Присвоенная - Марина Багирова

— Ради вас видеть, Роберто, познакомьтесь, это…

…

Их лица, проходя передо мной бесконечной вереницей, слились в одно: тревожащая, холодная красота, гипнотический взгляд, влекущая грация движений, таящих силу дикого зверя. И только глаза у каждого своего особенного цвета, переменчивого, как настроение их обладателя: синие, как осеннее небо, серые, как стальной клинок, карие, как крепкий кофе в деревянной чашке в том городке, где…

— А это один из наиболее уважаемых гостей.

И хотя передо мной было несколько мужчин, я сразу поняла, к кому относились эти слова.

— Познакомься, Диана, один из первых гостей бала, почти его основатель — Адамас.

Темные вьющиеся волосы, аккуратная ухоженная щетина — большего память не сохранила, но и этого было достаточно, чтобы перенести меня в тот летний вечер и услышать его слова, как наяву.

«Иди за мной…»

Адамас улыбнулся и поцеловал мне руку, не побеспокоившись спросить взглядом разрешения у Кристофа перед этим, как делали все остальные.

И слишком долго ее не отпускал…Пауза затягивалась.

Безусловно, он помнил меня. Я невольно улыбнулась в ответ, когда в памяти всплыла та неуместная истерика, спасшая мне жизнь…

— Почти, так как основателем являешься ты, Кристоф, не так ли… — его темно-карие глаза все еще не оставляли моего лица, и это уже выглядело почти оскорблением.

Большая мышечная масса моего несостоявшегося убийцы с легкостью компенсировала то, что он был чуть ниже Кристофа. Но это не мешало разглядеть их невероятное сходство: сила, уверенность и властность в облике делала их почти близнецами.

«Старая вражда? Соперничество?» — предположила я, отмечая их скрестившиеся взгляды, но тут Кристоф развернул меня к другим гостям.

И хотя я не обладала его сверхчувствами, от меня не укрылось, как напряжение сковало его тело, как насторожены стали глаза, когда он смотрел на меня исподтишка…

Вдруг музыка, до сих пор составлявшая ненавязчивый фон для общения, изменилась, вплетая по нарастающей в незнакомую мелодию диссонансные резкие звуки, которые, в конце концов, составили с ней удивительную гармонию.

Едва заметная волна оживления, обежавшая зал, предсказывала приближение чего-то особенного, но ничто не могло подготовить меня к последовавшему зрелищу.

Одна за другой, с разных сторон на середину зала выходили пары, и каждая вступала в танец, никак не согласованный со стилем движений других. Не успела я подумать, что это больше всего напоминало конкурс импровизаций, как один из танцоров, подхватив свою партнершу в полунаклоне, запустил ее снарядом в стену. Пораженное «ах!» даже не успело вырваться из моей груди, как женщина, оттолкнувшись от стены и перевернувшись в полете, грациозно приземлилась на каблуки-стилеты рядом со своим жестоким партнером, смеясь. И началось! С каждым последующим движением танец все больше уступал место единоборству.

Дамы, подброшенные в воздух, делали сальто, приземлялись и в отместку подсекали своих партнеров, вынуждая тех отступать и уклоняться. За что мужчины поднимали их над головой и резко бросали о пол, но тщетно: изворотливые кошки всегда могли устоять. Платья, которые, казалось, должны были мешать, удивительным образом подчеркивали движения их точеных фигур.

Очень быстро я поняла, почему вышло так мало пар — огромный зал был слишком мал для их быстроты и силы. Наблюдая за непринужденностью этих игр, я засомневалась, что посмела бы сбежать, увидев это в бытность свою служанкой.

Однако, самое поразительное было в том, как этот синтез танца и жестокой драки подчинялся дикому ритму музыки — они составляли единое целое…

— Это невероятно! Ты должен был рассказать мне заранее, — я не могла оторвать взгляд от этих нечеловечески красивых танцев.

— Это мелочь, Диана…Лишь начало, — но не было в его голосе улыбки. — Ты даже представить себе не можешь, на что мы способны.

И вслед за вступлением более спокойной музыки, напоминавшей вальс, Кристоф подхватил меня в танец. Наше кружение было классически размеренным, и мне подумалось, что это к лучшему, ведь моя неуклюжесть по сравнению с остальными дамами так очевидна. Расслабившись, я позволила себе идти за партнером до самого конца мелодии, и поэтому, когда прозвучали завершающие аккорды, и Кристоф неожиданно подбросил меня вверх, я застыла в моменте головокружительного полета. Окруженная волнами алого шелка, я пораженно разглядывала тонкую лепнину потолка прямо перед своим лицом, а потом вдруг оказалась в руках Кристофа, лукаво улыбавшегося мне.

Это было мгновение изумительной красоты, и мне так не хотелось, чтобы он меня отпускал…

Большой зал постепенно пустел, выливая толпу через стеклянные двери в сад. Я не знала, что было запланировано дальше, но понимала — это не зря. Кристоф хотел увидеть мою истинную, неподготовленную, реакцию. И потому жадно впитывала впечатления от происходящего вокруг, пытаясь из них выстроить картину ожидавшего меня впереди.

Вглядываясь в лица гостей, я отмечала почти детское нетерпение, радостное предвкушение чего-то …забавного.

В отличие от гостей, Кристоф не спешил и рад не был…

Когда мы, почти последними, вышли на улицу, я увидела, что толпа, расступившись, окружила небольшое пространство, посреди которого стояло десятка два людей.

Обычных. Тех, которые умирают. Таких, как я.

Их затравленные взгляды напоминали взгляды бродячих псов, окруженных волками. Или, скорее, тиграми. На лицах некоторых были кровоподтеки. Одежда сохранила последние следы их жизни — джинсы и майки, остатки дорогих костюмов. Среди бледных мужских лиц затерялось одно женское, бескровное, почти неживое…

Нетерпение в глазах гостей достигло апогея.

Рефлекторно я оглянулась на дом, зная, что, невидимые за шелком занавесей, слуги сейчас тоже изнывают, но не от нетерпения, а от ужаса…

Мощная фигура ступила в круг, и громкий голос Адамаса зазвучал, донося каждое слово:

— Каждый из вас преступил установленные нами законы, несмотря на то, что знал о последствиях, — он послал быстрый взгляд в мою сторону. — Но мы великодушны и дарим вам последний шанс, — и насмешливая улыбка, появившаяся на лице Адамаса, отразилась в лицах гостей. — Те, кого не поймают в течение семи минут, будут освобождены. Остальных ждет…наказание, — и улыбка стала кровожадной ухмылкой.

Я не смогла не вздрогнуть. Теперь мне было ясно предназначение огромного леса, обнимавшего ухоженный сад. Он должен был стать для этих людей могилой. Найдет ли в нем свое спасение хоть кто-нибудь из обреченных? Я сомневалась.