Тончайшее несовершенство, что порождает всё. Долгий путь частице Бога и Новая физика, которая изменит мир - Гвидо Тонелли

Я был несколько раздражен тем коварным ударом, который попытался нанести нам кое‑кто из Тэватрона. Несколько дней назад эти ребята опубликовали статью, в которой пробовали доказать, что видели бозон Хиггса первыми. Прочитав ее, я понял, что она не содержит ничего нового. Исследуя канал распада бозона Хиггса на две струи b-кварков, они зарегистрировали избыток событий на всем интервале масс от 115 до 145 ГэВ, указывающий на возможность новой частицы в этом диапазоне. Все очень просто. Они уже с декабря знали, что у нас есть избыток событий на уровне 125 ГэВ, были в курсе всего, что происходило в ЦЕРН все последующие месяцы, и упорно искали случая как‑то нас уколоть. Это был подловатый трюк, рассчитанный на то, чтобы отвлечь внимание от сегодняшних событий и успеть запрыгнуть на колесницу победителя. Совершенно дурацкий поступок, который не мог иметь никаких последствий… хотя разозлил он многих, и меня в том числе.

В здание я вхожу в 7.30. Очередь уже змеится вдоль всей лестницы и даже через кафетерий на втором этаже; в ней стоят сотни человек. Только малая их часть попадет в аудиторию. Я иду мимо очереди, и мне кажется, что здесь вот-вот начнется рок-концерт. Вижу с десяток молодых сотрудников и сотрудниц CMS; они приветствуют меня либо рукопожатием, либо помахиванием пятерней. Когда я подхожу к лестнице, раздаются гром аплодисментов и крики, словно на стадионе, и я озираюсь по сторонам, не понимая, кому они адресованы; потом оглядываю улыбающихся присутствующих и догадываюсь, что причина во мне. Аплодируют все, включая сотрудников ATLAS и совсем незнакомых людей в очереди. Я благодарно и растроганно раскланиваюсь.

Все приглашенные уже на месте. Карло Руббиа, Лучано Майани и другие экс-генеральные директора ЦЕРН, а также Стив Майрс и Лин Эванс. Но главное, они – ребята из 64‑го. Мы обнялись с Франсуа Англером, едва он вошел, мы с ним шутили и веселились, но – ничего не могу с собой поделать! – галстук у него ужасен и совершенно не подходит к его черному пиджаку и красной рубашке в полоску. Он замечает мой изумленный взгляд и сразу пускается в объяснения: оказывается, чудовищные разноцветные кубики на рубашке – это элементарные частицы Стандартной модели, а галстук был ему подарен Герардом ‘т Хофтом, собственноручно его раскрасившим, и он дал Герарду обещание надеть этот галстук, если вдруг будет открыто то, что он называл “скаляром Стандартной модели”, – это был своеобразный эвфемизм, которым он пользовался, чтобы не называть имени своего старого соперника.

Когда появляется Питер Хиггс, аудитория уже заполнена, и раздавшиеся аплодисменты сопровождаются столь неистовыми воплями, что конца им, кажется, не будет. Зардевшись, Питер проходит к своему месту и благодарит провожавшего его студента застенчивой улыбкой и теплым рукопожатием.

На этот раз первый на очереди – CMS. Джо Инкандела показывает дюжину слайдов, демонстрируя во всех подробностях подготовку к проведению измерений, но до показа самих результатов добраться не успевает. Время, отведенное CMS, исчерпано. То с одной, то с другой стороны доносится легкий шум, но прервать его никто не решается. Результаты для канала распада бозона Хиггса на два фотона появились лишь на слайде номер сорок три. Определенная неоднозначность декабря превратилась теперь в явственный избыток: даже невооруженным глазом видно, что в окрестности 125 ГэВ что‑то происходит. Джо показывает результаты для распада бозона Хиггса на четыре лептона, и в аудитории воцаряется полная тишина. Затем очередь доходит и до распада на два W– бозона. Когда же он показал, что объединенный результат по всем этим каналам отделяет сигнал CMS от фона “на 5 сигм”, то есть признанный стандарт, который надо превысить, чтобы получить право произносить слово “открытие”, снова раздались долгие и громоподобные аплодисменты. Все радостно улыбаются, включая и самого Джо, испытывавшего явственное облегчение после всего того напряжения, которое цепко держало его до этого самого момента. Хотя презентация пока не окончена, все уже услышали то, что хотели услышать. Джо так и не произнес слова “открытие”, но смысл показанных им результатов и без того ясен. Аплодисменты, отметившие конец его выступления, звучали громко и убедительно.

Следом за ним на подиум поднялась Фабиола. Ее речь оказалась короткой: вступительная часть заняла двадцать минут, а затем она сразу перешла к результатам. Фабиола тоже начала с распада на два фотона, продемонстрировав совершенно явственный сигнал в этом канале, – такой сильный, что его одного хватило бы, дабы убедить любого скептика в том, что она имеет право произнести слова, на которые пока никто не решался: мы его открыли. И сигнал распада на четыре лептона был так же надежен и убедителен, как и полученный на CMS. Еще несколько минут потребовалось на объяснение избытка событий с двумя W-бозонами – и вот уже и заключение: в комбинированных данных сигнал отстоит от шума более чем на 5 сигм. Ее презентация пока не окончена, но публика взрывается аплодисментами; молодежь повскакивала с мест; многие размахивают руками, точно на стадионе.

Теперь взгляды направлены в ту часть аудитории, где – справа, чуть поодаль друг от друга – сидят Франсуа Англер и Питер Хиггс. Они оба очевидно взволнованы, Питеру даже приходится воспользоваться носовым платком, чтобы вытереть выступившие слезы. Несколько минут спустя Франсуа, получив слово, заговорит о Роберте Брауте, своем соратнике в различных начинаниях, о котором он всегда помнил и который скончался в 2011 году, так и не убедившись в своей правоте.

Питер не станет объяснять причин своего волнения, и все решат, будто он всплакнул от радости, но на самом деле он думал о любимой покойной жене Джоди и о той цене, которую ему пришлось заплатить за нынешний триумф.

В завершение семинара слово взял Рольф и наконец произнес то, что все присутствующие давно уже ждали: “Я думаю, нам всем все ясно. Вы согласны? Мы совершили открытие: наблюдалась новая элементарная частица с характеристиками, совпадающими с теми, что были предсказаны для бозона Хиггса”.

Более двадцати лет мы боролись за то, чтобы осуществилась наша мечта, и ради этого прошли через радости и беды. И когда уже стало казаться, будто все усилия пропали втуне, когда – после очередной бесплодной попытки – надежды упали до нуля, что‑то внезапно сдвинулось с мертвой точки и мы начали видеть какие‑то неожиданные явления… а потом заметили и первые признаки будущего открытия. Наконец все закрутилось с невероятной скоростью и – резко поменялось.

Прошло меньше семи месяцев с того момента, как появились первые скромные