Шартрская школа - Коллектив авторов

узы святой разрушает,

Верность сводит на нет, мужа разводит с женой,

Вора выводит в поля, спор — на площадь, а город — на распрю,

Тайну спешит рассказать, и не возвращает долгов.

Родственен влаге, с водой дружен вкус, не случайно ведь, право,

То, что наш чувствует рот, всегда жидкость содержит в себе.

Нёбо нежнейшее в дар нежнейшему чувству Природа

90 Преподнесла и едой столь же вкусной питает его.

Бедный пусть будет еще бедней, прозябая в безвкусье:

Чувствовать может умом он то, что не чувствует ртом[320].

Вкус загоняет нам дичь, вкус у воздуха птиц отнимает,

Вкус, наконец, океан бороздит, чтобы рыбу поймать.

Гибель голод несет, проникая в богатые кухни,

Но и в лачуге простой не менее пагубен он.

Деньги транжирит и все, что накопил, растеряет

Тот, кто к соблазнам стола сверх всякой меры привык.

Между панхеей[321] должны выбрать и ароматом надежно

100 Ноздри, ведь мозгу одна вредит, помогает — другой.

Запах рождается там, где загрязняется воздух,

Если он чист, носу в нем не уловить ничего.

Даже слабее, чем вкус о еде судит, чем обонянье

Запахи может ловить, осязанье способно служить.

В спальне сраженья ведя, оно неге любовной послушно,

Здесь на разведку его положиться можно вполне:

Вот безупречный живот обнаружен под грудью упругой,

Здесь же девичий стан нежное красит бедро.

Следом за мозгом идет субстанция славная сердца,

110 Ведь в нем и для головы жизни источник сокрыт:

Тело питающий огнь, жизни самой восприемник,

Чувства рождает оно и в согласье приводит их все.

Узел в телесной сети здесь главный: артериям — якорь,

Корень для нервов и руль, для вен пролагающий путь.

Нашей природы устой, король, основатель, диктатор,

В теле сердце живет, как патриций в столице своей.

Слуг своих — чувства — оно посещает и органы: каждый

Под руководством его свое дело бессменно вершит.

Скрыта глубоко в груди сердца святая обитель,

120 Царская цитадель, императорский трон.

Форму оно приняло от огня, этой братской стихии:

Так же вершиной своей сердце схоже с копья острием.

То, что пылает, огнем собственным может обжечься:

Влажные легкие здесь помогают пожар затушить.

Воздуха легче, они мягким кругом сердце обходят,

Жар утишая в груди холодом влажным своим.

Именно здесь неспроста, под родительским кровом согретый,

В пламенном сердце приют найдя, нарождается гнев:

Стоит чему-то задеть слегка сердце, и вот уж по членам

130 Всем разливается он, как в половодье река.

Если ж стреножить его, не смиряется, но умирает,

Словно почуяв ту боль, что придется ему претерпеть.

Мозг — силой влаги, огнем — сердце создано, их же смешеньем

Печень мягкую кровь воздушная создала.

Выпуклой формы она, внутри полая, и диафрагма

Справа, а слева ее селезенка с желудком хранят.

То, что подносит рука ко рту, то, что жуется зубами,

Варит желудок, идет именно в печень потом.

Пищу приняв, она ей придает новый облик, и, крови

140 Цвет обретая, уж та в химус тела превращена.

Вены отсюда бегут, как дорожки, по всем направленьям,

Каждому члену неся должную жидкости часть.

Жидкость, как только пройдет очищение вновь, выбирает

Печень лишь лучшее в ней, пусть и вся она хороша.

Важное дело она поручает затем селезенке:

Кровь избавлять та должна от пороков и грязи любой,

Чтобы лишь чистая кровь, соки чистые только питали

Тело, сеньора их, чтоб аппетит его утолить.

Так и задумано все: котелком пище служит желудок,

150 Поваром — желчь, а следит печень за кухней своей.

С печенью рядом свой дом вожделенье находит с рожденья,

И плоти нашей тиран беспощадный — любовь.

Тела последний предел пах сладострастный венчает,

Тесно примкнувши к нему, скрыто срамное под ним.

Радость, однако, дарит и пользу большую приносит

Труд их, покуда вершим он с должным уменьем и в срок.

Чтоб не окончился век и не прервалось рожденье,

Мира порядок благой хаос чтоб не поглотил,

Гениям дело свое — двум близнецам, как и прежде, —

160 Препоручила навек Фетура, богиня плодов:

Смерть вызывая на брань, брачным бряцают оружьем

Оба, природе самой даруя спасенье и жизнь[322].

Не позволяют они умирать тем, кто смерти подвержен,

Так что не может она человека искоренить.

Член сам выходит на бой против Лахезис, вяжет прилежно

Нити, что злая рука Парки успела рассечь.

В чресла кровь сверху течет, жилище мозга покинув,

Здесь белый цвет обретя и семенем став, наконец.

Жидкость без устали ту производит матерь-Природа,

170 Чтобы в потомстве своем мы облик узрели отцов.

Так, изливаясь в себя самое, выживает природа

Мира, в теченье своем навсегда пропитанье найдя.

Сколько ни стерпит потерь, даже крайней точки достигнув,

Все же не гибнет она в бессчетных смертей череде.

Вовсе не то — человек, он изменчив по разным причинам,

Тленное тело его уходит со смертью навек.

Слаб и беспомощен он, еду ищет повсюду, скиталец,

Жизнь коротает, пока один день не вернет его в прах.

Члены, в которых нужды никакой не бывало у мира,

180 Физис за тем и дала, чтобы жизнь ему облегчить:

Стражем верховным — глаза, уши — отслеживать звуки,

Ноги — по миру ходить, и руки — на все мастера.

Бернард Сильвестр

АСТРОЛОГ

Так заповедал устав, людской управляющий долей,

Чтоб и счастливым всегда повод для скорби иметь[323].

В Риме был рыцарь[324], в сраженье отважен, именьем нескуден,

Силен во граде, счастлив в браке и родом велик;

Речью, рукою, лицом обилен, щедр, благороден;

Верностию и умом твердый, разумнейший муж.

Родом супруга не ниже его, не бедней благонравьем,