Книга назидания - Усама ибн Мункыз

Однажды я вошел туда, произнес «Аллах велик» и начал молиться. Один франк ворвался ко мне, схватил меня, повернул лицом к востоку и крикнул: «Молись так!» К нему бросилось несколько человек храмовников и оттащили его от меня, и я снова вернулся к молитве. Однако этот самый франк ускользнул от храмовников я снова бросился на меня. Он повернул меня лицом к востоку и крикнул: «Так молись!» Храмовники опять вбежали в мечеть и оттащили франка. Они извинились передо мной и сказали: «Это чужестранец, он приехал на этих днях из франкских земель и никогда не видал, чтобы кто-нибудь молился иначе, [212] как на восток». – «Хватит уже мне молиться», – ответил я и вышел из мечети. Меня очень удивило выражение лица этого дьявола, его дрожь и то, что с ним сделалось, когда он увидел молящегося по направлению к югу [326].

Я видел, как один франк пришел к эмиру Му‘ин ад-Дину [327], да помилует его Аллах, когда тот был в ас-Сахра [328], и сказал: «Хочешь ты видеть бога ребенком?» – «Да», – сказал Муин ад-Дин. Франк пошел впереди нас и показал нам изображение Мариам, на коленях которой сидел маленький Мессия, да будет над ним мир. «Вот бог, когда он был ребенком», – сказал франк. Да будет превознесен великий Аллах над тем, что говорят нечестивые, на великую высоту!

У франков нет никакого самолюбия и ревности. Бывает, что франк идет со своей женой по улице; его встречает другой человек, берет его жену за руку, отходит с ней в сторону и начинает разговаривать, а муж стоит в сторонке и ждет, пока она кончит разговор. Если же разговор затянется, муж оставляет ее с собеседником и уходит.

Я был свидетелем следующего случая.

Когда я приезжал в Набулус [329], я останавливался в доме одного человека по имени Му‘изз, у которого жили все мусульмане. В этом доме были окна, выходящие на дорогу, а напротив, на другой стороне улицы, стоял дом одного франка, продававшего купцам вино. Он наливал вино в бутылку и кричал: «Такой-то купец открыл бочку такого-то вина, и кто хочет получить его, пусть придет в такое-то место, и я предоставлю ему такое вино, как в этой бутылке!» [213]

Однажды торговец вернулся домой и нашел в своей постели человека, который лежал рядом с его женой. «Почему ты около моей жены?» – спросил он у него. «Я был утомлен, – ответил незнакомец, – и зашел сюда отдохнуть». – «Как ты оказался в моей постели?» – продолжал торговец. «Я увидел, что постель постлана, – ответил человек, – и лег на нее». – «Но жена ведь лежит с тобой!» – воскликнул торговец. «Ведь постель принадлежит ей, – ответил человек, – разве я мог не пустить ее на ее собственную постель?» – «Клянусь истиной моей веры, – воскликнул франк, – если ты еще раз сделаешь это, мы с тобой поссоримся!» Так проявилось его недовольство и высшая степень ревности.

Еще пример.

У нас был один банщик из жителей аль-Маарры [330] по имени Салим, который служил в банях моего отца, да помилует его Аллах. Салим рассказал мне: «Я открыл в аль-Маарре баню, чтобы жить доходами от нее. Однажды в баню пришел франкский рыцарь, а они не одобряют тех, кто, находясь в бане, опоясывается покрывалом. Он протянул свою руку, сорвал мое покрывало с пояса, отбросил его и увидел меня без всего, а я недавно обрил себе волосы на лобке.

«Салим», – крикнул мне франк. Я подошел к нему, и он положил руку мне на лобок. «Салим, вот хорошо! – воскликнул он. – Клянусь истиной моей веры, сделай со мной то же самое». И он лег на спину, а у него на этом месте была точно вторая борода. Я обрил его, а он провел по этому месту рукой, погладил его и сказал мне: «О Салим, заклинаю тебя истиной твоей веры, сделай то же с аль-дамой». А «аль-дама» значит на их языке госпожа, и он имел в виду свою жену.

«Скажи аль-даме, чтобы она пришла», – крикнул он слуге, тот пошел и привел его жену. Она легла на спину, и рыцарь сказал: «Сделай с ней то же, что ты сделал со мной». [214]

И я брил ей эти волосы, а муж сидел и смотрел на меня. Затем он поблагодарил меня и дал мне денег за мою услугу».

Посмотрите на это великое противоречие: у них нет ревности, ни самолюбия, но они отличаются великой доблестью, а разве доблесть не происходит от самолюбия и боязни бесславия?

Вот случай, похожий на этот.

Однажды, будучи в городе Тире [331], я вошел в баню и сидел там в отдельной комнате. Один из моих слуг сказал мне: «С нами в бане есть женщина». Когда я вышел в общее помещение и сел на каменную скамью, вдруг появилась та женщина, которая была в бане, и встала напротив меня. Она уже оделась и стояла вместе со своим отцом. Я не был уверен, что это женщина, и сказал одному из своих товарищей: «Ради Аллаха, посмотри, женщина ли это? Я хочу, чтобы ты осведомился о ней». Он пошел, на моих глазах поднял подол ее платья я посмотрел. Тогда ее отец обернулся ко мне и сказал: «Это моя дочь. Мать у нее умерла, и ей некому вымыть голову. Я привел ее с собой в баню и вымыл ей голову сам». – «Ты хорошо сделал, – сказал я. – За это будет тебе небесная награда».

Еще удивительный случай врачевания у франков рассказал нам Кильям Дабур [332], властитель Табарии [333], который был предводителем франков. Случилось, что он провожал эмира Му‘ин ад-Дина, да помилует его Аллах, из Акки [334] в Табарию, и я был с ними. По пути он рассказал нам следующее: «В нашей стране был один очень сильный рыцарь. Он заболел и был близок к смерти. Мы отправились к самому главному из наших священников и сказали ему: „Пойди с нами взглянуть на такого-то рыцаря“. Он сказал: „Хорошо“, [215] – и отправился с нами. Мы были уверены, что, когда он положит на больного руку, тот выздоровеет. Когда священник увидел его, он сказал: «Дайте мне воску». Мы принесли ему немного, он смял его, сделал из него шарики такой толщины, как суставы пальцев, и сунул по шарику в ноздри рыцаря, и тот умер. «Он умер», – сказали мы. «Да, – ответил священник. – Он мучался, и я заткнул ему нос, чтобы он умер и успокоился».

«Брось это и поговори снова о Хариме!» [335]

Обратимся от рассказа об их привычках к чему-нибудь другому. Я присутствовал в Табарии при одном из франкских праздников. Рыцари выехали из города, чтоб поиграть копьями. С ними вышли две дряхлые старухи, которых они поставили на конце площади, а на другом конце поместили кабана, которого связали и бросили на скалу. Рыцари заставили старух бежать наперегонки. С каждой из этих старух двигалось несколько всадников, которые их подгоняли. Старухи падали и подымались на каждом шагу, а рыцари хохотали. Наконец, одна из них обогнала другую и взяла этого кабана в награду.