В бездне времен. Игра на опережение - Алексей Рюриков

9.12.1932 г. Франция. Париж

Выходил из поезда на Северном вокзале Гумилев раздраженным. Дополнительные обстоятельства, он знал по опыту, дела никогда не упрощали. А вот усложнить могли.

«Получается, у Shell и официального Лондона позиции могут быть разными, – прикидывал про себя полковник. – Интересно, на кого в этом случае поставят немцы?»

Он вышел из вагона, углядел на перроне полковника Шмырко, посольского резидента Корпуса, знакомого по давней совместной операции в Сааре, где тот служил при союзнической миссии. Краем глаза отметил, что приданные филеры, ехавшие тем же поездом, но, разумеется, III классом, сошли и мгновенно слились с вокзальной толпой, совершенно из нее не выделяясь, и улыбнулся встречающему:

– Рад встрече, Михаил Васильевич. Поработаем вместе?

Терять время Гумилев не хотел, в гостиницу заезжать не стали, с вокзала направились на бульвар Гренель, в посольство.

– Хочу тотчас предупредить, Николай Степанович, – сказал Шмырко, едва закрыв за собой дверь кабинета, – по баронессе Сталь дело плохо.

– В смысле?

– Наши опубликовали сообщение в РоссТА, вот. – Он подал гостю листок.

– «В связи с появившимися во французской печати утверждениями, будто группа лиц разной национальности, арестованная в Париже по обвинению в шпионаже, занималась им в пользу Российской империи, РоссТА уполномочено сообщить со всей категоричностью, что это утверждение является ничем не обоснованным клеветническим вымыслом», – прочитал контрразведчик. И удивился: – Ну и что? Французы ведь взяли агента, которого мы вербовали с ее подачи. Похоже, она пошла на сотрудничество?

– Взяли только одного, – не согласился Шмырко. – Возможно, за остальными пустили слежку, но, по моим данным, Сталь пока молчит. Ее вообще-то держат в полной изоляции, узнать что-либо крайне сложно, но на набережной des Orfevres, в полиции, слух такой. Если ей покажут заявление РоссТА и убедят, что от нее отказались, может заговорить. Тогда нынешний скандал покажется курьезным фельетоном в провинциальном журнальчике.

– Кое-что на этот счет я предприму, – сообщил Гумилев. – Как выйдет, не знаю, но вы правы, в Петербурге поторопились. Посольство что-нибудь делает?

– От французского МИД пока ноты не поступало. Но вы же работали в Париже, знаете – у нас соглашение. Французы не против, чтобы резидентура Корпуса работала по эмигрантам, но мы должны избегать публичных скандалов или нарушений прав граждан Франции. А тут… С газетчиками работаем, у нас есть друзья в местной прессе, вы должны помнить. Но журналистов явно науськивает кто-то еще, сложно проталкивать наши статьи.

– Кто, не ясно?

– Не правительство, похоже, вообще иностранцы. Но и без того разоблачение нашей сети – сенсация, шум поднялся, а идти против течения ни один газетер не хочет. Девятую смету на год вперед уже извели, – пожаловался резидент.

– Я буду сегодня-завтра в Пен-клубе, – кивнул приезжий. – Поговорю со знакомыми. Есть еще что-то новое?

– По бомбистам пока ничего. Григулявичус по известным нам адресам не появлялся. В «Бинт и Самбэн» вас ждут, – доложил Шмырко. – Monsieur Манго, он, кстати, предпочитает, чтобы его называли комиссаром, извещен, что дело важное и секретное.

– Насколько мы ему доверяем? – поинтересовался Николай Степанович. – Как он к нам на службу попал?

– Уволили его, – сожалеюще вздохнул разведчик. – Политическое дело, смерть магната Крюгера, слышали?

– «Спичечный король»? Самоубийство?

– Да, самоубийство. Но комиссар начал слишком усердно копать предысторию. Может статься, – Михаил Васильевич чуть заметно улыбнулся уголком губ, – не без просьб со стороны, внезапная смерть Крюгера заинтересовала многих. Ну вот и… Не дорожат профессионалами эти французы. Лично ему я доверяю полностью. Насколько это в нашем деле вообще возможно, конечно.

– С ним можно говорить откровенно? Я имею в виду, необходимость брать Григулявичуса самим, наплевав на французские законы. Ведь найти это полдела, агенты, которые прибыли со мной, смогут его взять, но прикрытие со стороны местных не помешало бы.

– Насчет законов, это точно, – кивнул Шмырко. – Что мы осведомляться об революционной эмиграции право имеем, с этим тут даже в парламенте не спорят. Но похищение посреди Парижа – это дело совсем другое.

Он чуть задумался, потом закончил уверенно:

– С самим комиссаром можно говорить прямо, он обижен на правительство, а Юзик в его представлении попросту убийца. Даже хуже обычного уголовника – корысть, ревность или, там, месть, это для Манго понятно. А к политическим убийствам он плохо относится, они не укладываются в его представление о нормальных преступниках. Но то Манго, остальные работники агентства – дело совсем другое. Они хорошие сыщики, но это частные детективы, всего лишь наемники. Им доверия в секретных делах нет, перекупить их не трудно.

– Ясно. Что с Гавром?

– В Гавре ждет пароход «Калуга», ее сменит «Владимир», – сообщил резидент. – Рейсы регулярные, в любом случае, какое-то судно всегда в порту. Привезти задержанного в Гавр несложно, мы подобрали дорогое авто с просторным багажником, на дорогах их никогда не проверяют. Вот как его на судно протаскивать, – он развел руками. – Тут, простите, ничего покамест не подскажу. Думаем. Можно и с Манго посоветоваться.

– Понял. Моих филеров устроили?

– Да. Они не будут появляться в посольстве, им сняли квартиру на Марше де Блан Манто, в подходящем доме. Телефон и адрес вот. – Полковник подал гостю небольшую карточку. – На связи с ними будет мой заместитель, штабс-ротмистр Беклемишев.

– Ну что ж, – улыбнулся Гумилев, – тогда последняя просьба, отправьте мой багаж в гостиницу. И едем к комиссару.

В детективном агентстве их действительно ждали. Манго, высокий, сухопарый, пожилой уже детектив с редкими прокуренными зубами и стрижкой бобриком, впечатление на гостя из Петербурга произвел неплохое.

Он предложил кофе, выслушал вежливый отказ, вытащил из бювара листок мелованной бумаги, слушая поручение, исписал его мелким почерком с обеих сторон. Потом внимательно изучил фотокарточку Григулявичуса, сунул ее в папку, лежащую на обшарпанном столе, и сообщил:

– Данных для поиска маловато. Давайте уточним, monsieur Гумилев. Ваш парень живет под своим именем?

– Вряд ли.

Сыщик вытащил еще один лист бумаги и сделал на нем пометку, пояснив:

– Начнем с самого простого, проверим, въезжал ли во Францию человек с такими данными. Следующее, у вас есть какие-нибудь сведения о его связях здесь?

– «Объединенка», – развел руками полковник. – Возможно, эмигранты из наших прибалтийских губерний. А толком, можно сказать, ничего.

– Жаль, жаль, – покивал француз. – А он точно относится к Объединенной РСДП? Не к другой партии, у нас ведь из российских красных есть еще несколько, правда мелких?

– Точно. Во всяком случае, в России был в их подполье, да и писали о его акции их газеты. Кроме того, я же сказал – он вошел в савинковскую боевку.

– Ну, это логично, – согласился бывший комиссар. – Куда же ему, если не к Савинкову? Последний был в Париже две недели назад, но под наблюдение не попадал, сейчас уехал обратно в Германию. Человек по кличке Инженер тоже известен, очень опасный тип и очень осторожный. Но мы попробуем его поискать, вдруг выведет на этого Юзика.

– Инженера в любом случае неплохо найти, – вмешался Шмырко. – Юзик – Юзиком, а боевики такого ранга в Париж просто так не наезжают.

– Думаете, что-то затевает? – понял директор агентства. – Тогда у меня есть предложение. Господа, вы не хотите сообщить об этих милых людях в Сюрте Женераль? Если мы заявим о наших розысках под пристойным предлогом – все же заведомые убийцы, как ни смотри, возможно, на набережной des Orfevres согласятся помочь.

– Тут, комиссар, – чуть подумав, начал Николай Степанович, – есть одна закавыка. Понимаете, Григулявичуса нужно не просто найти. Нужно, чтобы его нашли именно мы. Если его найдут ваши люди, они должны передать объект приехавшим со мной агентам. – Тут полковник прервался и взглянул на Шмырко.

– Мы хотим доставить Григулявичуса в Россию, – уловив вопросительный взгляд, вступил в разговор тот. – Это очень важно, друг мой.

– Ну, взять вы его, допустим, сможете, – пожал плечами детектив. – Но как вы его повезете?

– А если на пароходе? Скажем, в Гавр регулярно ходят российские суда, с капитаном я договорюсь.

– Это возможно, – согласился после небольшой паузы Манго. – Но полиция тут действительно лишняя.

– Ну, не совсем, – возразил Гумилев. – Насчет Инженера можно и сообщить, арестовывать его не станут, не за что, а найти, вы говорите, могут?

– Могут. Но, – отставной комиссар взглянул на Шмырко, дождался разрешающего кивка и объяснил: – Чтобы они искали его активнее и сообщали нам о результатах, следовало бы выплатить небольшое вознаграждение и пообещать премию. Мы всегда так делаем в подобных случаях.