Излом зла - Василий Головачев

После всех властных подвижек зашаталось кресло и под главой Федеральной службы безопасности, которого когда-то пригласил в свою команду Краснорыжин. Прикинув свои возможности и вероятные последствия, Панов решил не злить судьбу и подал прошение об отставке. А уже через два дня на его место был назначен президентом Владимир Алексеевич Бондарь, пятидесятилетний генерал-майор, начальник Управления «К» ФСБ, то есть собственно службы контрразведки. Это явилось неприятным ударом по самолюбию начальника Управления «Т» генерала Ельшина, который считал себя преемником Панова и сделал все от него зависящее, чтобы назначили на пост директора его. Однако этого не случилось. А узнай Генрих Герхардович, что помешал ему ближайший помощник Рыков Герман Довлатович, он был бы взбешен еще больше. Пребывая в таком состоянии весь день двадцать седьмого мая, генерал отказался от встречи с Первухиным, продолжавшим настаивать на расследовании факта невозвращения из Чечни его подчиненного, вызвал Ибрагимова и дал ему задание убрать всех свидетелей похода группы перехвата в Чечню.

– Шмеля тоже? – не удивился приказу майор.

– А чем он лучше других? – вызверился генерал. – К тому же у меня возникли подозрения, что он примкнул к враждебной коалиции.

– С чего вы взяли?

– Недавно у него на даче побывали кое-какие гости, а он об этом не сказал ни слова.

– Все равно на основании этого выносить приговор неразумно.

– Что такое, Хасан?! – удивился Ельшин. – Ты не заболел, часом? Из твоих уст слышать подобные речи по меньшей мере странно. Ты Шмеля пожалел? Он что, твой брат, сват, шурин, свояк?

– Нет, – отвел глаза Ибрагимов.

– Вот и выполняй. – Генерал отвернулся (разговор происходил в его рабочем кабинете, только не на Лубянке, а на семнадцатом этаже высотного здания на Сенной площади, принадлежащего «Куполу»). – Заодно подумай, как убрать руководство «Смерша».

– Всех? – лаконично спросил командир «Стикса».

– Ивакина и Дикого в первую очередь, их помощников потом. Кстати, учти, что по твоему следу Первухин запустил какую-то свою особую команду. Она может копнуть и в Чечне, так что готовь своих оперов на акцию. И вот еще что: последи-ка ты за Рыковым. Не нравится мне его активность в последнее время, зачастил он к Бондарю зачем-то.

– Сделаем.

– Иди.

Ибрагимов четко повернулся и вышел.

Ельшин же нарисовал на листе бумаги кружок, написал в центре фамилию «Рыков» и стал пририсовывать к окружности стрелки.

В это время сам Герман Довлатович делал почти то же самое, только на экране компьютера: рисовал квадратики и кружочки со стрелками – схему взаимодействия «Купола» во главе с боссом – Ельшиным со всеми властными структурами. Оторвал его от этого занятия телефонный звонок по сотовой связи. Звонил Бабуу-Сэнгэ:

– Доброе утро, Герман Довлатович. Возникли некоторые обстоятельства, помешавшие мне собрать совет. Но все равно поработали вы там хорошо, за что примите благодарность. Новый директор вашей ФСБ знает о той роли, которую сыграли вы в его назначении?

– Не знает, но работать с нами будет. Он человек Системы, только тем и интересен нам. Играет по правилам, отменный служака, способный предвидеть волю вождя и исполнить ее. Что касается других его заслуг, то это и не суть важно.

– Подобную характеристику можно дать всей правящей элите. Прекрасно. Юрий Венедиктович все еще оказывает влияние на президента, что весьма увеличивает наши возможности. Петр Адамович и Виктор Викторович нашли способ усилить давление на Думу, что также немного усиливает возможности регуляции соцсреды. Все идет нормально.

– Вы не сказали, чем должен заниматься я.

– Разве? – удивился координатор Союза Девяти. – Я думал, вы поняли. Разве вы не согласовали с Юрьевым вопрос влияния на непосвященного Соболева? Вот и занимайтесь им. По моим сведениям, он собрался в Чечню, чтобы вызволить из неволи своего приятеля. Воспользуйтесь случаем.

Со струнным аккордом кодирующего устройства связь оборвалась.

Рыков некоторое время слушал гудение фона в трубке, потом набрал номер секретного канала Носового:

– Хейно Яанович? Рыков говорит. Как здоровье?

– Говори по делу, – кисло отозвался будущий босс «Купола».

– Я и говорю. Как идет формирование СС? – Герман Довлатович имел в виду Сверхсистему, в которую постепенно превращался «Купол».

– Нормально, – ответил Носовой. – А как себя чувствует СК? – Хейно Яанович имел в виду «Стопкрим». – Говорят, от вас ушел очень ценный работник.

Рыков не удивился осведомленности кардинала, но пережил неприятную минуту проглатывания горькой пилюли.

– Мы чистим ряды, – ответил он наконец. – Хейно, у тебя есть связь с Шароевым?

– Везирханом или Безумным?

– Старшим.

– Зачем тебе это знать?

– Мне надо поговорить с ним.

– О чем?

Рыков помолчал, переживая острое желание выругаться.

– В Чечню направляется объект «волны выключения», надо предупредить Шароева.

– Если речь идет о Соболеве, то Везирхан знает. Кстати, операция по вызову Соболева в Чечню – его рук дело. Этот человек нужен Везирхану.

– Мне тоже.

– Моей помощи не жди. Могу разве дать канал связи с Шароевым, а дальше сам.

– И за это спасибо. В долгу не останусь.

Носовой продиктовал восемь цифр и отключился. Рыков посидел немного с трубкой в руке, глядя на нее, как на змею, потом пожал плечами и выключил телефон. Он знал, что ему еще предстоит убирать Носового со своего пути, только не видел пока способа.

Самандар приехал в Рязань на следующий день после звонка Парамонова, благо появился повод повидаться с Ульяной.

Посвященные встретились в доме родственников Ивана Терентьевича, сначала вдвоем, потом к ним присоединилась Ульяна Митина, позвонившая Парамонову сразу после появления Самандара: она обладала тонкой чувствительностью к изменениям ориентированных на нее энергий.

Майский день располагал к отдыху, температура к одиннадцати часам дня поднялась до двадцати двух градусов, и Ульяна предложила даже пойти на речку позагорать и искупаться, но мужчины отказались, снисходительно переглянувшись: что возьмешь с девчонки? Хотя оба знали, что их подруга только выглядит на восемнадцать.

Сели пить чай в горнице, подвинув стол поближе к открытым окнам, через которые в просторную залу проникали запахи цветущей сирени, свежей зелени, близкого леса и реки. Дом хозяина, Харлампия Игнатовича Преснякова, троюродного дяди Ивана Терентьевича, был, как и все дома здешнего частного сектора, деревянный, старый, без особых архитектурных излишеств – мансард, фронтонов, башен, застекленных веранд и террас. Строили его век назад, но строили добротно, и внутри он был просторен, светел и чист. Зимой в нем было тепло, летом прохладно.