Блуд на крови. Книга вторая - Валентин Лавров

…Аполлинарий Николаевич заспешил в сторону Красных ворот по Садовой Черногрязской, зашел в темное и прохладное помещение церкви Трех Святителей. Помолился иконе Спасителя, которую он помнил с детства и которая давно была им намолена, сел в коляску первого попавшегося извозчика и по Мясницкой полетел на Тверской бульвар мимо зеркальных вывесок, богатых витрин под тентами от солнца, мимо пестрой толпы прохожих.

МАНЕВРЫ

— Здравия желаю, господин полковник! — щелкнул по привычке каблуками Соколов, хотя для операции он нарядился штатским франтом: в модный полосатый костюм, на голове соломенное канотье, в руках тросточка. С московским обер-полицмейстером он был хорошо знаком и, подобно всем сослуживцам, обожал этого дельного и на редкость умного человека.

— Ну, что за переполох у вас там? — Власов-ский крепко пожал руку гостя. — Кстати, позволь представить — начальник сыскной полиции Владимир Рудольфович Рыковский.

Власовский совсем недавно возглавил московскую полицию. Он не мог знать, что питерский гость и Рыковский давние друзья. Вопреки тому, что их разделяло пространство протяженностью в шесть сотен верст, многие хитроумные и опасные дела они решали в тесном союзе и нерушимом согласии. Таковы были добрые традиции!

А пока что два друга, с трудом удерживая улыбки под бдительным взором командира, изобразили сцену первого знакомства.

— Докладывай! — приказал Власовский. Соколов кратко изложил суть происшествия.

— Рыковский, всячески помогай! — распорядился обер-полицмейстер. — Дело докатилось до самых верхов. Из-под земли, но достаньте злодеев. А что преступление совершено — можете не сомневаться! На вечернем совещании доложите мне ход дела.

…Прямо из кабинета обер-полицмейстера друзья-сыщики отправились в знаменитый трактир Егорова в Охотном ряду.

— Начальство было бы радо, — смеялся Рыковский, — если бы мы ловили преступников все 24 часа в сутки. Но лучше бы они спросили: «Ребятки, вы сегодня кушали?» Нет, мы сегодня еще не кушали!

Пройдя через шумный и прокуренный нижний залец, набитый галдящим простонародьем, друзья поднялись наверх. Здесь в чистоте и уюте сыщики ели яичницу с ветчиной и обсуждали план действий.

— Ты, Аполлинарий Николаевич, пойми, — убеждал Рыковский, — за настоящую редкость свихнутый коллекционер не только чужой, но и своей жизни не пожалеет.

— Так же, как за подделку не даст гроша ломаного, — отзывался Соколов. — Вот эти психологические нюансы и надо использовать! Эй, половой, сделай рассчет!

— Согласен! Более того: пока ты трясся по «железке», я, зная от Власовского суть дела, выяснил имя ювелира, с которым частенько советуется Гинкель. Это Хромов с Плющихи. Едем к нему!

— Он причастен к преступлению?

— Вот это следует выяснить! И уж в любом случае, Хромова следует употребить с пользой для следствия. Послушай, что я придумал…

Рыковский вкратце поведал свою задумку. Поначалу Соколов с сомнением покачал головой, приговаривая: «Невероятно, невероятно! Нет, на такое он не пойдет!» Но в конце концов согласился с собеседником и даже азартно рассмеялся:

— Ну, дружок, ты гений! До такого трюка еще никто не додумывался.

— Голь на выдумки хитра! Положение наше безвыходное: умри, но преступников найди! Служба у нас такая. Помнишь, как убийцу Самохвалова брали?

— Это во время облавы на Хитровом рынке?

Друзья вспоминали, как кровожадный рецидивист почти в упор стрелял в Соколова, но на мгновенье был опережен пулей Рыковского. Пришло им на память, как в заброшенном доме возле Смоленского кладбища в Петербурге они, ежесекундно рискуя быть подстреленными, поднимались на пятый этаж по пожарной лестнице. И как им пришлось брать голыми руками (стрелять было нельзя, в комнате находились люди) некоего Нечаева, по кличке Людоед, зарезавшего накануне целую семью. Людоед успел схватить в руки топор, которым навсегда оставил след на плече Соколова.

Эх, героическая жизнь российских сыскарей, отважных до безумства, честных до святости, еще никем по-настоящему не воспетая!

…Коляска остановилась у мастерской ювелира Хромова. Сыщики вошли вовнутрь, а обратно вернулись минут через пятнадцать уже втроем, вместе с поджарым, крепкоплечим человеком лет 50 — ювелиром. Лицо его было скуластым, волевым, глаза смотрели спокойно, и чуть презрительная улыбка застыла на большом рту.

— Гони, извозчик, к оружейному магазину, что в Театральном проезде, — распорядился Рыковский, которого все московские лихачи знали в лицо, весьма уважали и деньги, разумеется, с него не спрашивали.

ДОПРОС

Они издали увидали зеркальную вывеску и богатые витрины респектабельного магазина по торговле оружием. Бородатый солидный приказчик поспешил растворить перед гостями тяжеленные двери.

В зале встретил сыщиков сам Гинкель. Это был немолодой, полноватый человек, в дорогом, европейского покроя костюме, с добрым и чуть усталым лицом.

— Милости прошу! — улыбка красила лицо Гинкеля. — Чем могу служить господам покупателям?

Сыщики, задавшиеся целью нагнать на оружейника побольше страха, держались сдержанно-сурово.

— Сыскная полиция! — представился Соколов и показал жетон. — Нужно побеседовать. К вам пройдем? Или, если желаете, поедем в Гнездниковский переулок, в управление сыскной полиции.

Гинкель заметно побледнел:

— Это еще зачем я понадобился? Не было беды, Господи! — он перекрестился. — И никуда ехать нет нужды. Проходите вот сюда, в мой кабинетец. Я только отпущу покупателя.

— Мы подождем, — холодно отрезал Рыковский, своими небольшими, узко посаженными глазами буравя оружейника. Умышленно преувеличивая звание друга, командным тоном произнес: — Полковник блокируйте выход! А я постою тут! — и очутился почти за спиной Гинкеля.

Тот торопливо, трясущимися руками, оформил покупку охотничьего ружья и отпустил покупателя.

— Закройте магазин! — приказал Рыковский, разыгрывая из себя не меньше как генерала. — И не вздумайте дурить. У нас револьверы на взводе. — И для убедительности выволок из кармана оружие.

Как ни был взволнован Гинкель, он, лишь бросив беглый взгляд, вполголоса отметил:

— Револьвер системы Шамело-Дельвиня, калибра 11 миллиметров! Производится с 1880 года в Сент-Этьене. Обладает большой убойной силой…

— Вот именно-с! «Убойной»! Пошли в ваш кабинет и прикажите слуге, чтобы к нам никто не входил, — с самым свирепым видом процедил Рыковский.

Оставшись втроем в кабинете, друзья молча, не менее трех минут сверлили взглядами Гинкеля. Тот вертелся как на огне, пытался начать разговор, но сыщики словно гипнотизировали его. Наконец Рыковский медленно разжал уста:

— Ну-с, господин хороший! Ответьте нам на единственный вопрос: куда вы девали труп барона Годе?

Вопреки ожиданиям сыщиков, этот вопрос моментально привел Гинкеля в относительно спокойное состояние. Он вздохнул, кадык перестал мышью бегать по шее, попил зельтерской воды и пожал плечами:

— Вы это, господа сыщики, меня всерьез спрашиваете? Или полковник Власовский, мой добрый знакомый, прислал вас меня веселить?

— А что же вы так перепугались, если не при-частны к убийству барона? — впервые за все время визита раскрыл рот Соколов.

Гинкель ядовито усмехнулся, все более повышая тон:

— Еще бы не перепугаться! Средь бела дня врываются к честному человеку, с угрожающим видом приказывают прекращать торговлю. Вам, извините, это не пройдет. Я постараюсь, чтобы газеты оповестили общественность о тех безобразиях, какие нынче творит полиция. Еще раз предъявите ваши жетоны! Ишь револьвером грозят!

Рыковский не шелохнулся. Лишь его лицо скривилось в презрительной гримасе. Вновь воцарилось долгое мучительное молчание.

Гинкель опять начал волноваться:

— Я хочу записать ваши номера. Повторяю: предъявите ваши жетоны, вы обязаны сделать это.

— Мы уже предъявляли их, — произнес Соколов.

— Я не обязан запоминать их. Все, хватит, мое терпение лопнуло. Я звоню градоначальнику, он вас… — и Гинкель потянулся к телефонному аппарату.

Рыковский вдруг гаркнул так, что задрожали Дорогие хрустальные подвески на люстре:

— Сидеть! — зрачок револьвера холодно глядел на Гинкеля.

Тот опустошенно повалился в кресло, схватился за сердце:

— Что ж вы делаете, изверги?… Рыковский зловеще произнес:

— Вы себя, Егор Александрович, разоблачили!

— Чем? — вяло спросил Гинкель.

— Объясню. До нашего прихода вы знали об убийстве барона?

— Нет, конечно!

— А почему же эта ошеломляющая новость на вас не произвела ни малейшего впечатления? Потому, что вы все время лжете. Вы давно знакомы были с Годе. Скажите сколько вы содрали с барона за чернильницу, которая якобы принадлежала Екатерине II?

Гинкель фыркнул:

— Стоимость чернильницы — коммерческая тайна, которую я не собираюсь сообщать полиции. А что касается ее подлинности, то в том сомнений нет.