущий мяса. В результате мясом становился сам пришелец.

За первые три-четыре дня после сражения с кланом рыжих у Блейда произошло еще несколько стычек с эстара. Несколько раз они с Микланой натыкались на охотничьи группы, бросавшиеся на них подобно волкам; каждый раз Блейд спускал свою всадницу на землю, а затем устраивал знатную потасовку, повергая противников ниц копытами и ударами своих клинков. Правда, он бил плашмя; этого было достаточно, чтобы расправиться с тремя, четырьмя или пятью нападающими. Все эти схватки кончались одинаково: он отнимал у кентавров копья, мочился на них и, презрительно повернувшись задом, покидал поле сражения с Микланой на спине. Она ничего не имела против драк, тем более — в порядке самообороны, но убийства повергали ее в ужас. Насколько понял странник, она скорбела о существах, до срока поглощенных черной пропастью вечного забвения. Такие мысли были неприятны для уренирцев, не ведавших страха перед неизбежностью смерти.

Однако ему приходилось и убивать. Пару раз путникам встречались воинские отряды, и тут удары плашмя могли бы вызвать только недоумение. С первой ордой Блейд затеял скачку наперегонки, убил троих кентавров копьями, а вдвое больше ранил в ноги, благо дротиков для метания у него теперь хватало. Затем, обнажив мечи, он ринулся в рукопашную, но враг не выдержал и бежал. Второй отряд составляли меднокожие усачи, оказавшиеся упорными бойцами. Блейд прикончил с полдюжины и полагал, что придется расправиться и с остальными, но тут один из эстара обратил внимание на его клинки. Очевидно, вид рогов страшного Каджа потряс кентавров, или же их напугало сверхъестественное существо, победившее демона и теперь готовое уничтожить самих эстара. Они бежали, оглашая воздух паническими воплями — как и встреченные раньше охотники, как и две первые орды.

Теперь Блейд уже не терял головы, а потому мог ясно различить их крики:

— Великий Орм! Великий Орм пришел в степь!

Великий Орм пришел в степь!

Эта новость летела от клана к клану, от друга к другу и от врага к врагу. О ней говорили среди изумрудных трав и голубых мхов, в красных зарослях и на серебристых равнинах, в пещерах и шалашах, в плетеных хижинах и покрытых шкурами вигвамах, у ручьев и рек, на холмах и опушках лесов, на побережьях внутренних морей. Об этом толковали на рассвете, в середине дня и на закате, когда золотистое и медное светила одно за другим скрывались за горизонтом; и ночью, у костров тысяч стойбищ, вели беседы о том же.

Великий Орм пришел в степь!

Все признаки были налицо: он был черен, как говорилось в легендах, и он был огромен, могуч и жесток. Так огромен и могуч, что мог одной рукой разметать десяток воинов, а копытами разбить головы и сокрушить хребты целой сотне! Он убивал двумя острыми рогами страшного Каджа, а это значило, что демон уже повержен, уничтожен и залит мочой победителя — точно так, как утверждали предания и пророчества о грядущем пришествии Великого Орма. И, согласно им же, он вез на спине пленную богиню двуногих, которая прислуживала ему и развлекала его. Орм мог съесть се в любой момент, но, видимо, нужное время еще не наступило.

Великий Орм пришел в степь!

Глупцы, не узнавшие бога, осмелились угрожать ему копьем и палицей; недоверчивые надели доспехи и пустились в погоню; отважные пожелали испытать его силу. Все они были повержены, изранены или убиты! Все они вкусили мочу поражения! Ибо никто не может противостоять Орму, жестокому из жестоких, сильному из сильных, мощному, неуязвимому, победителю Каджа!

Великий Орм пришел в степь!

Он убивал, кого хотел, и щадил, кого хотел; удары его оружия были неотразимы. Он мог догнать любого, ибо был неутомим и быстр, как молния; а догнав, мог поразить или даровать пощаду. Он уничтожал воинов, вставших на его пути, но охотникам, осмелившимся приблизиться к нему, не делал большого зла: лишь сшибал наземь и поливал мочой в знак своей победы. Он шествовал вперед, и никто уже не рисковал пересечь его дорогу

Великий Орм пришел в степь!