Неповторимое. Книга 1 - Валентин Варенников

С этой целью немцы еще к 13 февраля 1943 года создают группу армий «Юг» (на базе командования группы армий «Дон»). В состав ее вошли оперативные группы «Холдинг» и «Кампф», несколько танковых корпусов, в их числе танковый корпус «СС», танковые дивизии «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова» — всего более 30 дивизий. При этом, кроме основных ударов, проводились удары, направленные на выход во фланг и тыл наших войск, составляющих первый эшелон. Там были и части нашей 35-й Гвардейской стрелковой дивизии.

21 февраля 1943 года (т. е. за два дня до праздника — Дня Красной Армии) танковый корпус «СС» прорывает оборону 101-го Гвардейского стрелкового полка нашей дивизии, выходит на дорогу Новомосковск — Павлоград, и уже к 15 часам немецкая мотопехота с танками была в Павлограде. Там противник смял учебный батальон дивизии и овладел городом. Однако немецкие танки напоролись на огневые позиции 65-го артполка дивизии. Потеряв в бою несколько танков, фашисты обошли этот опасный район и вышли в тыл нашей дивизии.

В то же время 100-й и 102-й Гвардейские стрелковые полки были скованы непрекращающимися атаками противника в районе Синельникова и Новомосковска. Авиация противника постоянно бомбила и штурмовала наши войска с воздуха. Части дивизии несли большие потери. Не хватало боеприпасов. Фашистские стервятники на бреющем полете разбрасывали листовки такого содержания: «Русский солдат! Ты находишься в окружении. У тебя один выход — сдаваться в плен. Кто придет к нам — тот останется жив и получит хорошее питание. Кто будет сопротивляться — тот погибнет. Не забудь взять котелок и ложку. Эта листовка для тебя пропуск. Немецкое командование».

В этой сложнейшей обстановке генерал Кулагин, потерявший связь с командиром корпуса и выше, принимает, на мой взгляд, единственно правильное решение — прикрываясь от наседающего противника специальными отрядами, собрать дивизию в один кулак и ударом на северо-восток прорваться к соседу справа, о котором хоть и скудные, но были сведения. Генерал лично возглавил передовой отряд — 100-й Гвардейский стрелковый полк, усилив его танками и артиллерией. Всем была доведена задача. На каждую колонну назначен старший. В ночь на 22 февраля дивизия начала выходить из окружения. Мне суждено было действовать в составе передового отряда: доставив распоряжение командиру 100-го Гвардейского стрелкового полка, я в нем так и остался.

Полк основными силами (а их осталось мало) разместился десантом на танках 16-й танковой бригады Героя Советского Союза Н. М. Филлипенко. Первая ночная атака (а мы действовали в ночное время, днем же старались отсиживаться в лесопосадках) была предпринята у большого поселка Кочережки. В темноте роты скрытно подошли к селу полудугой и перебили весь немецкий гарнизон. Затем, не останавливаясь, двинулись на поселок Петровский и далее — на Сергеевку, Надеждовку.

Об этих боях в моей памяти отложилось немало ярких эпизодов. Например, командир противотанковой батареи лейтенант Сердюк, увидев, как на картинке, выдвигающиеся танки, с ходу развернул батарею и сразу подбил четыре танка. Остальные развернулись и ушли обратно. Другой случай. Командир пулеметной роты старший лейтенант Пузанов, скрытно разместив роту вдоль дороги, по которой должна была двигаться колонна мотопехоты противника, дождался ее и ураганным огнем роты уничтожил все, что было в секторе до двух километров. На этом участке дороги долго полыхали подожженные машины. Саперному батальону дивизии, которым командовал капитан А. Вахтин, было приказано минировать пути отхода, чтобы создать благоприятные условия для отрыва от противника. Выполняя эту задачу, саперы были вынуждены одновременно отражать атаки пехоты и танков противника. При этом не один его танк нашел себе могилу в этих боях. Знаменитым в дивизии стал старший сержант Мухальченко, который подбил из ПТР несколько танков.

Противник постоянно и активно, хоть и мелкими группами, применял авиацию, ведя разведку и нанося бомбо-штурмовые удары. Наблюдая движение наших колонн, он вышел на тылы дивизии в районе Сергеевка. Одновременно его танки выскочили на юго-западную окраину Лозовой. Завязался тяжелый бой. 35-й Гвардейской дивизии удается оторваться от наседавшего врага. Кулагин изменяет направление действий. Дивизия в обход Лозовой выходит на Царедаровку. Артиллерийский полк опять развернулся и, ведя огонь прямой наводкой, встречает танки противника. Пылают восемь немецких танков, но и артиллеристы тоже понесли потери, а самое неприятное было то, что горючее в дивизии было на исходе. Решено было со всех машин слить все, что было, и отдать артиллеристам, а пустые машины вывести из строя и бросить. После этого наше движение значительно замедлилось.

В боях 26 февраля были захвачены небольшие трофеи, но самым главным из них была радиостанция. Радисты привели ее в порядок и смогли связаться со штабом корпуса. В то время это было счастьем. Ведь без связи нет и управления, и командир, естественно, как слепой. Но теперь управление восстановлено!

28 февраля идет тяжелый бой в районе Михайловки. Здесь противник нас, видно, поджидал — обрушился крупными силами. Вражеская авиация утюжила с бреющего полета. И все-таки мы сбили два «мессера», а приземлившихся летчиков взяли в плен. Наконец, к исходу дня дивизия вырвалась из окружения и вышла в район Яковенко и Борщовое. А на следующий день, 1 марта, получила от командира корпуса задачу — совместно с другими частями прикрыть переправу через реку Северный Донец в районе Меловое. До 12 марта дивизия вела тяжелые бои на этом участке, а затем свою оборону на плацдарме Северного Донца передала 263-й стрелковой дивизии. Сама же, вконец истощенная, была выведена в резерв корпуса.

Одним полком дивизия в течение марта еще вела бои. Но 10 апреля была все-таки полностью выведена во второй эшелон и приступила к получению пополнения, запасов и боевой учебе.

Вот так закончилось первое наше хождение к Днепру и обратно. А дни и ночи окружения, конечно, остались в памяти навсегда.

Кстати, не все воспоминания о тех днях были тяжелыми и грустными. В той многогранной жизни всякое бывало. Поэтому от слез, вызванных тяжелейшими страданиями, невыносимой болью, неизгладимой обидой, до слез неописуемой радости, огромного счастья и ликования — был буквально один миг. На войне как на войне. Случались в эти грозные дни и смешные бытовые сценки.

Как-то в ходе отступления мы вошли в хуторок, другие подразделения расположились по соседству. Выставили охранение, наблюдение, послали разведку, а основному составу было разрешено отдыхать. Едва мы зашли в хату, как сразу же повалились, как снопы — кто на лавку, кто на печь, а кто на пол. Все забито. Дело уже шло к рассвету. Приблизительно через час, когда все мертвецки спали, скрипнула дверь, кто-то вошел и начал осторожно пробираться, перешагивая через спящих. Вдруг раздается голос:

— Кого тут… носит?

— Это я, Иван Кулагин.

Наступила тишина. Тогда командир дивизии, чтобы снять неловкое напряжение, продолжает, вроде извиняясь:

— Я вот туда к столу. Он свободен.

Вот такие бывали картинки.

Кстати, Иван Яковлевич Кулагин чем-то был похож на Ивана Ильича Людникова. Не тем, что оба Иваны, а своей мудростью, размеренностью, непоколебимостью в любой обстановке. Должен сказать, мне просто повезло, что на моем пути были такие командиры, у которых семь пядей во лбу. А для тех, кто с «кубарями» в петличках, конечно, это лучшие воспитатели.

В полковой батарее 120-мм минометов полка не хватало офицеров. Поэтому я рассчитывал, что меня все-таки направят в этот полк. Так и вышло, и даже без моего ходатайства. Очевидно, «постарался» начальник артиллерии полка старший лейтенант Геннадий Константинович Паскин. Человек он был молодой, года на три старше меня, но почему-то носил усы и бородку. Возможно, для солидности. По внешнему виду смахивал на Плеханова. Но ни до него, ни после, в том числе в послевоенный период, я не встречал ни одного военного с бородой. Паскин отличался высокой подготовкой (окончил Ленинградское военное артиллерийское училище), организованностью и исключительной порядочностью. Не в обиду будет сказано офицерам других специальностей, настоящие артиллеристы, независимо от того, что они заканчивали, обладают именно такими качествами.

Дивизия размещалась во втором эшелоне корпуса в районе Александровки, Савинцев, Установки, Борщовки. Штаб и подразделения управления нашего 100-го Гвардейского стрелкового полка стояли в Савинцах, а полковая батарея 120-мм минометов — в маленькой деревушке Крючки. Вместе с батареей находился и начальник артиллерии полка Паскин. Думаю, что это было сделано специально, так как с комсоставом батареи было неладно: командира не было, а исполняющий обязанности лейтенант Скиперский был со странностями — взвинченный, крикливый, необщительный, нуждами личного состава не занимался. Второй же офицер — младший лейтенант Килин чем-то тяжело болел и вечно куда-то ездил на процедуры, хотя внешне был похож на здоровяка. Поэтому Паскин сам устроился в расположении батареи, чтобы приглядывать за ней, да еще постарался, чтобы командовать батареей прислали меня.