«Шестисотая» улика - Вячеслав Жуков

– Думаю, что да. Заодно, – произнес Федор это так, что у Грек с Ваняшиным не посмели усомниться в обратном. – Поэтому, Савинскую мы пока беспокоить не будем. А возьмем под наблюдение. Думаю, она знает, где отсиживается Николай Константинович. Вспомните, Филатов звонил три дня назад Бабенко. Трубку подняла Савинская, а потом к телефону подошел сам Бабенко.

– Может, он дома сидит? Тогда давайте, войдем, обшарим хату? – с ходу предложил энергичный Грек. Но Федор Туманов тут же отверг предложение капитана:

– Нет. Этого мы делать не будем. Не такой дурак этот Бабенко, чтобы сидеть дома и ждать когда мы придем. Да и сама Савинская чувствует себя преспокойненько, только потому, что в квартире Бабенко нет.

– А чего ж тогда она нас не впустила, когда мы приходили? – не мог успокоиться Грек, и, не зная, чем еще озадачить майора. Такой уж он умный и все-то знает.

– Вот этого я, как раз и не знаю, – признался Федор. – Может, просто не хотела. Думаешь, все так рады видеть наши милицейские рожи. Да и потом, торопилась она на работу. Сама же сказала. Или не помнишь? – спросил он у Грека.

Грек вздохнул. Ото всей этой путаницы у него разболелась голова.

– Да, помню, – сказал он, откинувшись на спинку сиденья и наблюдая за тем, как Ваняшин ловко подрулил к небольшому зданию, в котором размещалось бюро ритуальных услуг. Позади него высилась труба, внешне похожая на те, какие бывают в котельных. Сейчас она не дымила, но от того Греку легче не стало. Здание ему показалось чересчур мрачным и неприятным, и Сан Саныч поежился, почувствовав в груди неприятный холодок.

Возле подъезда стоял автобус, из которого двое здоровенных парней в темных спецовках вытаскивали закрытый гроб. Тут же толпились, по-видимому, родственники, пришедшие проводить почившего.

Туманов с Ваняшиным вылезли из машины. Грек остался.

– Ты что, с нами не идешь? – спросил Ваняшин.

– Голова что-то разболелась. Идите. Я тут посижу, – соврал Грек и отвернулся. Уговаривать его никто не стал.

Директор бюро ритуальных услуг, только развел руками, когда Туманов показал ему фотографию Бабенко.

– Знаете, – признался он, – я не приглядываюсь к лицам тех, кого мы тут отправляем в последний путь, – сказал он как будто бы с сожалением за то, что не сумел угодить сыщикам. – Да и работа моя такая, что скорее сводится к административной деятельности. У меня есть персонал, который непосредственно занимается ритуальной деятельностью. Хотите, я приглашу сюда сотрудников, и вы с ними поговорите.

Федор отказался, сказав, что если директор не возражает, то они побеседуют с сотрудниками вне стен директорского кабинета.

Директор не возражал. Кажется, он и сам страстно желал побыстрее выпроводить сыщиков из своего кабинета. За те десять минут, которые Туманов с Ваняшиным провели в его кабинете, на столе у него то и дело трезвонил телефон. Директор извинялся перед операми, хватался за трубку, отвечал на звонки, кому-то что-то обещал, на кого-то покрикивал, кого-то уговаривал, льстиво улыбаясь, как барышня перед свиданием с кавалером. И в результате, пару фраз, которые он произнес сыщикам, прерываемые звонками, растянулись на целых десять минут.

– Кошмар какой-то, – произнес Ваняшин, когда они с Тумановым оказались в коридоре.

– А ты думал, – в голосе майора слышалось сочувствие к директору. – Легких денег не бывает. А тут, поверь мне, крутятся большие деньги.

– Да я не про то, – махнул рукой лейтенант. – Как они работают тут. Кругом венки, гробы. Свихнуться можно, – проговорил Ваняшин, припоминая, как в кабинет к директору ввалилась бабенция огромадных размеров и притащила венок для какого-то Вениамина Алексеевича. И директор на какое-то время будто забыл о сыщиках, принялся рассматривать каждый цветочек на нем, каждую веточку. Потом повернулся к сыщикам, словно вспомнив о них, и не забыв кивнуть на венок, проговорил с гордостью:

– Какой красивый. Такие только у нас делают.

Лехе Ваняшину в тот момент хотелось встать и уйти.

Пройдя по небольшому коридору, они очутились перед дверью, на которой была прикреплена табличка, извещающая о том, что сюда посторонним вход запрещен. По мнению Лехи Ваняшина, к этой табличке как нельзя лучше подошел бы череп с костями, который обычно рисуют на трансформаторных будках или изображение сгорбленной старухи с косой. Рядом стояла тележка, точь в точь такая, на которых в больницах перевозят пациентов не способных самостоятельно передвигаться. Здесь, как видно, на ней транспортировали совсем других пациентов, тех, которые уже никогда не встанут.

Ваняшин посмотрел сначала на закрытую дверь, потом на майора, который, не обращая внимания на предупреждающую табличку, с ходу толкнул дверь. Лейтенант вздохнул и вошел в помещение следом за майором Тумановым.

Они оказались в небольшой комнате, где хозяйничали два амбала в черных спецовках. Один стоял возле газовой печи. Другой сидел возле небольшого столика, на котором стояла бутылка водки, опустошенная наполовину и два стакана.

За тяжелой металлической заслонкой печи вовсю бушевало пламя.

– Опоздали мы с тобой, – сказал Туманов, вполоборота обернувшись к Ваняшину. – Они уже переложили тело и отправили его в печь, – кивнул он на стоящий рядом у стены пустой гроб. Такой шедевр по мнению майора стоил не менее двух штук баксов. И судя по всему, амбалы были далеко не дураками, чтобы отправить его в печь. Для этого у них имелось тут кое-что попроще из гнилых досок.

Увидев посторонних, тот, который сидел за столом и пил водку, накинулся на Туманова.

– Чего надо? – рявкнул он, перекрывая своим зычным голосом гудение исходящее от печи. – Ты читать умеешь?

Федор улыбнулся.

– Да вроде бы.

Амбал подошел едва ли не вплотную, дохнув на майора перегаром и прорычал злобно сверкая глазами:

– Тогда выйди отсюда на хер, и опять прочитай, что там написано, – он схватил Туманова за ворот пиджака, намереваясь вытолкнуть в дверь.

Федору пришлось применить прием защиты, в результате которого кисть амбала оказалась вывернутой, а сам он, вскрикнув, присел на колено.

– Отпусти. Руку мне сломал, – завопил он.

Его приятель вздумал придти ему на помощь, схватил металлический прут с крюком, конец которого был остро отточен, хотел им ударить Туманова. Он замахнулся, как дровосек высоко вскинув над головой руки, но Леха Ваняшин подскочил к нему и, ухватившись руками за прут, не дал опустить его на голову майора. При этом, колено лейтенанта безошибочно угодило в пах нападавшему, отчего тот сразу же согнулся, кажется, забыв обо всем на свете, кроме своего ушибленного места.

– Вы кто? – спросил первый амбал, понемногу приходя в себя. Не ожидал, что с ними произойдет такой казус.

– Мы из милиции, – сказал Туманов.

Первый амбал посмотрел на своего приятеля, сидящего на корточках с болезненной миной. Кажется, он больше не испытывал желания бросаться в драку. И это после одного единственного удара молодого опера. Что и говорить, умеют менты бить.

– Так бы сразу и сказали, – горестно заметил первый амбал, покосившись на печь, потом на пустой гроб, стоящий у стены.

Федор улыбнулся.

– Да мы не успели ничего сказать, как ты бросился на меня с кулаками. А вообще, мы пришли к вам по делу.

Первый амбал подошел, помог приятелю встать, подвел его к столу и усадил на стул. Налил ему с полстакана водки. Сам сел на другой. Больше в комнате стульев не было и Туманову с Ваняшиным пришлось стоять.

– Сжечь что ли кого надо? – спросил он, внимательно поглядев на Туманова. Майор так и не понял, шутит он или же и в самом деле готов оказать такую услугу сыщикам. Приглядевшись к амбалу, решил, что тот не шутит. И Федору немножко как-то стало не по себе. Неужели кто-то из коллег оперов обращался к этим двум с подобной просьбой. Во всяком случаи этими специалистами не мешало бы заняться всерьез. А пока, майор достал фотографию Бабенко и показал обоим работникам крематория.

Те посмотрели. Сначала один, внимательно и не торопясь. Потом передал своему приятелю, который, выпив водки, вроде как ожил. На фотографию тоже глядел долго, потом отрицательно покачал головой.

– Нет, гражданин начальник. Такого клиента у нас не было. Вообще-то, сжигать нам приходится не так уж и часто, – признался первый амбал, выглядевший постарше своего напарника и как видно, старший над ним по должности.

– Но у вас ведется какой-то учет всех, кого вы отправляете в печь? – полюбопытствовал майор.

Амбалы как будто обиделись.

– А как же. У нас все-таки, фирма, а не шарашкина контора. Вот, имеется журнал, для отчетности, – произнес старший амбал, извлекая из стола толстый журнал с засаленной обложкой. – Все фамилии, имена и отчества. Вот, тут они все, – постучал пальцем амбал по журналу.

– Понятно, – задумчиво проговорил майор и тут же попросил: – А ну, дорогой, отыщи-ка мне клиента по фамилии Бабенко.