Слезы в раю - Робин Доналд

По-видимому, Сол заметил ее состояние. Он осторожно взял ее за локоть и, стараясь скрыть свою озабоченность, сказал:

— Ну пошли, самое лучшее, если мы поскорее напоим Кэндис горячим чаем. После самолета она всегда хочет пить и чувствует себя немножко утомленной.

Дом, в котором жили Чэпмены, представлял собой величественное сооружение. Построенный в колониальном стиле, он был сложен из белых плит кораллового известняка и окружен чудесным, хотя и более строгим по планировке, чем у Сола, садом.

Через час Кэндис уже лежала в постели, чувствуя себя одинокой и заброшенной. Когда они летели сюда, Кэндис гадала, захочет ли Сол провести эту ночь с ней, но она и представить себе не могла, что они остановятся в чужом доме. Тамсын Чэпмен сказала, что для нее будет проще, если Кэндис останется на плантации, так как именно здесь состоится свадьба, и если так рассуждать, то она была абсолютно права. Но, несмотря на то что Тамсын была очень добра, Кэндис было бы куда лучше, если бы она находилась сейчас в доме Сола.

Стук в дверь заставил Кэндис поднять свои пушистые ресницы. На скулах у нее вспыхнули красные пятна. Взгляд ее скользнул по роскошному убранству комнаты и остановился на двери. Но это была Стефани.

— Ничего, если я войду? — спросила она, заглядывая в комнату из-за резной дубовой двери.

— Да, конечно. Пожалуйста, входи и садись. — Кэндис закусила губу, чтобы не было видно, как она дрожит.

— Я очень рада, что ты уже проснулась, — сказала Стефани, стараясь ступать как можно тише и осторожно закрывая за собой дверь. — Сол грозил мне самыми страшными карами, если я разбужу тебя, но я… я должна была прийти. Я хотела сама убедиться. Если Сол говорит, что мы сестры, значит, это так и есть на самом деле, хотя я до сих пор не могу в это поверить! Это почти невероятно!

— Почему же? — Кэндис села на кровати и вытащила руки из-под одеяла. — Очень даже вероятно. Я приехала на Фалаиси, потому что хотела найти тебя.

Стефани скроила смешную гримаску и не спеша пересекла комнату. Лицо ее при этом выражало любопытство и страстное желание казаться взрослой, умеющей полностью владеть собой и своими эмоциями.

— Садись, — обратилась к ней Кэндис и добавила: — Честно говоря, сама не знаю, почему я в постели, чувствую себя прекрасно, только чуть-чуть устала, но…

— Но ведь никто не может сказать Солу «нет». — Стефани улыбнулась и села, глядя на Кэндис с нескрываемым интересом. — А ты действительно выглядишь немножко усталой и утомленной. — Она поправила юбку и опять посмотрела на Кэндис, затем откашлялась, словно ей трудно было говорить. — Сол рассказал мне совсем немного. Он спросил, помню ли я тебя, а я почему-то помнила, и помнила очень отчетливо. Теперь я понимаю, это оттого, что ты похожа на мою… на нашу… мать. У меня есть несколько ее фотографий.

— Тебе это неприятно? — спросила Кэндис охрипшим голосом. Сейчас она вдруг отчетливо вспомнила все, что говорил Сол, когда велел ей убираться с острова. Что пережила Стефани, когда узнала, что у ее родной матери до нее был еще незаконный ребенок?

— Нет. Может быть, мне и было бы неприятно, если бы я знала мою… нашу мать, но я совсем не помню своих родителей, и потому, хоть это и было для меня неожиданностью, это меня не шокировало, если ты понимаешь, что я имею в ВИДУ.

— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в ввиду, — сухо ответила Кэндис.

— Я, разумеется, знала, что меня удочерили, что моими настоящими родителями были брат моей приемной матери и его жена, но мне и в голову не приходило, что у меня может быть сестра или еще какие-нибудь родственники.

— Насколько мне известно, кроме меня, больше никого нет. Родители нашей матери умерли вскоре после того, как она вышла замуж за твоего отца, и, насколько мне удалось установить, больше никого из нашей семьи не осталось. Тетки и дядья тоже к этому времени умерли. Так что никаких близких родственников.

Было видно, что Стефани чувствует себя очень неловко, но она подняла голову с характерным для Сола выражением надменной самоуверенности.

— А что случилось с вашими приемными родителями?

— Я с ними не вижусь, — тихо сказала Кэндис.

Ей не хотелось говорить о них, но на лице у Стефани был написан такой неподдельный ужас, что пришлось все объяснить:

— Их брак распался, когда мне было восемь лет. Мой отец полюбил другую женщину и ушел от нас. Мать была в отчаянии, я тоже. Мой отец не проявлял ко мне никакого интереса, я думала, это потому, что я была ему не родной. Я знаю, что у него и его новой жены родился ребенок, но я никогда его больше не видела. Года через два моя мать встретила другого.

— И он тоже не захотел тебя признать?

Кэндис горько улыбнулась.

— Ты попала в самую точку. Он был вдовец, у него осталась своя семья. Я страшно злилась на его детей, но моя мать считала, что он прекрасный человек. Оглядываясь назад, я понимаю, что она относилась к той категории женщин, которые не могут жить нормально, пока снова не выйдут замуж. Но в то время это было слабым утешением, даже если бы я оказалась способна понять ее. А однажды я случайно подслушала разговор… ну, это не важно. Во всяком случае, после него я почувствовала себя еще более чужой в этом доме. Единственное, что я тогда понимала, — это то, что я никому не нужна, даже собственной матери.

— Она тебя выгнала? — голосом, полным ужаса, спросила Стефани.

— Нет. Она пыталась как-то все уладить, сгладить углы, старалась изо всех сил, несмотря на то огромное давление, которое на нее оказывали. Я же вела себя настолько отвратительно, что в конце концов все, включая Министерство социального обеспечения, решили, что для всех будет лучше, если меня отправят в детский дом. — Кэндис заставила себя улыбнуться. — Что в действительности было очень неплохо. По крайней мере я знала, зачем я здесь и что можно ожидать от воспитателей. Им платили деньги за то, чтобы они смотрели и ухаживали за мной, и я знала, что они меня не обидят.

— За всю свою жизнь я никогда не слышала ничего более ужасного. Неудивительно, что ты так хотела узнать что-нибудь о своей настоящей семье.

Кэндис чувствовала себя так, словно из нее выжали все соки, но гнев, бушевавший в глазах и словах Стефани, согревал ей душу и сердце. Этот разговор, надеялась она, как-то сблизит их обеих. До этого Стефани вела себя очень сдержанно и несколько высокомерно, решительно настроенная на то, чтобы не слишком проявлять свои чувства. Но эта печальная история сделала свое дело и растопила холодок недоверия.

Не нужно ожидать сразу всего, мысленно предупреждала себя Кэндис. Было бы слишком глупо надеяться на то, что это будут нормальные отношения двух сестер — какие бы они ни были! Дружба — это единственное, на что она может рассчитывать со стороны Стефани, и даже этого будет вполне достаточно по сравнению с тем, что она когда-то надеялась получить.