Новое открытие древней Африки - Бэзил Дэвидсон

Но покорившие их варвары-кочевники не нуждались в оседлой цивилизации, встретившейся на их пути. Им достаточно было эксплуатировать местных жителей, присваивая себе продукты чужого труда. Конечно, они использовали кузнецов, точно так же как земледельцев и горшечников. Но они поставили их в подчиненное положение.

Завоевав народ байру в Западной Уганде и создав империю Китвара, племя бахима разделило местных ремесленников на семь категорий. Наиболее почетной была категория кузнецов – «абахези». Ремесленники платили дань своим «защитникам» и состояли в почти такой же полукрепостной зависимости, как и европейские ремесленники во времена раннего феодализма. Между ними существует поразительное сходство. О правящем племени батутси, которое господствовало над племенем баньярванда, жившем на территории современной Руанды (люди племени батутси были храбры и красивы, и власть их выражалась примерно в таких же формах, как и власть бахима над байру), Моке сообщает: «Они не занимаются физическим трудом и проводят время, развивая красноречие, поэзию, утонченные манеры, изучая тонкое искусство острословия и „науку“ пить хидромель в кругу друзей». Чем отличались они от дворян и трубадуров средневековой Франции?

Между ними есть и другие черты сходства. В XIV-XV веках завоеватели бахима запретили покоренным байру вступать в смешанные браки, хотя сами брали иногда наложниц из этого племени. Кроме того, они запретили побежденным владеть племенным скотом и занимать важные посты. У байру, писал Оберг, «нет никаких политических прав». Они платят «дань продовольственными продуктами и отработкой, поэтому бахима стремятся держать их в подчинении». Чем все это отличается от поведения европейских поселенцев в Восточной Африке?

Кастовая система, существовавшая у бахима и байру, с течением времени разрушилась, хотя она и сейчас существует недалеко от территории их обитания. Все дело в том, что она была навязана слабому, но технически более передовому обществу более сильным, но технически менее развитым. Так же, как бахима, поступали с покоренными народами сомали и другие хамитские завоеватели с севера. Кузнецов племени тумал, которое было завоевано сомали, последние использовали для своих нужд, низведя их до положения низшей касты. Хамитское племя галла использовало ремесленников точно так же. В Восточной Кении, которая, по словам Хантингфорда, тоже испытала вторжение кочевников с севера, кузнецы оказались на положении «крепостных», членов «подчиненного класса». В племени сук их можно найти только среди беднейших землепашцев.

Именно в результате нашествия варваров с севера азанийцы потерпели поражение, их культура перестала развиваться и в конце концов исчезла. Будь она более древней и более прочной, она могла бы поглотить и ассимилировать низкую культуру завоевателей, как Греция и Рим в свое время поглотили и преобразовали нападавшие на них варварские народы. Но цивилизация Восточной Африки была слишком молодой, несложной и хрупкой. Когда кочевники нанесли ей жестокий удар с севера, а европейцы в XVI веке перерезали торговые пути через Индийский океан, развитие ее прекратилось. Века погребли в земле даже самый факт ее существования.

Кое-где в Африке сохранились некоторые черты этой цивилизации. Немецкий миссионер Ребманн – первый европеец, поселившийся у племени джагга в районе Килиманджаро, – писал в 1848 году, что члены этого племени уделяют много внимания своим «оросительным каналам и водоемам». Он сообщал также о наличии у них сильной централизации. Европейцы-завоеватели, пришедшие сюда после 1890 года, уничтожили много ценных свидетельств, хотя упоминание о них можно найти в отчетах некоторых добросовестных чиновников. В 1938 году Пайк писал, что племя матенго в Юго-3ападной Танганьике «обрабатывает почву на склонах удивительно отлогих холмов, и тем не менее она почти не подвергается эрозии... Основной принцип этой системы таков: если заполнить небольшие участки достаточным количеством воды, можно контролировать рост растений, а регулируя скорость ее течения на участках, можно уберечь почву от эрозии». Этот принцип, который племя матенго либо придумало само, либо унаследовало от более древних обитателей, европейцы позднее провозгласили в Африке собственным изобретением.

Торговля с побережьем еще продолжалась, хотя уже в меньших масштабах. Даже в 1824 году Рец сообщал о ежегодной ярмарке в Ква Ёмву, неподалеку от Момбасы, отметив, что там продают главным образом железо, слоновую кость и ротатый скот и что покупатели-арабы берут железо местного производства, предпочитая его «шведскому». Разве это железо не далекий потомок древнего «железа Софалы», достоинства которого Идриси превозносил еще за 700 лет до Рейца?

Но только к югу, в Родезии, Мозамбике и Трансваале можно отыскать следы азанийской цивилизации, характер которой не раз менялся, в результате переселений азанийцев и приспособления их к новым условиям. Подумать только, эта цивилизация, означавшая величайший расцвет железного века в Африке, существовала, судя по сохранившимся обломкам и памятникам, не у границ Сахары и истоков Нила, а на далеком Юге. Разве это не ирония истории!

Здесь, на степных нагорьях Юга, между Замбези и Лимпопо, в нескольких тысячах миль от Нила и Нигера, Африка внесла вклад в развитие человечества, который по своему значению остается уникальным и незабываемым, с какой бы точки зрения его ни рассматривать.

Строители юга

«Поистине огромная страна»

«За этой страной в глубь континента, – писал Барбоша о береге Мозамбика в 1516 году, – лежит огромное королевство Бенаметапа, населенное язычниками, которых мавры называют кафрами. Кожа у них черная, и они ходят голыми с небольшой набедренной повязкой». Со временем португальцы не раз отваживались проникать в пределы этого государства, как и во все остальные, о которых они слышали, но поначалу им приходилось довольствоваться слухами о них, ходившими на побережье.

Они могли встретить здесь также одетых в звериные шкуры жителей внутренних районов, которые покупали хлопчатобумажные ткани, камлот, шелк и другие товары, выставленные в торговых лавках Софалы. У некоторых, «наиболее благородных», шкуры были украшены кистями, волочившимися по земле, – знак достоинства и величия. Кроме того, у них были «мечи в украшенных золотом и другими металлами деревянных ножнах, которые они, подобно португальцам, носят на левом боку...» «Они также носят дротики в руках, а некоторые ходят с луками и стрелами средней величины... Железные наконечники стрел имеют продолговатую форму и хорошо отточены. Это воинственные люди, и некоторые из них – великие меновые торговцы».

Слухи, ходившие на побережье, свидетельствовали о существовании во внутренних районах нескольких государств, из которых самым могущественным считалось Бенаметапа. «На расстоянии 15-20 дней пути расположен огромный город под названием Зимбаоче, в котором много деревянных и соломенных строений. Этот город принадлежит язычникам, и там часто останавливается царь Бенаметапы. Отсюда до Бенаметапы еще шесть дней пути. Дорога идет в глубь страны от Софалы по направлению к мысу Доброй Надежды. Город Бенаметапа – излюбленная резиденция царя. Она находится в очень большом здании. Отсюда купцы возят золото в Софалу и без счета отдают его маврам за цветные ткани и бусы, которые у них ценятся очень высоко».

В настоящее время огромные каменные развалины Зимбабве известны во всем мире. Зимбабве расположен в Юго-Восточной Родезии, примерно в 250 милях по прямой от древнего порта Софала. Весьма возможно, что «воинственные люди и меновые торговцы» проделывали этот путь за 26 дней. Барбоша, правда, ничего не пишет об огромных каменных развалинах, но другие португальцы уже сообщали о них несколькими годами позднее.

«В центре этой страны, – говорит ди Гоиш, родившийся в 1501 году, когда Барбоша отправился в первое плавание по Индийскому океану, – находится крепость, сложенная из больших тяжелых камней... Это весьма интересное и хорошо выстроенное здание, ибо, согласно сведениям, при его укладке не употреблялось никаких скрепляющих камни материалов... Крепости, сооруженные таким же способом, высятся и в других районах равнины. Всюду у царя есть свои наместники... Царь Бенаметапы владеет огромным государством. К нему относятся с величайшим благоговением и обращаются, преклонив колени». Ди Барруш, который писал примерно в то же самое время и, бесспорно, черпал сведения из тех же прибрежных источников информации, упоминает о стене, «ширина которой превышает 25 пядей».

Фактически ничто не указывает на то, что португальцы или другие европейцы когда-либо достигали Большого Зимбабве. Если же они и достигли, то сведения об этом утеряны или еще не обнаружены. Во всяком случае было известно, что существует множество Зимбабве. Говоря о крепостях внутренних районов, ди Барруш указывает, что «жители называют все эти сооружения Симбаоэ, что на их языке означает „двор“, ибо так называется каждое место, где может жить царь Бенаметапы. Они говорят, что все другие царские здания имеют такое же название, поскольку они собственность государя...»