Кейс. Доставка курьером - Наталия Левитина

– А вы не познакомите меня с Сергеем?

– Зачем это?

– Он заинтересовал меня как личность. Понимаете, чисто журналистский интерес.

– Хм, Юля, да туда три сотни верст на танке по бездорожью пилить.

– Так далеко!

– Очень… Юля, теперь скажи мне, выполнила ли ты мою просьбу?

– Антон Аркадьевич… – убито выдавила я.

– Отдала ли кейс Андрею Ремартову? Я пока еще не успел созвониться с ним. Куда-то он пропал. Не могу найти.

– Антон Аркадьевич…

– Но надеюсь, все в порядке? Никаких сложностей не возникло?

– Да-а, ну, в общем-то… – пришибленно пролепетала я.

– Спасибо! Спасибо тебе, Юля! Милая девочка! Я верил, ты меня не подведешь! – обрадовался депутат.

У меня заныла челюсть. И заломило поясницу. И стали липкими ладони… Какой диагноз поставил бы мне Сергей? Воспаление совести? Острый совестиит, если говорить на медицинском языке.

– Видите ли, Антон Аркадьевич, – чуть слышно пробормотала я. – Видите ли…

– Да, втянул я тебя, конечно, в заваруху… Но для меня твое присутствие в доме в тот момент стало спасением.

– Вы сами себя спасли, – напомнила я. – Позвонив Сергею.

– Но ты взяла кейс. Если бы ты не отдала его Андрею Ремартову…

– Он бы истребил всю вашу семью? – подсказала я.

– Нет, Юля, нет! Я, конечно, немного утрировал в тот ужасный момент… Просто пытался внушить тебе мысль о ценности этого кейса. Поэтому и сказал про деньги и про страшную месть, которая ожидает мою семью, если ты не передашь кейс.

– Наврали, короче говоря.

– Прости, Юля. Но вспомни, в каком я был состоянии!

– Вы практически агонизировали, – печально согласилась я.

– Теперь скажу тебе правду. На самом деле в кейсе находились не деньги, а документы. И Андрей Ремартов – вовсе не кредитор. Он друг. А я бы страшно подвел его, не передав ему в срок эти самые документы… Поэтому, Юля, прости мне маленькую ложь. Да, я тебя накручивал… Но все хорошо, что хорошо кончается, да?

– Не знаю, – трагически вздохнула я.

– Почему ты вздыхаешь?

– Дело в том…

– Юля! Что случилось?! Посмотри мне в глаза! Почему ты опустила голову? Юля! – заволновался Воскресенский. Волнение вернуло ему прежнюю силу, лицо приобрело краски. Депутат довольно резво для раненого соскочил с дивана и схватил меня за плечи.

– Антон Аркадьевич! – взмолилась я. – Что я могла сделать! Вы же не назвали фамилию!

– Юля!

– Я не виновата!

Депутат вцепился в мои плечи мертвой хваткой, демонстрируя, как стремительно восстанавливается его здоровье. Всего полчаса назад он вяло шептал и задыхался, а теперь уже энергично трясет меня, как трясут грушу в ясный сентябрьский день, добиваясь от нее урожая.

Синяки мне обеспечены.

– Какую фамилию?!

– Андрея! Фамилию Андрея! Вы назвали имя, но не назвали фамилии…

– Что ты несешь, – безжизненно пробормотал Воскресенский. Всплеск энергии сменился полным изнеможением. Он отпустил меня, устало опустился на диван, обхватив руками больной бок. – Юля, я же четко сказал тебе – отдай кейс Андрею Ремартову!

– Нет, не сказали! Фамилия не прозвучала!

– Да сказал же я, сказал.

– Нет! Вы потеряли сознание! – продолжала упорствовать я.

– Ну хорошо, хорошо… Пусть… Хотя не знаю… Мне кажется, я раз тридцать тебе повторил – отдай кейс Андрею Ремартову, отдай кейс Андрею Ремартову…

– Да вы вообще ничего не соображали в тот момент! – возмутилась я. – Хрипели, сопели, булькали!

– Правда?

– Да!!!

– Надо же… Ну хорошо, я понял… Ты не смогла доставить кейс адресату. Печально, конечно. Но несмертельно. Андрею было просто необходимо получить эти документы к определенному сроку. Но не вышло… Надеюсь, он меня простит. Где кейс? Почему ты не принесла его?

– Так ведь…

– Раз ты не знала, кому его отдать… Почему сейчас-то не принесла, Юля? А?

– Так я же его отдала, – виновато прошептала я.

– Что?

– Отдала я кейс, – едва слышно повторила я.

– Кому? – похолодел Воскресенский.

Как же он меня достал со своим кейсом! Со своими проблемами! Махинациями! Интригами! Да пошел он к черту!

– Я отдала кейс Андрею Холмогорову.

– Кому?

– Холмогорову. Ну, чиновник в мэрии. Вы его наверняка знаете.

– Холмогорову, – помертвевшими губами повторил депутат. – Холмогорову…

О-о-о…

Какой эффект произвели мои слова! Воскресенский вытаращил глаза, закрыл рот ладонями…

– О господи, – прохрипел он. – Ты отдала кейс Хол-мо-го-ро-ву…

– Да, ему. Мне показалось, именно эту фамилию вы назвали, теряя сознание.

На всякий случай не буду признаваться, что заглядывала в кейс. Думаю, и без того Воскресенскому захочется меня убить.

– Ты отдала кейс Холмогорову, – как заведенный повторял депутат.

– А Холмогоров, если вы успели заметить, тоже Андрей! – напомнила я. – И потом, он очень влиятелен. Практически управляет городом. А вы так и сказали: этот человек контролирует весь город.

Вот и получите!

– Идиотка, – выдохнул депутат. – Какая же ты идиотка!

Я отшатнулась, прикусила губу и заморгала.

– Да Холмогоров – последний человек, в руки которого должны были попасть эти документы! – выпалил депутат. – Ты дура, дура, дура!

Я замерла, изумленная силой его ярости. Злость буквально выплескивалась из депутата и била мне в грудь обжигающей волной…

– Вы так не нервничайте, – обиженно заметила я. – Рана откроется. А хирурга с золотыми руками, увы, поблизости нет.

– Она еще и язвит! Идиотка, дура, курица безмозглая! Негодяйка, тварь!

Истинное лицо Воскресенского, не прикрытое искусно слепленной маской интеллигентности и мягкости, проявилось во всей его красе. Он вращал глазами, выпрыгивающими из орбит, брызгал слюной, кривил губы. Он выглядел омерзительно! А слова, им произносимые, жалили, как ядовитые стрелы.

Слезы брызнули так внезапно! Я вскочила и бросилась к двери, шмыгая носом и вытирая мокрые щеки.

– Проваливай, идиотка! Беги! Беги скорей! Какая дура… Ты же нам все испортила! Все загубила! Отдать кейс Холмогорову… Это ж надо! Кому? Холмогорову! Идиотка, тварь! Я тебя найду, уродина жирная, я тебя найду… Никуда не денешься… Ты же нас на миллионы кинула! Проституткой в бордель отправлю, будешь всю жизнь эти деньги отрабатывать!..

Мы бились в истерике. Неблагодарный подлец Воскресенский – в гостиничном номере. Я – на скамейке у гостиницы.

Да, неблагодарный! Сколько часов я провела в волнениях о его судьбе! Приставала к людям с расспросами, переживала… А он назвал меня жирной уродиной. И пообещал отправить в бордель.

Мерзкий, двуличный тип. Как быстро он отказался от благопристойных манер! Их словно ветром сдуло, и его подлая сущность сразу вылезла наружу.

Народный избранник называется.

Да он козел самый настоящий!

Я достала из сумки бумажный платочек и промокнула физиономию. Потом откинулась на спинку скамейки и осмотрелась. И обнаружила себя в снопе ликующего солнечного света, посреди великолепного майского дня. Я словно выбралась из норы злобного тролля на свежий воздух.

Жизнь продолжается.

Да, Воскресенский брызжет ядом. Но как бы он ни бесновался, моя жизнь продолжается, и она прекрасна! Я прямо сейчас это поняла. Вокруг гостиницы был разбит мини-парк, превращавший уединенное местечко в настоящий рай. За моей спиной возвышалась синяя ель, благоухали кусты сирени, прямо перед глазами раскинулась клумба с тюльпанами. Крупные, яркие, они цвели буйно и радостно…

К черту Воскресенского и его претензии. Забуду о нем и его угрозах. Буду просто жить. Буду радоваться каждому мгновению, впечатлению, запаху, цвету! Пока меня не укокошили или не отправили в бордель.

Конечно, и в борделе можно найти повод для радости. Весьма специфический… Но уж лучше я прямо сейчас начну наслаждаться жизнью, этим воздухом, пропитанным цветочными и еловыми запахами, и этим синим небом… И забуду про отвратительную сцену, разыгравшуюся минуту назад!

Забуду. Забуду. Забуду!

У меня, естественно, ничего не получилось. Истеричные вопли депутата гремели в голове, перед глазами стояло его лицо, искаженное злобой. Словно кто-то брызгал черными чернилами на картину майского дня, умиротворенного и радостного, наполненного очарованием весны… Хочу быть листиком, букашкой, травой. Тогда я смогу безмятежно наслаждаться солнечным теплом и избавлюсь от мыслей, превращающих мои мозги в пульсирующий и трепещущий комок страха.

…Фортуна вдруг меня пожалела и преподнесла сюрприз. Заиграл мобильник, на дисплее я увидела любимое имя.

Нет, не Андрей!

К черту всех Андреев.

Никита!

– Малыш, привет! Как только выдалась минутка, сразу позвонил. Ужасно соскучился!

От неожиданности я всхлипнула, слезы вновь градом покатились по лицу.