Покинутый корабль - Андрэ Нортон

Тау почувствовал, что при мысли об этой зловещей стороне жизни казалось бы дружественной расы в животе начинаются колики. «А Флиндик, как говорят, стал больше канддойдцем, чем человеком», — подумал он.

— Если мы потребуем провести расследование, — спросил Джелико, — то будем давать свидетельские показания, не так ли?

— Правильно. Вам придется оставаться здесь за свой собственный счет, если я не арестую вас и не конфискую корабль.

Ван Райк покачал головой.

— Флиндик, если захочет, запросто затянет разбирательство лет на десять.

— А мы тем временем будем вынуждены торчать тут, и не факт, что в безопасности, — сказал Тау. — Итак, что делать?

Росс сложил бумаги и запер их в ящик.

— Можете быть уверены в том, что я проведу собственное расследование, очень осторожно и осмотрительно.

Джелико коротко кивнул:

— Спасибо, капитан. Если мы вам понадобимся, вы знаете, где нас найти.

Он обменялся взглядами с Тау и Ван Райком, и трое Торговцев молча вышли из кабинета.

До самой остановки магура никто не проронил ни слова. На этот раз они пропустили несколько коконов, дождавшись пустого. Как только магур тронулся, Джелико повернулся к Тау:

— Твои впечатления?

— Мне надо бы для верности заглянуть в архив Патруля, но готов биться об заклад, что этот человек не из тех, кто станет во что-то вмешиваться, если снаружи все обстоит гладко.

— Хочешь сказать, что он замешан в этом деле? — нахмурился Ван Райк.

— Нет, отнюдь, — сказал Тау. — Разумеется, я могу и ошибаться… мне и раньше случалось обманываться… По-моему, по природе он — личность депрессивная, и обиталище только усугубляет эту черту характера. Когда люди впервые попробовали в них жить, у многих возникали агрессивные психические состояния.

— Ну и что же ты намереваешься найти в архивах?

— Что его предшественники, которые проявляли большую активность, провели здесь свои четыре года и сменились, а те, кто был безразличен к службе, оставались дольше. И еще я могу поспорить, что Флиндик в достаточной мере контролирует систему связи, чтобы просьбы Росса о переводе никогда не были посланы.

Джелико кивнул:

— Насколько я знаю правила Патруля, после четырех лет во враждебном окружении рапорт о переводе удовлетворяется без проволочек. Однако в таком захолустье, если просьба не поступает… или даже приходит прошение остаться… никто ничего делать не станет. Слишком дорого посылать корабль в такую даль.

Тау, наблюдавший за капитаном, заметил, как тот барабанит пальцами по подлокотнику, совсем чуть-чуть. Это значило, что Джелико принял решение.

Ван Райк вопросительно поглядел на капитана:

— Ну что, шеф?

— Если Росс не может справиться, — проговорил Джелико, — это сделаем мы.

Глава 20

— Тебя что?

— Вызвали на дуэль, — повторил Дэйн.

Они столпились в узком проходе между каютами Дэйна и Рипа. Дэйн, пятясь, вошел в комнату и уцепился за край койки, чтобы не налететь на стену. Он выглянул в дверь и увидел три лица: несколько удивленное Ван Райка, недоумевающее Крэйга и злое капитана.

— Ну вот, — сказал Джелико. В его серых глазах блестели точечки серебристого света. — Собрать всю команду. Мы взлетаем.

— Не получится, шеф, — пробурчал Ван Райк. — Не можем оплатить взлет.

Дэйн увидел, как дернулся подбородок капитана, словно он хотел сказать: «А вот посмотрим».

Наступила тишина, на этот раз более напряженная, чем после первого сообщения Дэйна. Торсон знал, что капитан вполне мог вывести их из порта; с его мастерством пилотажа они, видимо, проскочили бы мимо тех неповоротливых шверских дредноутов, которые Наставники использовали в качестве патрульных кораблей, но, очутившись за пределами порта, они не сумеют набрать скорость, необходимую для прыжка, прежде чем защитные орудия разнесут их на атомы.

Возможно, именно на это и надеялся Флиндик.

Джелико сжал поручень трапа так, что костяшки пальцев побелели, однако, когда он снова заговорил, голос его был совершенно бесстрастен.

— Я не позволю этому негодяю убить члена моей команды. — Капитан повернулся, сверля Дэйна холодным взглядом. — Не ты это спровоцировал.

В его словах даже не было вопроса.

Дэйн знал, что будь он виноват, то его по крайней мере беспристрастно выслушали бы. Тем не менее он был рад, что смог помотать головой.

— Подкрался сзади. Я даже не замечал этого швера, пока он не начал выкрикивать ритуальный вызов.

— Что именно он сделал? — послышался новый голос.

Все посмотрели вверх — или в том направлении, которое они привыкли считать верхом — и увидели Али, который, раскинув в стороны руки, свисал с трапа, ведущего на следующую палубу.

— Торсон, давай подробности. Как все произошло?

Дэйн пожал плечами, подавив раздражение от манеры Али тянуть слова с видом превосходства — будто тот заранее знал ответы на все вопросы. Впрочем, подумал Дэйн, Али вел бы себя точно так же, даже если бы его вели на расстрел.

— Собственно, рассказывать нечего. Мы с Рипом проверили почту, там ничего не было, пошли назад, никого не видели. Вдруг этот швер очутился позади меня — я почувствовал удар по руке, и тут он прокричал вызов. С ним была вся его братия, они нас окружили, чтобы мы не убежали, и навесили «честь».

— Не вижу особой чести в том, чтобы двухтонный тяжеловес дрался с человеком, который едва может ходить в их проклятом высоком тяготении, — с горечью проговорил Штоц, усевшись на краю люка, ведущего в нижний отсек.

— Это ловушка, — сказал Тау, насупившись. — Мы все это прекрасно понимаем. Почему Дэйну вообще надо туда идти?

— Потому что это законное требование, — объяснил Али сверху. — То же самое, что арест.

Быстро переведя взгляд с Али на Штоца, Дэйн почувствовал, что теряет ощущение верха и низа. Голова закружилась, и ему пришлось опереться о стену и заставить себя снова сориентироваться.

— Ну и что нам делать? — спросил Рип, стоявший возле двери. — Нельзя же отпускать Дэйна на смерть.

— Если вы соблаговолите меня выслушать… — Речь Али стала более тягучей, чем обычно. — Я полагаю, что решение можно будет найти. — Он величественно взмахнул руками.

Вилкокс сделал нетерпеливое движение, передразнивая Камила:

— Давай просвети нас!

Все засмеялись, кроме Ван Райка, который вздохнул и посмотрел на Али, как на расшалившегося ребенка. Суперкарго собирался что-то сказать, но тут Джелико вдруг проговорил:

— Камил, слезь вниз. Или по крайней мере перевернись, чтобы твои мудрые уста находились ниже очей, где им и надлежит быть.

Али усмехнулся и, небрежно оттолкнувшись ногой, плавно перелетел с трапа прямо в центр маленькой группы.

— Вот, — сказал Ван Райк, открывая дверь своей каюты, — если мы передвинемся сюда, в нашем распоряжении будет лишний метр площади.

Они перешли к его каюте, кто-то вошел внутрь, а кто-то остался в коридоре. Али, скрестив ноги, сел на одну из коробок с пленками.

— Итак, викинг, — наставительно проговорил он, — расскажи все еще раз, с того момента, когда швер дотронулся до тебя — или, точнее говоря, вынудил тебя прикоснуться к нему, сколь бы неумышленно это ни случилось. Что именно произошло?

Дэйн покачал головой.

— Я почувствовал, как что-то ударило меня по правой руке.

Обернулся, вижу — это большой длинный кинжал, который носят шверские граждане. Он меня стукнул этим кинжалом…

— Стукнул тебя им или прижал к нему? — переспросил Али, пристально глядя на Дэйна.

— Встал так, что я задел его.

— Кинжал был в ножнах или без?

— Кажется, в ножнах, — ответил Дэйн, немного подумав.

Рип кивнул в подтверждение:

— Я бы запомнил, если бы он был без ножен, с этим изогнутым лезвием…

Али небрежно отмахнулся:

— Дэйн, невинный ты мой, вот что я намерен поведать тебе. — Он поднял вверх длинный указательный палец.

— Камил, не тяни, — поморщившись, сказал Стин. — И перестань кривляться.

— Не постигаю, — промолвил Али с нарочито фальшивой скорбью в голосе, — отчего штурманы столь нетерпимы к себе подобным — и особенно к тем самым инженерам, которые приводят в движение ведомые ими корабли?

— Философский аспект этикета мы обсудим позже, — улыбнулся Вилкокс. — Выкладывай свое решение. Или ты попросту дурака валяешь?

— Отнюдь нет, — произнес Али, становясь чуть более серьезным. — Когда мы только прилетели сюда, я прочитал все, что смог найти, о дуэлях, потому что думал — в нашей тогдашней ситуации, — что если кого-нибудь из нас вызовут, то это будет сделано по всем правилам. Я считал, что таков мой долг перед коллегами — быть готовым к любым неожиданностям. Когда же я оказался под домашним арестом, то продолжил изучение вопроса, теперь уже из чистого интереса. Наши друзья шверы — культура весьма любопытная. В контексте своей воинственности они, по сути дела, могут быть достаточно мягкими.