Дети Ананси - Нил Гейман

Паук предложил помочь выгнать птиц. Он открыл дверь на улицу, но в ресторанчике птиц не было, как не было их тут, когда он сюда вошел.

— Вот, — сказал он, доставая пятифунтовую банкноту. — За кофе. Мне нужно идти.

Владелец благодарно кивнул.

— Оставьте салфетку себе.

Уже собираясь переступить порог, Паук вдруг остановился.

— Когда я пришел, — спросил он, — со мной была женщина?

Владелец посмотрел на него озадаченно, вероятно, даже испуганно — Паук не мог бы сказать наверняка.

— Не помню, — словно бы в забытьи ответил владелец. — Женщину я бы запомнил. Но если бы вы были один, я не посадил бы вас в нише. Не знаю, просто не знаю.

Паук вышел на улицу. День был по-прежнему ясен, но ласковое солнышко уже не утешало. Он огляделся по сторонам. Увидел голубя, который, лениво переминаясь с лапы на лапу, клевал брошенное кем-то мороженое, воробья, вопросительно поглядевшего на него с карниза. И высоко над головой — мазок белого в солнечном свете: расправив крылья, в вышине кружила чайка.

Глава девятая,

в которой Толстый Чарли идет открывать дверь, а Паук знакомится со стаей фламинго

Привычное невезение стало вдруг изменять Толстому Чарли. Он прямо нутром это чувствовал. Взять, например, обратный перелет в Лондон. Билеты на рейс, которым он возвращался домой, продали дважды, и поэтому его посадили в первый класс. На полпути через Атлантику стюардесса пришла сообщить, что он выиграл призовую коробку шоколадных конфет, и подарила ему ее. Положив коробку на полку для ручной клади, он заказал «драмбуйе» на льду.

Он приедет домой. Он уладит все с Грэхемом Хориксом, ведь было только одно, в чем Толстый Чарли не сомневался: в честности собственных бухгалтерских расчетов. Он помирится с Рози. Все будет замечательно.

Интересно, когда он вернется домой, Паука там уже не будет? Или ему все-таки выпадет удовольствие лично спустить его с лестницы? На последнее он даже надеялся. Толстому Чарли хотелось увидеть, как его брат извиняется, возможно, даже пресмыкается.

Прикрыв глаза, он стал придумывать, что скажет…

— Убирайся! — гремел Толстый Чарли. — И забери с собой свои солнце, джакузи и спальню!

— Прошу прощения?

Над ним склонилась обеспокоенная стюардесса.

— Так… э-э-э… — пробормотал Толстый Чарли. — Разговариваю сам с собой.

Но ни смущение, ни краска на щеках не смогли теперь испортить ему настроение: он даже не захотел, чтобы самолет упал в океан и тем положил конец его позору. Жизнь определенно налаживалась.

Вскрыв набор предметов первой необходимости, он надел повязку на глаза и как можно дальше откинулся на сиденье. Он стал думать о Рози, которая почему-то постоянно превращалась в кого-то постройнее и пониже ростом и гораздо менее одетую. Толстый Чарли виновато призвал воображение к порядку и велел нарисовать девушку в одежде, а тогда, к ужасу и стыду своим, обнаружил, что на ней полицейская форма. Чувствовал он себя ужасно виноватым, но почему-то без особой искренности. Постыдился бы. Следовало бы…

Поерзав на сиденье, Толстый Чарли издал одинокий удовлетворенный всхрап…

Он все еще пребывал в отличном настроении, когда самолет приземлился в Хитроу. Сев на экспресс-поезд до Паддингтона, он с удовольствием отметил, что за его короткую отлучку из Англии решило выйти солнце. «Все до последней мелочи, — сказал он самому себе, — будет хорошо».

Единственная странная нотка, бросившая тень неприятностей на утро, вкралась на полпути до вокзала. Толстый Чарли как раз смотрел в окно, жалея, что не купил в аэропорту газету. За окном тянулся зеленый лужок («Может, это футбольное поле при какой-нибудь школе?» — спросил себя Толстый Чарли), когда небо вдруг на мгновение потемнело и с шипением тормозов поезд остановился по сигналу семафора.

Это Толстого Чарли не встревожило. Осенью в Англии солнце, по определению, появляется лишь изредка, зато сейчас не было ни обложных туч, ни дождя. Только вот у рощицы берез на краю поля стояла одинокая фигура.

Сначала Толстый Чарли принял ее за пугало.

Глупо, конечно. Откуда тут взяться пугалу? Да, разумеется, посреди поля пугалу самое место, но не футбольного же! И, уж конечно, не под березами. И вообще, если это было пугало, то свою работу оно делало из рук вон плохо.

Ведь кругом же летала стая ворон. Больших черных ворон.

А потом пугало шевельнулось.

Оно было слишком далеко, чтобы разглядеть хорошенько, — просто фигура в потрепанном буром дождевике. Тем не менее Толстый Чарли узнал ее и сразу понял, что будь она ближе, то увидел бы высеченное из обсидиана лицо, иссиня-черные волосы и глаза, в которых притаилось безумие.

Тут поезд дернулся и покатился вперед, и через несколько секунд женщина в буром дождевике скрылась из виду.

Толстому Чарли стало не по себе. Он ведь почти убедил себя, что случившееся (нет, на самом деле ничего там не случилось, кажемость сплошная!) в гостиной миссис Дунвидди было какой-то галлюцинацией, сюрреалистическим сном, возможно, отчасти верным, но не более того. И никого он на самом деле не встречал, а видел лишь набор образов, символов высшей реальности. Ну сами посудите, не мог же он отправиться в реальное место и заключить там реальную сделку, правда?

Просто подсознание через сон подбросило ему горстку метафор, только и всего.

Он не стал спрашивать себя, откуда у него взялась уверенность, что скоро жизнь начнет налаживаться. Есть реальность и РЕАЛЬНОСТЬ, и одни вещи реальнее других.

Все быстрее и быстрее поезд, стуча колесами, нес его в Лондон.

Возвращаясь из греческого ресторанчика, Паук почти подошел к дому, когда кто-то тронул его за плечо.

— Чарльз? — спросила Рози.

Паук подпрыгнул или, во всяком случае, дернулся и испуганно охнул.

— Чарльз? С тобой все в порядке? Что у тебя со щекой?

Он уставился во все глаза на невесту Толстого Чарли и, помолчав, спросил:

— Ты это ты?

— Что?

— Ты Рози?

— Что за вопрос? Конечно, я Рози. Ты поранил щеку?

Паук плотнее прижал к щеке салфетку.

— Порезался.

— Дай посмотрю.

Она отвела его руку от щеки. Салфетка была испачкана алым, словно в нее впиталась кровь, а вот на щеке — ни царапины и кожа чистая.

— Тут ничего нет.

— А-а…

— Чарльз? С тобой все в порядке?

— Да, — сказал он. — Все. Нет, пожалуй, не в порядке. Кажется, нам лучше вернуться ко мне домой. Думаю, там мне будет безопаснее.

— Мы собирались куда-нибудь на ленч, — сказала Рози тоном человека, который беспокоится, что поймет, что на самом деле тут происходит, только если откуда-нибудь выпрыгнет телеведущий и покажет, где спрятаны скрытые камеры.