Дымка. Черный Красавчик (сборник) - Анна Сьюэлл

В конюшнях и в сараях было много лошадей и экипажей, но я опишу только ту конюшню, куда привели меня. Она была очень просторная, с четырьмя большими стойлами. В этой конюшне было большое подъемное окно, выходившее на двор, так что у нас было светло и много воздуха.

Первое, самое большое стойло запиралось сзади деревянной дверью, остальные три стойла были обыкновенные, хорошие, но не такие большие. В каждом были устроены решетки, куда лошадям задают сено, и ясли для овса. Большое стойло было, что называется, свободное стойло, то есть лошадей не привязывали в нем, а оставляли на свободе. Очень приятно иметь свободное стойло.

Конюх, который меня привел, поставил меня в большое прекрасное стойло. Тут было очень чисто и воздух самый легкий. Я никогда еще не бывал в таком превосходном помещении. Боковые стены были невысокие, так что я мог видеть в решетку все, что делалось в соседних стойлах.

Конюх дал мне овса, ласково поговорил со мной и потрепал, после чего он ушел.

Хорошенько поев, я огляделся кругом. В ближайшем от меня стойле я увидел небольшую кругленькую лошадку, серую в яблоках, с густой гривой и густым хвостом, с очень хорошенькой головкой и лукаво вздернутым носом.

Я просунул немного морду между прутьями решетки и сказал:

– Здравствуйте! Как вас зовут?

Лошадка повернула голову, насколько позволил недоуздок, и отвечала:

– Меня зовут Резвушка. Я очень красива и вожу в седле молодых барышень, а иногда катаю в низеньком кабриолете саму хозяйку. Они все очень любят меня, и Джемс тоже любит меня. Это вы будете теперь моим соседом?

Я сказал, что да.

– Ну, так я надеюсь, – продолжала моя серая соседка, – что у вас хороший нрав. Я не люблю таких соседей, которые кусаются.

В эту минуту из дальнего стойла выглянула голова лошади. Лошадь прижала уши и сердито посматривала. Это была высокая гнедая кобыла с красивой длинной шеей. Взглянув на меня, она сказала:

– Так вот кто меня выселил из моего стойла! Странно, что даму побеспокоили из-за какого-то жеребенка!

– Извините, – сказал я, – я никого не выселял. Человек, который за мной приходил, поставил меня сюда. Меня никто не спрашивал. Что же касается того, что вы назвали меня жеребенком, то должен вам заметить, что мне уже четыре года. Я никогда ни с кем не ссорился и желаю жить со всеми в мире.

– Ну хорошо, посмотрим! – заметила сердитая лошадь. – Конечно, и я вовсе не желаю браниться с таким юнцом, как вы.

Я больше ничего не сказал.

– Дело вот в чем, – сказала Резвушка. – Джинджер (так зовут гнедую кобылу) имеет дурную привычку кусаться.

Когда она стояла в свободном стойле, она часто кусалась. Однажды она укусила Джемса в руку так, что кровь пошла. С тех пор барышни, которые очень меня любят, боятся сюда входить. Они, бывало, приносили мне разные вкусные вещи: яблоки, морковку, хлеб; мне очень жаль, что они больше не приходят. Может быть, если вы не кусаетесь, они теперь станут опять ходить сюда.

Я сказал, что никогда ничего не беру в рот, кроме овса, сена или травы, и не понимаю, какое может быть удовольствие кусать кого-нибудь.

– Я думаю, что Джинджер кусается не ради удовольствия, – сказала Резвушка. – Это просто дурная привычка. Если правда всё, что она мне рассказывала, я не удивляюсь тому, что она стала кусаться. С ней люди очень дурно обращались, прежде чем она попала на это место. Джон, наш главный кучер, старается ей во всем угождать и Джемс тоже; хозяин никогда без нужды не тронет лошадь кнутом. Здесь Джинджер, по правде сказать, не на что злиться. Мне уже двенадцать лет, и я кое-что видала на своем веку, – прибавила Резвушка с очень серьезным выражением. – Я вам скажу, сосед, что лучшего места, чем здешнее, не найдешь. Кучер служит уже четырнадцать лет, а конюх Джемс добрейший малый. Нет, Джинджер сама виновата, что не осталась в большом стойле.

V. Хорошее начало

Нашего кучера звали Джон Манли; у него была жена и маленький ребенок; они все жили в кучерской избе, подле конюшен. На другое утро он вывел меня во двор и хорошо вычистил, так что шерсть моя сделалась мягкая и блестящая, и, когда хозяин вошел потом в мое стойло, он остался мною очень доволен.

– Джон, – сказал он кучеру, – я хотел сам попробовать новую лошадь после завтрака, но у меня есть другое дело. Поезжай-ка с ней сам по большому лугу до Хейвуда и назад мимо водяной мельницы и вдоль реки. Так ты испробуешь ее ход.

– Слушаю, сударь, – отвечал Джон.

После завтрака он примерил мне узду; он заботливо несколько раз перестегивал ремни, чтобы голове было удобно; потом он принес седло, но оно оказалось узким, и он пошел тотчас за другим. Когда меня удобно оседлали, Джон сел и поехал, сначала тихо, потом рысью, а на лугу он чуть-чуть тронул меня хлыстом, и мы поскакали чудным галопом.

– Ого, дружище! – сказал Джон, остановив меня. – Ты, я вижу, не прочь поскакать с собаками на охоте.

Возвращаясь домой парком, мы встретили господина и госпожу Гордон; Джон соскочил с меня и подошел со мной к господам.

– Ну что, Джон? – спросил помещик. – Какова наша новая покупка?

– Конь чудесный, сударь, – отвечал Джон, – скачет легко, как олень, и горяч; им можно править самой легкой рукой. На том конце луга нам попался воз, нагруженный корзинами, циновками и всяким кустарным товаром; большая часть лошадей пугаются таких возов, но наш осмотрел его внимательно и прошел спокойно дальше. Под Хейвудом охотники стреляли кроликов, но и выстрелов он не испугался, хотя один раздался очень близко от нас; только уши насторожил и встал. Я держал узду и не торопил его; по всему видно, что конь не напуганный и не видавший с малолетства дурного обращения.

– Это хорошо, – сказал помещик. – Завтра я сам попробую на нем проехаться.

На другой день, когда меня подвели к хозяину, я припомнил советы матери и моего доброго хозяина: я старался делать все, чего желал от меня ездок. Я скоро понял, что имею дело с хорошим наездником и заботливым человеком. Вернувшись с прогулки, я увидел госпожу.

– Что же, мой друг, – спросила она мужа, когда мы подъехали, – нравится тебе лошадь?

– Джон сказал правду, – отвечал господин, – я не желаю себе лучшей верховой лошади. Как же мы назовем его?

– Хочешь, назовем его Грачом, как звали старую лошадь твоего дяди? – предложила госпожа.

– Нет, этот конь гораздо красивее, чем Грач был в лучшие годы.

– Правда, – сказала госпожа, – лошадь эта очень красива, и какая у нее славная, добрая морда с умными глазами! Не назвать ли нам его Черный Красавчик?