Ответ знает только ветер - Йоханнес Зиммель

— Но, надеюсь, счастливым вы будете, — добавил Клод Трабо.

Я подошел к Анжеле, и мы вышли на воздух. Шоферы распахнули дверцы «роллс-ройса», двенадцатицилиндрового «ягуара» и «мерседеса-600». Гости Трабо расселись по машинам. Место стоянки и вся дорога к воротам из парка были освещены фонарями, скрытыми в кустах.

Анжела сказала:

— Практически в Каннах больше некуда пойти, кроме как в казино. Нет других приличных заведений, только ночные клубы для молодежи.

— Как такое возможно? Да еще в таком городе, как Канны! — удивился я.

— Казино во всем мире обладают огромной властью. Они могут всего добиться и кого угодно устранить — к примеру, любого конкурента. И у нас здесь, наверное, дела обстоят именно так. Что тут поделаешь? — Анжела медленно вела машину по гравийной дороге за «роллс-ройсом» Фабиани. — Эти фонарики в кустах выглядят очень романтично, правда?

— Да, — ответил я. — Очень.

— А Трабо — очень приятные люди.

— Очень, — опять эхом отозвался я. — Значит, вы простили Паскаль?

— Ах, Роберт, — только вздохнула Анжела и молчала все время, пока мы не выехали на улицу. — Вам удалось немного продвинуться вперед?

— Думается, да, — сказал я. — И вскоре надеюсь быстро продвинуться еще дальше.

— Это прекрасно. — Она нащупала в темноте мою руку. — Роберт?

— Да?

— А знаете, что еще прекрасно?

— Что же?

— Что мы оба когда-то были очень бедны, — сказала Анжела.

12

— Четыре, чет, черное не выигрывает!

— Тридцать один, нечет, черное выигрывает!

— Семерка, нечет, красное не выигрывает!

Голоса крупье громко выкрикивали цифры, выигравшие на отдельных столах. Игра шла на многих столах, огромный, роскошный и старомодно-уютный зал был битком набит. Какой-то коротышка-итальянец во все горло выкрикивал на своем языке пожелания счастья. Он только что выиграл. Я видел, как ему отсчитывали большую сумму.

— Он так же кричит и когда проиграет, — сказала мне Анжела. — Он тут каждый вечер. Много месяцев кряду. С женой и друзьями. Они делают за него ставки. Он всегда играет по максимуму и частенько за несколько минут делает все свои ставки.

— Сегодня вечером он проиграл шестьсот тысяч франков — до этой минуты, — сказал вежливый и неприметный человек, стоявший рядом. Он поклонился Анжеле: — Добрый вечер, мадам Дельпьер.

Анжела познакомила нас.

Вежливый господин был одним из многих полицейских, несущих здесь службу и следящих за порядком, как и в любом казино. Анжела была знакома с большинством из них.

— У него, — сказала она, глядя вслед неприметному человеку, — есть крошечная дочурка, похожая на ангелочков Боттичелли. Однажды он привез ее в Канны. И я сделала ее портрет. Даром. Потому что мне было приятно ее писать. За это он посадил вьющиеся растения вдоль беседки на моей террасе. Он знающий садовод. И всегда следит за моими цветами.

Компания, с которой мы приехали, сразу же растворилась в толпе. Каждый играл за себя, даже супружеские пары разъединились. Я видел, как Бианка Фабиани наседала на своего мужа, сидевшего за одним из зеленых столов, пока он не дал ей несколько жетонов. С искаженным от злости лицом она подошла к нам.

— Поглядите только на этого скрягу! — сказала она. — И это — мой супруг! Дал мне какие-то жалкие две сотни франков, потому что я все просадила и хочу еще поиграть. А он-то, он-то проигрывает тысячи. Да, надо поступать так, как Мария.

— А как она поступает? — Я счел возможным проявить интерес.

— Мария всегда носит вечерние платья с большим напуском у талии, вы заметили? И я знаю, зачем он ей нужен, однажды она мне все показала. Под этим напуском — пояс, на который нашито много карманчиков. В них-то Мария и прячет свой выигрыш. И утаивает от своего мужа. А иногда сидит тут с таким видом, будто вот-вот заплачет. Он не может этого вынести. И дает ей еще денег, причем тут же. Как вы думаете, сколько она уже скопила втайне от него? Как люди глупы! — Она кинулась к одному из столов и протолкалась в ряд стоящих вокруг него игроков.

— Видите, что там наверху? — Анжела показала на потолок. На одной из колонн был скрытно укреплен ящичек. — Это телекамера. Здесь везде такие расставлены. За посетителями постоянно наблюдают с центрального пульта, а возможно, и снимают на кинопленку.

— Но я вошел сюда, даже не заплатив за вход.

— Верно, — сказала Анжела, криво усмехнувшись, — потому что вы со мной. Мне тоже не нужен входной билет. Ведь я же говорила вам, что обо мне печется «Синдикат Инициатива».

Розовое здание зимнего казино с игральными залами, театром и рестораном «Амбассадор» находилось в самом конце набережной Альберта-Эдуарда, совсем рядом со Старой Гаванью, где была контора Лакросса и Морской вокзал, от которого морские такси отправлялись на острова.

— Десятка, чет, черное не выигрывает!

Коротышка-итальянец перекрыл шум зала отчаянным воем, перемежаемым грязными ругательствами.

— Вы не играете? — спросила меня Анжела.

— На меня это занятие наводит тоску, — сказал я. — Но немного я, конечно, готов поиграть.

Я пошел вместе с ней к окошку, где меняли деньги на жетоны. За ним оказалась небольшая комнатка со стальными шкафчиками. Анжела вынула из серебряной сумочки ключ.

— Сейчас приду. Возьму немного денег.

— Где?

— Из моего сейфа. Он здесь. — Она засмеялась. — Документы, деньги, драгоценности, все! Вчера вечером я была здесь, чтобы взять драгоценности, которые сейчас на мне. Зачем платить за сохранность всего этого банку? Этот сейф мне ничего не стоит…

Она исчезла.

Я обменял сто франков на два жетона по пятьдесят. Меня в самом деле никогда не тянуло играть. Рулетка наводит на меня тоску. Это игра, где решает лишь случай и на которую интеллект никак не может повлиять. Я пошел через большой зал. Между игральными столами и длинной стойкой бара стояли столики небольшого ресторанчика, за ними сидели люди и ели. А у стойки в полном одиночестве сидел Джон Килвуд и пил виски. Пьяным жестом он помахал мне. Я ответил ему тем же. И тут я увидел Марию Саргантана — как раз в тот момент, когда она прятала несколько жетонов в складках платья у себя на животе, и я подумал, что богатые — действительно люди особого склада и, вероятно, убийцы среди них — тоже особенные.

Я подошел к одному из игральных столов и вдруг прямо напротив увидел Анжелу, только что нашедшую свободное местечко. Она курила и называла крупье свои ставки. Я настолько был поглощен созерцанием ее лица, что чуть не забыл, где нахожусь. И вдруг вспомнил, что познакомился с Анжелой тринадцатого числа, и что именно тринадцатого для меня началась новая жизнь, поэтому решил бросить вызов судьбе.

Я перегнулся через сидящую за столом даму и положил оба жетона на цифру тринадцать. Главное, мне хотелось поскорее с этим покончить. Я вновь посмотрел на Анжелу, и она, видимо, почувствовала это, так как подняла голову, наши взгляды встретились, и у меня возникло ощущение, будто солнце взошло. Взгляд был таким долгим, что, казалось, ни один из нас не мог уже перевести его на что-то другое. У меня голова закружилась, я вцепился руками в спинку стула, и голоса наводнивших зал американцев, голландцев, англичан, итальянцев, французов и немцев слились в смутный гомон.

— Мсье…

Я очнулся.

Крупье, рядом с которым я стоял, обернулся и стучал лопаточкой по двум жетонам, лежавшим на цифре тринадцать.

— Это ваша ставка?

— Да.

— Сто франков на цифре тринадцать для мсье слева от меня, — сказал крупье. Другой крупье, стоявший у середины стола возле барабана и выплачивавший выигрыши, пододвинул ко мне две стопки жетонов. Я выиграл три с половиной тысячи франков.

— Сотню оставьте для персонала, — сказал я.

Небо, я бросил вызов судьбе и Ты это понял, Господи. Ты сказал «да», а теперь дай мне убедиться, что я Тебя правильно понял, дай мне удостовериться в этом, подумал я. И тут же объявил новую ставку: я поставил на цифру тринадцать максимальную сумму: тысячу пятьсот франков. Ну, яви же мне, Господи, Свою волю. Ну, яви ее сейчас.

Шарик покатился. Я не смотрел на него. Я стоял с закрытыми глазами, пока крупье не выкрикнул: тринадцать, нечет, черное не выигрывает! Шарик опять остановился на моей цифре тринадцать.

Это произвело сенсацию среди игроков.

На этот раз выигрыш пододвинули ко мне уже тремя стопками. Он составил пятьдесят две с половиной тысячи франков.

Я отделил пятьсот франков для персонала и поставил жетоны на два угла, на три стрита, одну ставку на 6 номеров от тринадцати до пятнадцати и, конечно, на первую цифру тринадцать — всякий раз по максимуму. Даже на равные шансы — цвет, дюжина и колонка — я еще положил жетоны. Другие игроки тоже попробовали ставить на тринадцать.