Желтый саквояж - Николай Дмитриев

Гауптман Клюге занимал одну из комнат в бывшем здании НКВД. Для того чтобы отыскать его, Смереке пришлось подняться на второй этаж, а потом ещё долго идти изогнутым коридором, повторявшим наружный контур здания, прежде чем перед районовым оказалась дверь с нужной табличкой. Смерека негромко постучал и, дождавшись ответа, вошёл в комнату.

Хозяин кабинета, начинающий полнеть офицер лет сорока, сидел за своим столом и сосредоточенно перебирал какие-то бумаги. Высокий лоб, казавшийся ещё больше из-за начинающейся лысины, и очки в золочёной оправе придавали ему профессорский вид.

— Герр Клюге… — Смерека неуверенно затоптался у двери.

— Слушаю, пан Смерека, — офицер поднял голову. — Мне кажется, нам есть о чём поговорить.

Он вежливо показал визитёру на стул, и когда Смерека уселся, спросил:

— И кто ж, по-вашему, всё это устроил?

— Поверьте, это не мы, герр Клюге, — горячо принялся убеждать гауптмана Смерека. — Это не мы!

— Знаю, — офицер кивнул. — И тем не менее такие выходки ваших коллег бросают тень на всех нациналистов.

— Но разве до сих пор мы вас не поддерживали? — осмелился возразить Смерека. — И до начала войны, и сейчас…

— Да, — перебил его гауптман. — И в результате вы создали свою администрацию, свою полицию, печатаете свою газету, разве не так?

Офицер строго посмотрел на провидныка, и, как ни странно, сразу почувствовав себя увереннее, Смерека сказал:

— Но мы же не скрываем, что наша цель — воссоздание дружественной Германии державы Украина.

— И мы вам в этом помогаем, — неожиданно усмехнулся гауптман. — Разве в батальонах «Роланд» и «Нахтигаль» не ваши люди? Я уж не говорю о формировании «Полесская Сич»[196].

— И наши войсковики, которые служат в германской армии, тоже воюют с большевиками, — добавил Смерека.

— Знаю, — по лицу гауптмана пробежала тень. — Но это мельниковцы. А мы сейчас говорим про бандеровцев.

— Поверьте, герр Клюге, — в порыве искренности Смерека даже подался вперёд, — мы все осуждаем их поведение.

— Я в этом не сомневаюсь, — гауптман откинулся на спинку кресла и в упор посмотрел на Смереку. — И потому я хочу знать всё. Вы меня поняли?

— Так, герр Клюге, я заверяю, у вас будет исчерпывающая информация, — и Смерека облегчённо вздохнул…

Остап медленно шёл по тротуару и смотрел вокруг счастливыми глазами.

После долгого пребывания в закрытом помещении свежий воздух пьянил, и, хотя во всём теле ещё ощущалась слабость, парень понимал, что он окончательно выздоровел и больничная койка позади.

Рядом также медленно шёл Дмитро и, как только ему казалось, что Остап покачнулся, он немедленно брал его под руку. Час назад он забрал брата из дома Штейна, и, хотя доктор настоятельно советовал пока воздержаться от прогулок, Остап попросил Дмитра провести его по городу.

Время от времени останавливаясь отдохнуть, братья миновали путаные улочки Старого города и с замкового холма спустились к реке. В этом месте лет двадцать назад стояла водяная мельница, от которой ещё сохранились остатки запруды, сделанной из замшелых тесаных свай.

Место было тихое. Речка подмыла корни ив, росших вдоль берега, и деревья, склонившись над водой, образовали из ветвей зелёный навес. Братья уселись на валявшуюся здесь же трухлявую колоду и какое-то время сидели, прислушиваясь, как журчит вода, а потом Остап умиротворённо сказал:

— Добре тут как… Знаешь, брате, как я там в той больничке валялся, от реки запах шёл, и больше всего мне хотелось на бережку посидеть…

— Ну вот и сиди. Кто тебе мешает?.. — Дмитро отломил торчавшую из колоды щепку и начал крутить её в руках.

— Ну как сиди? — Остап вздохнул. — Война же…

— Ты что, и дальше воевать собрался? — Дмитро бросил щепку. — Я думал, ты опять учиться будешь.

— Какое сейчас ученье… — махнул рукою Остап. — Ты вон и то в полицию служить подался.

— Не. Я другое дело, — покачал головой Дмитро. — Сам знаешь, земли у меня мало, только-только прокормиться. А покупать землю сейчас, дело неверное. И опять-таки гроши треба. Кто мне их даст? До того ж слух идёт, немцы колхозы оставляют, и как оно дальше будет, дидько его знает. А тут я одет, обут, накормлен, до того ж гадаю, як все закончится, мне службу в полиции зачтут…

— И то верно, — согласился Остап. — А мне, брате, до войска…

— Ты що у нимцив служить будешь? — спросил Дмитро.

— Не, до них не пойду, — отрицательно замотал головой Остап.

— Так украинского ж войска нема, — возразил брату Дмитро.

— Будет, — твёрдо заявил Остап.

— Э, когда оно ещё будет, — хмыкнул Дмитро и вдруг оживился: — Слухай, а може, ты теж до полиции вступишь? Тебя начальником постерунка сделают, а я при тебе старшим полицаем. И чтоб не в городе, а десь, в селе, оно ж спокойнее будет…

— Спокойнее, говоришь? — усмехнулся Остап.

На какой-то момент в его голове мелькнуло желание и впрямь сделать так, как предлагает Дмитро, но Остап прогнал эту мысль, решительно заявив:

— Не, брате, я таки буду вийськовым.

— Ну как знаешь… — Дмитро поднялся с колоды. — Пошли, проведу тебя до дому, а то мне на дежурство скоро…

Медленно, с частыми остановками братья поднялись на крутой замковый холм и не спеша зашагали в сторону предместья, где жил Остап. Так они прошли через опустевший базар, потом мимо длинного здания спортивной школы и коротеньким переулком выбрались к «Гитлерштрассе».

На перекрёстке братьям пришлось задержаться. Тут у тротуара штабелями был сложен собранный из развалин горелый кирпич, и сейчас десятки плохо одетых людей вручную грузили его в кузова двух тупорылых «опель-блицев», вставших поперёк мостовой, загородив проезд.

Вообще-то сбоку пройти было можно, но Остап впервые оказался здесь и, остановившись, с удивлением смотрел на происшедшие перемены. Больше всего поражало, что когда-то шикарный магазин Кронштейна просто исчез. Остатки стен были разобраны, мусор вывезен, битая щебёнка равномерно разбросана, и теперь на месте трёхэтажного углового дома получилась сравнительно ровная площадка, возвышавшаяся над тротуаром всего на метр.

— А кто эти рабочие? — спросил у брата Остап.

— Как кто? — усмехнулся Дмитро. — Не видишь, евреи…

— Откуда их столько? — Остапу было непонятно, зачем на погрузку кирпича ставить только евреев.

— Да из гетто, — как о само собой разумеющемся сообщил Дмитро. — Их каждый день на всякие чёрные работы гоняют.

— Вот, значит, зачем их вместе собрали, — решил Остап.

— Да всяко болтают, — как-то двусмысленно протянул Дмитро.