Я умер и переродился шаманом-травокуром - Павел Журба

— А это значит, что вы должны провести испытание и проверить его!

Супостаты перестали кивать.

— Чего? Атаман, но ведь он ободрал нас до нитки!

Услышав знакомые речи, юноша проснулся и на автомате выкрикнул:

— Это карты! Кому везёт — кому нет! — только после сказанного Габдулин разлепил очи и огляделся по сторонам. Увиденное повергло его в ужас.

— Стойте! Отпустите меня! — мальчишка задёргался, как уж на вертеле.

— Ты хотел стать моим учеником, верно? — я сковал хитреца невидимой нитью, и он стал послушный, как ягнёнок. — А это означает лишь одно — испытание!

— Да!! — согласились разбойники и, выкинув купца, начали мне хлопать.

«Дилетанты...»

Затрещали ставни. В окно пролезла голова Фикуса.

— А что вы тут делаете... Ой! Это ж тот! Ну, этот! — малыш подавился невысказанным словом. — Герган, давай я его съем!

Бедолага, связанный невидимой нитью, задрожал. Мне стало его даже немного жаль.

— Нет, Фикус, вы проверите этого парня на способность стать моим учеником.

Обжора перестал облизываться.

— Ась?

— Бери его с разбойниками в охапку и валите. Испытывайте, как хотите, но чтобы к вечеру он был готов!

— Готов к чему?

— Должно быть, к поеданию бубликов и пряников... — мы разом обернулись к Миколе. Здоровяк неловко хмыкнул и пояснил: — Ну, вы, стало быть, последнее время только кушаете, из чего я сделал разумный вывод, что вы будете учить юного обманщика, как правильно кушать. Я не прав?

— Не очень. — был вынужден признать я, хотя общая логика рассуждения мне крайне понравилась. — Я буду учить его, как быть мужчиной: завязывать галстук, бриться и мыться.

Юношу это утверждение в восторг не привело.

— Погодите, я думал, вы будете обучать меня игре в карты!

— Глупости, игра в карты не стоит нашего с тобой времени. Мы должны задуматься о вечном — интимных отношениях, курении травы и поддержании спортивной формы.

— Разве, это вечное? — Фикус нахмурился.

— А что можно назвать вечным? Стремление стать лучшей версией себя? Эта утопия, Фикус, и мой ученик не будет ей следовать.

— Но я ещё не ваш ученик! — радостно воскликнул Габдулин, пытаясь перекусить невидимую нитку.

— Но станешь! — обрадовал я юное дарование и приказал ребятам вынести его из комнаты.

Наказ был исполнен, и вскоре я остался совершенно один. Это означало, что никто не мог мне помешать — я спрятал сладкое и, надев новые тряпки, вышел на охоту за женой Разумовского.

Не то что бы я и вправду охотился — нюха у меня отродясь не было, а выжидать десять часов в засаде я никогда не мог: охотой я гордо именовал поиски пропавшего из виду человека.

«Если Разумовский был женат, то мне следует поискать информацию о его прошлом. Где можно найти информацию о прошлом человека?.. Конечно, в банке!»

За этим я и направился к славному сударю Ватичелли, моему лучшему другу и по совместительству — гному. Его банк находился в центре города, прямо за Тверской улицей. Он представлял собой огромную каменную глыбу с маленькими, будто бы прорезными окошками, из которых шёл тихий свет. Вход в банк венчали огромные, в два человеческих роста ворота из неизвестного металла. По разные стороны от ворот стояли двое крепких охранников — как водится, тоже гномов. Они сложили руки на груди и внимательно глядели на каждого мимо проходящего, и в особенности, если этот проходимец намеревался зайти в их банк.

Меня остановили на первой же ступеньке.

— Стойте, сударь, это банк — для аристократов и уважаемых купцов. Просим вас покинуть территорию.

Я понятливо хмыкнул.

— Мне нужен именно этот банк. У меня дело к вашему хозяину, сударю Ватичелли.

Гномы мне не поверили и попросили удалиться повторно. Тогда я щёлкнул пальцами, и с их доспехов слетели защитные амулеты третьего уровня, защищающие от аналогичных атакующих заклинаний. Бородачи пораскрывали рты.

— И что мне с вами делать?

— Охра... — я схватил крикуна за горло возникшей из пустоты фиолетовой рукой и прижал его к воротам. Второй охранник попытался убежать вглубь банка, но был схвачен ещё на пороге — я связал его невидимой нитью и перенёс в стог сена, стоящий рядом с конюшней. Стрелков в бойницах на втором этаже я предварительно усыпил.

«Вполне ожидаемо, что эти зажравшиеся карлики не захотят пустить на порог якобы уважаемого дома какого-то проходимца. Но что поделать — мне не захотелось являться в банк в украшениях — с ними на меня напали»

Я вошёл в банк. Внутреннее убранство показалось мне вполне соответствующим заявленному Ватичелли статусу: вплотную к стенам прилегали мягкие, выделанные из кожи диваны, на поул лежал выразительный, с прожилками мрамор, стены были увешаны нейтральными, богато выполненными картинами, в которых проглядывалось мастерство художников, а по углам расположились небольшие садики с вечно цветущими растениями.

На первом этаже почти не было дверей, да и самих коридоров было немного — раз-два и обчёлся. Наверняка, основная сумма денег хранилась не в этом здании.

Я присел на один из свободных диванов и поинтересовался у соседа о том, где мне модно отыскать Ватичелли. Замученный справками и документами мужчина указал мне на второй этаж, перед этим предупредив: «Сударь Ватичелли никого обычно не принимает, а если и принимает, то запутывает ещё больше. Выудить деньги из его банка почти так же сложно, как освободиться из лап инквизиции».

Я предпочёл не спорить со скептиком и поднялся на второй этаж. Очередь на нём была изрядная, я бы даже сказал — слишком.

Не имея такой дурной привычки как следование общепринятым нормам и ожиданиям, я притворился слепым и внаглую побрёл к нужному мне кабинету. Выходило очень славно — я мастерски натыкался на людей и сбивал их с ног. Правда, одному благородному мужчине, в соболиной шубе, это не очень понравилось, поэтому он схватил меня за халат и начал ожесточённо трясти, приговаривая: «А ну, в конец очереди, холоп! Перед тобой сам Князь Питербургск-ой!».

У меня не было никакого желания спорить, поэтому я признал титул уважаемого человека и, как и все слепые — свернул ему руку.

— Проклятье! Мои пальцы, ах, мои пальцы! — актёришка свалился на пол и начал во всю махать искривлённой ручкой. Люди вокруг нас расступились, и проход к кабинету оказался открытым. Я единым махом покрыл многометровое расстояние