Вкус денег - Фридрих Незнанский

Расстояние метров двести. Промахнуться может только хронический алкоголик, страдающий косоглазием. А стрелок был Стрелком с большой буквы. Он и специализировался как раз на живых, к тому же не рядовых, мишенях. Так что сегодняшнее задание вполне по его профилю. Правда, оно осложнено дополнительным требованием. Нужно поразить две цели с минимальным интервалом по времени. Полсекунды, не больше. Первым - грузин, затем - лысый.

Ожидание, разумеется, не было для него чем-то необычным, и три часа, проведенные здесь в неудобной позе, далеки от личного рекорда. Зато ему предстоит войти в историю. Одним махом сразу двоих.

Охранник вынул пистолет и осторожно обошел фургон, ориентируясь на свист. У кабины стоял, ссутулившись, пьяный молодой человек. Колесо было мокрым, а рядом растекалась лужа.

- Эй, ты че творишь, совсем нюх потерял?

Парень обернулся.

- Да вот… - Он сделал многозначительный жест.

- Давай отсюда, по-быстрому. Понял? - Охранник подошел ближе, не убирая пистолета.

- Сорри, только ширинку застегну… - Роберт продолжал изображать пьяного.

Охранник перевел взгляд на то место, о котором шла речь, и Роберт, воспользовавшись моментом, нанес сильный удар ногой в живот противника. Тот упал, однако тут же поднялся, демонстрируя отличную физическую подготовку.

Снайпер номер два на другой вышке посмотрел на часы. Через пять минут в наушниках должен раздаться троекратный писк. Начало третьего сигнала соответствует девяти тридцати Московского времени (примерно) и первому выстрелу (точно). Сначала - лысый, потом - грузин. Потом быстро отходить в щитовую, а дальше - действовать по обстановке.

Для отхода подготовлено все необходимое. В разных карманах два удостоверения - сотрудника ФСБ для предъявления милиции и майора милиции, если нарвется на товарищей в штатском.

Пять минут до появления почетных гостей в ложе.

Народ не безмолвствовал, шумел, можно даже сказать, бушевал.

"Мусорщик" имел при себе настоящее удостоверение сотрудника охраны московского мэра. Он действительно служил телохранителем. В отличие от своих коллег он не волновался, хотя именно ему и предстояло уничтожить убийц мэра и его гостя. Расположился он за колонной, в нескольких шагах от входа в ложу для почетных гостей. Он будет смотреть им в затылок. Где-то рядом находились его коллеги (по службе, а не по операции). И вообще, вся диспозиция подразделений, обеспечивающих охрану внутренних помещений и выходов со стадиона, заметно отличалась от изложенной снайперам на инструктаже.

Он повертел в руках переговорное устройство, почти не отличающееся от стандартного милицейского. У снайперов тоже переговорные устройства, почти не отличающиеся от милицейских, разница в том, что аккумуляторные батареи в них на 90% состоят из динамита. Когда он увидит, что дело сделано, нужно только нажать кнопку. Если прозвучит код отбоя "ноль тринадцать", нужно нажать кнопку немедленно.

Еще не разогнувшись и левой рукой держась за живот, охранник вскинул пистолет, но Роберт выбил оружие, ударив ребром ладони по запястью, и, не ожидая, пока противник окончательно придет в себя, провел серию ударов по корпусу. Громила пошатнулся, но устоял и с остервенением бросился в бой. И тут же получил ладонями по ушам. Заскрипев от боли зубами, он упал на колени, прижимая руки к голове. Роберт подобрал пистолет и стукнул охранника по затылку. Тот завалился на бок и потерял сознание. Вынув из кармана заботливо припасенный пузырек со снотворным, Роберт сделал ему укол прямо через штанину.

- Спи спокойно, слышишь! - Обыскав спящего, он обнаружил еще один пистолет сзади за поясом.

Наташа выскочила из укрытия, и вместе они кое-как затолкали охранника под фургон. Осмотрев оружие, Роберт протянул девушке пистолет поменьше:

- Я - в фургон. Ты - к толпе. Если у меня все получится, я подам знак.

- Какой?

- Пока не знаю, но ты поймешь.

- Что я должна делать?

- Если знака не будет, ровно в 21.29 стреляй в воздух и сразу сдавайся ближайшему омоновцу. Ты только не сопротивляйся, и они тебя не тронут. Кричи, что ложа для почетных гостей заминирована. Может быть, они тебе поверят, может, всех оттуда уберут, может, взрыва и не будет.

- Не поверят, мы уже убедились. И я боюсь!

- Глаза боятся, а руки делают, - улыбнулся Роберт, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее. - No pasaran!

Он поцеловал ее и, не оглядываясь, направился к дверям фургона.

Наташа ничего не видела. Она смотрела только на часы, уговаривая стрелки двигаться медленнее.

Нервы на пределе. Пистолет в кармане стал горячим и влажным. Наташа поминутно щупала предохранитель и не снимала палец с курка.

Перед ней радовались люди. Они обсуждали предстоящий матч, говорили, что у "Спартака" есть шанс отыграться, еще о чем-то. Ей хотелось крикнуть им, чтобы они уходили. Но они бы ей не поверили, люди никогда не верят, если им говорят правду. Рядом околачивался милиционер. Но и ему она не могла ничего сказать. Он просто забрал бы у нее пистолет, и тогда - все.

Он заметил, что она не в себе и придвинулся ближе. Наташа одарила его вымученной улыбкой и отвернулась. Он отошел.

Секундная стрелка торопится как на пожар. Ну что же он медлит? "Давай, Боб! Ну, подай же знак!" На ум пришло, что неплохо бы помолиться. Говорят, помогает. Но, кроме двух слов "Отче наш", в голове ничего не нашлось. Она пообещала себе, что, если все кончится благополучно, обязательно сделает что-нибудь хорошее и нужное - посадит дерево, поставит свечку, родит сына. Лишь бы только все кончилось.

Она мысленно перекрестилась и стала медленно вынимать пистолет…

Роберт потянул на себя дверцу фургона - заперто. Тогда он изо всех сил забарабанил кулаком по железу:

- Откройте. Милицейская проверка, - и, услышав шорох внутри, сделал каменное лицо и убрал руки за спину, в одной держа шприц, а в другой пистолет.

Из фургона появился моложавый подтянутый тип с удостоверением работника службы безопасности на изготовку. Оружием он, конечно, не размахивал, чтобы лишний раз не нервировать доблестную милицию. Однако тут же поплатился за это.

Роберт всадил ему иглу в левую ляжку и, для верности стукнув его рукояткой пистолета между глаз, втолкнул обратно внутрь. Не медля ни секунды, заскочил следом и был приятно поражен тем, что в фургоне, кроме Ракова, никого не было, ну если, конечно, не считать охранника, который не подавал признаков жизни. Зато здесь было душно и тесно, а на столике у стенки кроме рации стояли добрых полдюжины часов и все они показывали одинаковое время.

Раков замер под дулом пистолета, который был так близко от него, что можно было разглядеть царапины на стволе:

- Ну, чего ты хочешь, сынок? Что тебе надо?

- Отменить операцию.

- Это уже, по счастью, невозможно, машина запущена, ее уже не остановить… - Он явно тянул время, переводя взгляд со ствола на часы и обратно.

Роберт махнул пистолетом в сторону рации:

- Код чрезвычайной ситуации. Быстро.

Раков вздрогнул. Молниеносно взвесив свои шансы, он решил, что терять ему нечего, и пошел в наступление. Если Роберт знает код, то единственная возможность спасти положение - это не дать ему подойти к рации, а до начала акции еще четыре минуты. Долго.

Памятуя итог их предыдущей встречи, он решил сразу лишить противника преимущества и с удивительной для такого возраста ловкостью пнул Роберта ногой в пах. Тот не успел увернуться и все-таки, прежде чем жуткая боль парализовала его движения, успел выстрелить. Но Ракову сегодня определенно везло. Пуля прошла мимо, а он, одной рукой схватив согнувшегося пополам Роберта за шею, другой пытался отобрать пистолет. Хватка у него была железной, и через несколько секунд Роберт начал терять сознание, не в силах сопротивляться из-за боли, которая отпускала слишком медленно.

Роберт перевел мутнеющий взгляд с раскрасневшегося, возбужденного лица противника на многочисленные часы.

Нечеловеческим усилием он заставил себя собраться, но сил хватило только на то, чтобы приподнять пистолет и нажать на курок. На этот раз он не промахнулся. Соперник, отпустив его шею, схватился за ногу, повыше колена, и, поняв, что Роберта ему уже не достать, он схватил тяжелый штатив, оставшийся от прежних хозяев фургона, телевизионщиков, и поднял его над головой, намереваясь разрушить рацию до основания.