Два лица Востока. Впечатления и размышления от одиннадцати лет работы в Китае и семи лет в Японии - Всеволод Овчинников

В храме Мэйдзи токийцы не только встречают Новый год, но и празднуют свадьбы. Каждого родившегося ребенка потом тоже приносят в эту синтоистскую святыню.

Будучи тамошним жителем, я особенно любил праздник «7-5-3», когда в храм Мэйдзи принято приводить детей, достигших данного возраста. Колоритно выглядит дорога к храму также 3 марта в «день девочек» и 5 мая в «день мальчиков».

Футуризм олимпийских объектов

В парк Мэйдзи удобнее всего приезжать на городской электричке. Станция Харадзюку расположена как раз у его главного входа. Но многие семьи предпочитают перед посещением храма совершить прогулку по бульвару Омотэ сандо.

Олимпиада 1964 года сделала ту часть Токио, где я поселился, не только воплощением приверженности национальным традициям. Рядом со станцией Харадзюку началось строительство главного олимпийского комплекса. А при возведении этих футуристических сооружений в полной мере проявился авангардизм архитектора Кэндзо Тангэ, который отказался как от вертикальных, так и от горизонтальных плоскостей.

K тому же по соседству когда-то находились «Вашингтонские холмы» – поселок американских военных, расквартированных в Японии в годы ее оккупации. Так что окрестным торговцам приходилось приспосабливаться к запросам иностранцев. Потому на боковых улочках там с давних пор обосновались такие известные мировые бренды, как Шанель или Гуччи.

Может, именно соседство храма Мэйдзи, как воплощение японского традиционализма с футуристическим духом олимпийского комплекса Йойоги, нацеленным на создание чего-то невиданного, и породило феномен, получивший название «племя Харадзюку». Именно вокруг этой станции городской электрички стала тусоваться японская молодежь, сделавшая своим кредо «утверждение свободы личности через свободу внешности».

В царстве дресс-кода

Призыв к своеволию в том, что человеку вздумалось надеть, для японца все равно что ересь для европейца во времена инквизиции. Все знаменательные события в жизни требуют традиционного облика. И такой стандарт почти равносилен закону.

Японские школьники с давних пор обязаны носить форму, которая доныне копирует стиль 30-х годов. Проще говоря, современная детвора воспроизводит облик своих прадедушек и прабабушек еще в предвоенные годы. Зато обряды и храмовые праздники принято отмечать в национальных костюмах, то есть в парадных кимоно с родовыми гербами.

Во время торжественных церемоний, например, представление императору нового кабинета министров, считается хорошим тоном быть во фраке и при белой бабочке, то есть в наряде который у нас сохранился разве что у дирижеров.

Поразителен сам факт, что культ эпатажа зародился именно в Стране восходящего солнца, которая доныне поражает иностранцев своей приверженностью к этикету. Не чудо ли, что даже на станции метро в час пик японец, увидевший в толпе знакомого, замирает, словно парализованный в глубоком поклоне. Но тот же самый токийский пассажир бесцеремонно расталкивает соседей при входе в вагон, ибо в безымянной толпе вежливость необязательна.

Ну и, наконец, дресс-код, с которого начинается контакт с сослуживцами на рабочем месте. Когда входишь в японский офис, бросается в глаза, что все как один работают то ли в пиджаках, то ли в жилетках, то ли в рубашках. Может быть, «племя Харадзюку» появилось на свет как отражение мучительной дилеммы: можно ли соединить неотвратимость глобализации со стремлением сохранить национальную самобытность?

Главная тусовка страны

«Племя Харадзюку» сделало своей идеологией эпатаж, то есть нарочитое отрицание общепринятых правил и требований моды. Еще во время токийской Олимпиады на бульваре Омотэ сандо, который по воскресеньям становится пешеходной зоной, появились юноши и девушки, воплотившие в своем облике приметы американских хиппи, западноевропейских панков, советских стиляг.

Завсегдатаи этих тусовок подчеркивают, что Харадзюку – единственное место на земле, где поощряется стремление одеваться как можно необычнее. Именно поэтому данный район стал достопримечательностью японской столицы особенно популярной у туристов из стран Азии. Чаще всего туда приходят гости из Китая и Кореи, где лозунг «Модернизация без вестернизации», пожалуй, не менее популярен, чем в Японии.

Итак, «племя Харадзюку» появилось и прославилось еще в 60-х. Но, опять попав в Токио уже в новом тысячелетии, я убедился, что внуки и правнуки первых японских стиляг превзошли своих предков. Они вознамерились избавиться даже от своих расовых признаков. В частности, у них вошло в моду перекрашивать свои черные как смоль волосы в eceнинский цвет спелой ржи. Мой репортаж в «Российской газете» я назвал «Станет ли Япония русоволосой?»

Белокурым японским стилягам потребовался специальный подбор одежды, обуви, аксессуаров. Но и этим дело не ограничилось. Входят в моду пластические операции по изменению азиатского разреза глаз.

Единственная, пока еще неразрешимая задача: как сделать ноги местных девушек более длинными? У японок туловище длиннее, а ноги короче, чем у женщин из стран Запада. Отсюда привычка подпоясывать кимоно выше талии. Но тогда приходится как бы бинтовать грудь, что негативно сказывается на ее форме и размерах.

Полагаю, по дерзости эпатажа в попытках совместить ультрасовременную западную моду с восточными традициями «племя Харадзюку» далеко опередило своих зарубежных учителей.

Баня – услада для японца

В нашем лексиконе появляется все больше японских слов. К таким понятиям, как «самурай» и «харакири», «гейша» и «кимоно» добавились «дзюдо», «татами», «икебана». И данный список, пожалуй, пора расширить еще на пару терминов. Это «фуро» – тесный деревянный чан с очень горячей водой, то есть домашний, будничный вариант традиционной японской бани, и «онсен» – ее праздничная, роскошная разновидность: просторный бассейн в горной гостинице на термальных источниках.

В обоих случаях японская баня не имеет парилки. Ее посетитель сначала моется из шайки, а потом, тщательно сполоснув мыльную пену, по уши погружается в нечто весьма похожее на кипяток. Склонность подолгу нежиться в нестерпимо горячей воде порождена особенностями японского дома. Он воплощает стремление быть как можно ближе к природе, жить как бы в беседке, где не только окна, но и многие стены легко раздвинуть, а можно и вовсе снять.

Японский дом рассчитан на лето. Его внутренние помещения хорошо вентилируются во время влажной жары. Однако достоинства такого жилища обращаются в свою противоположность, когда сквозняки столь же отчаянно продувают его зимой.

Как шутят жители Страны восходящего солнца, им вместо отопления дома приходится довольствоваться обогреванием ног. Семья рассаживается вокруг столика, под которым в специальное углубление ставится керамическая корчага с тлеющим древесным углем. А сверху на стол стелют ватное одеяло, краями которого накрывают колени сидящих.

Защита от сквозняков

Лишь своей кожей почувствовав в японском доме, чем оборачивается его близость к природе в зимние дни, по-настоящему осознаешь значение фуро как средства самоотопления. После такой бани целый день не чувствуешь сквозняка, от которого колышется даже картина на стене.

Японцы любят нежиться в фуро если не ежедневно, то, во всяком случае, через день. Истратить столько горячей воды на каждого человека было бы слишком накладно. Отсюда и обычай мыться из шайки, дабы вода в чане оставалась чистой для всех. Согласно домострою, первым в фуро погружается глава семьи. После него в той же воде греются сыновья, затем дочери и, наконец, хозяйка дома – жена.

На селе крестьянки топят фуро по очереди, чтобы сэкономить на воде и топливе. По той же причине в городских предместьях сохранились общественные бани. Они традиционно служат местом встреч соседей. Мужская раздевалка обычно расположена с одной стороны от бассейна, женская – с другой.

Моются посетители тоже напротив друг друга. А затем в чем мать родила, беседуют в общем бассейне. Причем отсутствие купальников никого не смущает. Обменявшись новостями и набравшись тепла, люди расходятся по своим нетопленным жилищам.

Итак, фуро для японцев услада будничная, тогда как онсэн – праздничная. А ощущение праздника дает возможность вместо тесного деревянного чана окунуться в просторный бассейн, наполненный не просто горячей водой, а целебной влагой бьющих из-под земли термальных ключей (слово «онсэн» буквально означает «горячий источник»).

Японский архипелаг – часть обширного вулканического пояса, протянувшегося вдоль северной части Тихого океана. Расплавленная магма, близко подступающая к поверхности, разогревает подземные воды, насыщая их к тому же различными минералами.

По всей Японии, от севера Хоккайдо до юга Кюсю, разбросано почти 27 тысяч горячих источников. Большинство из них дают бальнеологический эффект, то есть способны исцелять от различных заболеваний. о популярности онсэн можно судить по тому, что эти 27 тысяч гостиниц с термальными водами ежегодно посещают почти полтораста миллионов человек – цифра, на двадцать процентов превышающая общую численность населения страны.