Тишина в Хановер-клоуз - Энн Перри

Констебль посмотрел на вязаный шарф Питта, на пальто, на потерявшие форму брюки и стоптанные сапоги. На его лице явно читалось недоверие.

— Справьтесь на Боу-стрит, — рявкнул Питт. — У суперинтенданта Балларата.

— Я заберу вас в Севен-Дайалс, а они пошлют человека на Боу-стрит, — флегматично ответил констебль. — Не суетитесь, если не хотите неприятностей. Будете плохо себя вести, мне придется применить силу. — Он повернулся к Фреду. — Кто еще поднимался наверх с тех пор, как вы видели ее, — он указал на мертвую женщину на кровати, — живой?

— Ага! Маленький костлявый тип с этими… щипцами для волос, — сказал Фред и покрутил пальцами, изображая локоны. — Для Клэри. Но она сама спустилась забрать их. Лысый парень, лет сорока — к Рози. Я провел его наверх и видел, как он вошел в ее комнату. Постоянный клиент.

— И, кроме него, больше сюда никто не поднимался?

— Только девочки, — прибавил Фред. — Спросите их.

— Да, непременно спрошу, можешь не сомневаться. А тебе лучше никуда не уходить, на тот случай, если ты нам понадобишься. Иначе тебя найдут и арестуют за отказ давать показания об убийстве, а потом отправят в Колдбат-Филдс или Ньюгейт. — Констебль посмотрел на Питта. — А вы ведите себя тихо, а то я быстро вас успокою. Давайте сюда руки.

— Что? — удивился Томас.

— Руки, мистер! За дурака меня держите? Думаете, я буду вести вас по темным улицам без наручников?

Питт открыл было рот, собираясь запротестовать, но понял, что это бесполезно, и покорно протянул руки.

Два часа спустя он сидел в полицейском участке в Севен-Дайалс, по-прежнему в наручниках, и чувствовал, как изнутри поднимается волна паники. На Боу-стрит отправили записку, и оттуда пришел аккуратный ответ. Да, они знают Томаса Питта, который подходит под присланное описание, но не могут согласиться с тем, что поручали ему кого-то арестовать. Им ничего не известно о проститутке в розовом платье, и, насколько они могут судить, она никак не связана с делом, которым занимается инспектор. Ему поручено еще раз тщательно расследовать ограбление дома Пирса Йорка в Хановер-клоуз, случившееся три года назад, а также убийство грабителем хозяйского сына, Роберта Йорка. По информации, имеющейся у суперинтенданта Балларата, Питту не удалось обнаружить ничего существенного. Сотрудник, расследующий это ужасное убийство, должен проявить все умение и сноровку, на какие только способен. Разумеется, суперинтендант Балларат хотел бы — в качестве жеста профессиональной солидарности, — чтобы его информировали о том, как будут развиваться события, и выражает надежду, что Томас Питт не виновен ни в чем, кроме глупости и, возможно, некой аморальности, жертвами которой время от времени становятся мужчины. Тем не менее закон превыше всего. Исключений же быть не должно.

Когда Фред застал его у мертвого тела, Питт мог думать лишь о Пурпурной — о том, что нашел ее слишком поздно, и о неприглядности смерти. Тот факт, что его принимали за убийцу, казался ему нелепостью. Но теперь стало совершенно очевидно, что ему не верят и что на все его протесты не обращают внимания — как на оправдания того, кто пойман на месте преступления. А Балларат не собирался рисковать и вызывать гнев высшего света и недовольство начальства, защищая Питта и оправдывая его действия. Ему не нужно, чтобы обнаружилась государственная измена; он не хотел трогать Йорков, Данверов или Феликса Эшерсона и был бы рад избавиться от человека, принуждавшего его к этому. Если Питта обвинят в убийстве, то заставят молчать — и это надежнее, чем даже убить.

Томас вспотел, а затем почувствовал озноб; его стало подташнивать. Что будет с Шарлоттой? Слава богу, финансово ее поддержит Эмили. А как же бесчестье и публичное унижение? У полицейского мало друзей, а у полицейского, повешенного за убийство проститутки, их вообще нет. Все ополчатся на Шарлотту: соседи и бывшие друзья будут ее презирать, а преступный мир, который не оставляет своих в беде и обычно помогает вдове казненного, не проявит никакой жалости к семье полицейского. Дэниел и Джемайма вырастут отверженными, будут скрывать свое имя, пытаться защитить его, так и не узнав… Питт заставил себя отбросить эти мысли — они были невыносимыми.

— Вставай! — Грубый голос вернул его к действительности. — В Колдбат-Филдс тебя заждались — не будешь же ты сидеть тут всю ночь. Шевелись!

Подняв голову, Питт встретился с холодным взглядом синих глаз констебля, который смотрел на него с отвращением, которое полицейские испытывают к своим коллегам, предавшим все, чему они посвятили свою жизнь.

— Вставай! Привыкай делать то, что тебе говорят.

Глава 9

Шарлотта думала, что муж вернется домой поздно, и поэтому легла около одиннадцати, расстроенная тем, что они так до конца и не помирились. Утром она проснулась словно от толчка и, еще не открывая глаз, поняла: что-то случилось. Половина кровати, на которой спал Питт, осталась нетронутой — такой же, как вчера, когда Шарлотта постелила чистые простыни. Она выбралась из постели и схватила халат, еще не понимая, что ей делать. Может, внизу ее ждет записка? Наверное, Томас приходил, а потом ему снова понадобилось уйти, вздремнув? Дальше в своих предположениях она заходить не осмеливалась. Забыв о ночных туфлях, Шарлотта выскочила в коридор и поморщилась, когда ее ноги коснулись холодного пола.

Сначала она заглянула на кухню, но никаких следов присутствия мужа не обнаружила: чайник на том же месте, где и вчера, чашками не пользовались. В гостиной тоже никаких изменений. Отгоняя страхи, Шарлотта пыталась придумать веские причины отсутствия Томаса: он что-то нашел и не может бросить расследование, когда цель близка; он арестовал преступника и все еще не покинул полицейский участок; он настолько занят, что не мог прийти домой, а записку не прислал потому, что не хотел будить жену, а незнакомый человек не может войти в дом без ключа… Повинуясь здравому смыслу, Шарлотта остановила себя. Есть еще почтовый ящик — чтобы ее предупредить, достаточно опустить записку в прорезь.

Она взяла сухое чистое полотенце и стала растирать кожу грубой тканью, когда раздался звонок в дверь. Шарлотта положила полотенце на стол, а потом случайно задела локтем, сбросив на пол. Не обращая на это внимания, она бросилась по коридору к входной двери и распахнула ее. На пороге стоял краснолицый констебль; лицо его было таким несчастным, что Шарлотта испугалась. У нее перехватило дыхание.

— Миссис Питт? — спросил он.

Шарлотта молча смотрела на него.

— Мне ужасно жаль, мэм, — с трудом проговорил он. — Но мне поручено сообщить, что инспектор Питт арестован за убийство женщины в Севен-Дайалс. Он говорит, что, когда ее нашел, шея у нее была уже сломана — я в этом не сомневаюсь. Он на такое не способен. Но пока его отвезли в исправительное заведение в Колдбат-Филдс. С ним все в порядке, мэм. Не нужно… волноваться! — Констебль беспомощно топтался на месте, не понимая, как ее утешить. Он не знал, что ей известно о Стил, но лгать не было никакого смысла: все равно скоро все выяснится. Прозвище тюрьмы — это сокращение от Бастилии, на то были веские основания.

Шарлотта застыла, не шевелясь. В первую секунду она испытала облегчение: по крайней мере, Питт жив. Эти свои опасения она даже не отваживалась произнести. Затем ее окутала тьма, словно день уже заканчивался, а не только начинался. Арестован? В тюрьме? Об исправительных домах вроде Колдбат-Филдс Шарлотта знала больше, чем сам Питт. Это были тюрьмы временного содержания, куда людей помещали до суда или для отбывания коротких сроков. В той жестокости, грязи и скученности никто не выживал больше года. Одним из самых сильных желаний тетушки Веспасии было избавиться хотя бы от эпидемии лихорадки, свирепствовавшей в тюрьмах.

Но Питт не может пробыть там больше нескольких часов — в худшем случае день, пока они не поймут свою ошибку.

— Мэм? — с тревогой спросил констебль. В его глазах читалось искреннее сочувствие. — Может, вам лучше присесть, мэм, выпить чашечку чая?

Шарлотта с удивлением посмотрела на него. Она совсем забыла, что он стоит тут.

— Нет. — Ей казалось, что ее голос доносится словно издалека. — Нет… мне не нужно присесть. Где, вы сказали, он находится? В Колдбат-Филдс?

— Да, мэм. — Констебль хотел что-то прибавить, но не находил слов. Он привык ко всяким ужасам и несчастьям, но ему еще не приходилось сообщать жене коллеги, что того обвиняют в убийстве. И кого — проститутки! Его лицо сморщилось от жалости к бедной женщине.

— Тогда я должна привезти ему вещи. — Шарлотте требовалось за что-то ухватиться, заняться чем-то практическим, хоть как-то помочь Питту. — Рубашки, чистое белье… Его там будут кормить?

— Да, мэм, но еда все равно не помешает, только что-нибудь попроще. У вас есть брат или кто-то еще, чтобы поехать туда? Это не самое подходящее место для леди.