Неприкасаемые - Дж. Дж. МакЭвой

— Неразумно перевозить товар прямо сейчас. Об отправке через причал уже позаботились, но мы никак не можем отправить их дилерам прямо сейчас…

— А как насчет сенатора Коулмена? — спросила она. Снова, все еще спокойная; все еще выводящая меня из себя.

Взглянув на Оливию, которая только пожала плечами, я сказал ей правду:

— Насколько я знаю, Мина работает над другим заявлением, но с ним все в порядке.

— С ним все в порядке? — повторила она, прежде чем сделать глубокий вдох.

О черт.

— Он не должен быть блять в порядке! — огрызнулась она. — Он и близко не в порядке! Почему? Потому что, насколько я знаю, люди — это сочувствующие, безмозглые паразиты, которые перепрыгивают от одного хозяина к другому!

— Эм, что? — О чем, черт возьми, она говорила?

— Ты идиот. Включи новости!

Включив компьютер, Оливия перешла к прямой трансляции Первой леди.

Она выглядела усталой, но энергичной; странно, учитывая, что ее мужа только что убили на глазах у всей нации, если не мира.

— Мои дорогие американцы, как бы тяжело ни было стоять здесь перед вами, у меня нет другого выбора. Мой муж был сильным человеком, который никогда бы не подчинился воле террористов и преступников. Я верю, что именно благодаря ему я нашла в себе силы сказать человеку, который нажал на курок: ты не победишь. Вы не заставите замолчать величайшую демократию на планете с помощью пули. Ибо, убив моего мужа, вы пробудили во мне зверя. Я буду баллотироваться в президенты. Я возьму факел моего мужа на финишную прямую, и вы не заставите Америку замолчать!

— О, черт, — сказали мы с Оливией одновременно.

— Мои мысли точь-в-точь, — заявила Мел. — Вот оно. Речь, услышанная во всем мире! Ты хочешь знать, на кого она похожа? Джеки О11. Хочешь знать, какую первую леди так нежно любит вся Америка? Джеки, блядь, О. Так насколько хорошо ты, блядь, сейчас себя чувствуешь, Нил? Потому что по шкале от бешенства до гребаной ярости я готова взорваться, блядь!

Отодвинув телефон от уха, я изо всех сил старался не дрожать.

— Мел, что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Оторви свою жирную задницу и работай — мне все равно, что ты будешь делать. Я бы предложила во время красивой речи Коулмена всадить в него две пули…

Прежде чем я смог остановить ее, Оливия выхватила у меня телефон.

— Ты что, с ума сошла, блядь? Это мой отец!

— Я куплю тебе нового, — услышал я голос Мелоди. — А теперь положи от телефона, ты тратишь мои чертовы минуты.

— Босс, — сказал я, хватая телефон, прежде чем Оливия разобьёт его о стену. — Я…

— Разве мы с Лиамом не говорили тебе, Нил, как важно для нас было президентство? Даже если президентом станет миссис Коулмен. Но если у тебя есть идея получше, начинай реализовывать её, потому что, если мне придется переплыть океан на своей беременной заднице, чтобы сделать это самой, я, черт возьми, сделаю это. Что касается наркотиков, восстанови поставки. Продавай их за чертову половину цены, если понадобится. Но чем дольше мы сидим на одном месте, тем слабее мы выглядим и тем больше денег теряем. Наркоманам все равно, что президент мертв, они просто хотят получить свою дозу, а желание клиента — закон. — И с этими словами она закончила звонок.

— Она чудовище! — Закричала Оливия, когда я повесил трубку, схватил галстук и направился к двери.

— Нил! Что ты собираешься делать?

Я не ответил ей, потому что, честно говоря, даже не был уверен. Вот тебе и власть.

ГЛАВА 18

«Иногда тебе приходится поднять пистолет, чтобы опустить его».

— Малкольм Икс

ДЖИНКС

Мне не нравятся люди. Мне не нравится быть рядом с ними, и мне не нравится жить среди них. Мое место всегда было в небе. Я родился в небе, где-то над Вермонтом. Моя мать родила меня в самолете, и с тех пор я старался оставаться в небе. Будучи итальянцом в первом поколении с почти слепой матерью и непутевым отцом-алкоголиком, в детстве у меня было не так уж много места, чтобы расправить крылья. Мои дни уходили на то, чтобы помешать моему отцу убить мою мать, а моей матери — покончить с собой.

Я ушел, только когда мне исполнилось восемнадцать. Я поцеловал маму на прощание, оставил отцу упаковку пива и вступил в ряды Военно-воздушных сил. Дни превратились в недели, недели — в месяцы, и не успел я моргнуть, как на меня посыпались почетные медали. Время летит, когда тебе весело, и оно летит еще быстрее, когда ты живешь на высоте тридцати шести тысяч футов. Моя работа была для меня второй кожей; я бы работал бесплатно.

Я получил свое прозвище Джинкс, потому что независимо от того, как сильно кто-то пытался затмить меня, у него ничего не получалось. В барах женщины оставляли своих парней, чтобы быть рядом со мной. В воздухе никто не мог приблизиться ко мне на учениях без того, чтобы что-то не пошло не так. Для меня это была удача, для них я был Проклятием12.

Жизнь была хороша, пока я не узнал, что bambolina13 с которой я встречался, беременна, как раз в тот момент, когда мне дали другое задание. Последнее, что я сказал ей, это оставить ребенка, и мы поговорим об этом позже.

Я собирался бросить операцию в Северной Корее, вернуться домой, жениться, стать отцом и жить счастливой жизнью среднестатистического мужчины. Но этот день так и не наступил, потому что, по-видимому, я умер… или, по крайней мере, правительство сказало, что я умер.

Через несколько мгновений после того, как я сбросил посылку, я взлетел в небо, как утка во время охотничьего сезона. Они вытащили меня из искореженного, тлеющего самолёта, который я когда-то называла своим ребенком, и пытали меня. Но я принял это ради своей страны, думая, что они придут и спасут меня. Они должны были. Изо дня в день, в течение четырех