Много шума вокруг волшебства - Патриция Райс

– Поймите, не могу же я признаться в том, чего не знаю. Я нарисовала только то, что воображала. А как это происходит, даже для меня остается загадкой. Но вы пожалеете, что превратили моих родственников в своих врагов. Лучше быть с ними заодно, чем против, – грустно сказала Синда без малейших признаков вызова и раздражения.

– Я уже об этом жалею, но ведь вы не оставили мне выбора. – Трев протянул ей тарелку с жареным беконом и яичницей.

Она с отвращением посмотрела на еду.

– А у вас не найдется кусочка тоста? Мне не хочется есть.

– Вы хотите довести себя до голодной смерти, чтобы на моей совести был и этот грех? – Он отрезал толстый ломоть хлеба, который приобрел у цыган вместе с другими продуктами.

– Я не собираюсь голодать. Просто не очень хорошо себя чувствую, а жирная пища не улучшит мое состояние. Хорошо бы съесть каши, но хлеб тоже приятно.

– Вы себя плохо чувствуете? Заболели? – встревоженно спросил Трев. – Мне найти врача?

Она бросила на него загадочный взгляд.

– Врачу здесь делать нечего. Через несколько дней я буду совершенно здорова, но не думаю, что цыгане со всем этим скарбом продали вам и старые простыни.

Хотя Трев большую часть жизни провел среди мужчин, он кое-что понимал в женских проблемах, просто до него не сразу все дошло. Разделываясь с яичницей, он сопоставил в уме ее внезапные слезы, необычную раздражительность и отсутствие аппетита и пришел к неизбежному заключению. Черт возьми!

– Простите. Мне не хотелось, чтобы все так случилось.

Вскочив, он стремглав влетел в фургон.

Оставшись одна, Синда подумала, не уйти ли от него прямо сейчас, на ночь глядя, но у нее не было сил, а может, и храбрости. Кто знает, с чем ей придется столкнуться в глухую ночь! А Тревельян, что бы она о нем ни думала, не был с ней жестоким. Она предпочитала дожить до того момента, когда ее семья накажет его по заслугам.

Да, но что же медлят ее родственники? А что, если он какой-нибудь волшебник и окутал себя и ее магической пеленой, которая мешает матери определить их местонахождение, рассеянно думала Синда, подперев голову руками, как вдруг Тревельян подбежал к ней с длинными белыми полосами какой-то материи. Только теперь, глядя на этот драгоценный дар, она поняла, как ей не хватает элементарного комфорта.

– Спасибо, – искренне поблагодарила она, принимая его подношение. – Где вы…

Но, заметив обрывок тонкого кружева, свисающий с одной ленты, она все поняла.

– Ваша рубашка! И жабо! Не следовало этого делать, Тревельян. Она может вам понадобиться, если мы когда-нибудь… – Вдруг она замолчала, поняв, что больше ему нечем будет связывать ее руки перед сном, но что это значит?

Он беззаботно махнул рукой:

– Ничего, зато у меня есть отличная цыганская рубашка. – Он высоко поднял руки, демонстрируя ей черный шелк, плотно облегавший его мускулистый торс. – По-моему, она мне идет, вы не находите?

– Для довершения впечатления вам недостает только золотой серьги! – улыбнулась Синда.

– Вы так считаете? – Трев потянул себя за мочку уха, и в темноте сверкнула его белозубая улыбка. – Может, мне стать сухопутным пиратом? Думаю, у меня получится.

– Вряд ли вас устроит такая жизнь, – смущенно сказала Синда.

Трев сразу помрачнел и уселся у костра.

– Кажется, мне не суждено иметь собственный дом, так что придется довольствоваться той жизнью, которая мне предназначена.

– Вы могли бы нанять поверенного, вместо того чтобы бежать из тюрьмы и похищать меня, – сказала Синда. – На вашем месте именно так и поступил бы любой цивилизованный джентльмен.

Он пожал плечами:

– Видимо, слишком долго мне приходилось самостоятельно решать все свои проблемы, чтобы так быстро привыкнуть к помощи посредников. Я нанял в Лондоне поверенных, но они только взяли у меня деньги и ничего не сделали. Может, я и хотел стать джентльменом, но если это означает гнить в тюрьме, тогда как мой дед будет злорадно потирать руки, значит, я ошибался.

– Тогда можно было убежать из тюрьмы, но без меня, – настаивала Синда. – А вы повели себя неправильно, жестоко.

Он упрямо стиснул челюсти.

– Вам кое-что известно. Говорю вам, я уверен, что только вы сможете помочь мне найти моего кузена. И запомните, я не убивал его!

– Но я и не думаю, что вы это сделали. Однако, по-моему, суд не примет в качестве доказательства вашей невиновности этот мой портрет. Вам нужно было только представить свои аргументы судье, и он освободил бы вас.

– Ни за что! – Трев поставил опустевшую тарелку в сковородку. – Дед отчаянно боится моей мести, и пустил бы в ход все свое влияние, чтобы меня держали в тюрьме, пока я не сойду с ума, а потом меня привели бы к судье, который приговорил бы меня к повешению. В лучшем случае граф сочинил бы другие обвинения, лишь бы от меня избавиться. По его представлениям, моя смешанная кровь делает меня недостойным общества приличных англичан, поэтому он не испытал бы при этом ни малейших угрызений совести. Он пытался избавиться от меня, когда я еще был безвредным ребенком. И знает, что теперь я по-настоящему опасен.

– Вы никогда не были безвредным, – сухо заметила Синда, добавляя свою тарелку к его и тщетно пытаясь представить Трева испуганным мальчиком. – Но сейчас, когда он так серьезно болен, он должен понять, что, кроме вас, у него нет других наследников. А может, граф давно уже преодолел свое предубеждение против вашей матери. Во всяком случае, вы же не француз!

– О, я вполне могу быть французом или испанцем и даже африканцем! В Вест-Индии совершенно другой мир. Там людей оценивают по их поступкам, а не по происхождению. – Трев пожал плечами. – Хотя с тех пор, как британцы захватили множество островов, они и там пытаются завести свои порядки.

Как ни странно, его признание не ужаснуло Синду. Если смешанная кровь его матери сделала его таким смелым и страстным человеком, то ее это скорее восхищало.

– И все-таки я думаю, что ваш дед рассердился на вашего непокорного отца, а после смерти ваших родителей перенес эту злобу на вас. Может, он бы уже пожалел о своей опрометчивости, если бы не злосчастный портрет.

– Если бы он о чем-то сожалел, то не поверил бы, что я способен на убийство своего кузена. Это давняя вражда, и я от нее устал. Если я не смогу найти Лоренса и возвратить его семье, я просто уйду в море, и пусть дед доживает свои дни без меня! – Трев встал и понес посуду к ручью, расположенному неподалеку.

– Но как вы думаете найти своего кузена, когда, может, его давно нет в живых?

Тревельян ожесточенно загремел тарелками.

– Я буду ходить вдоль всего побережья и расспрашивать всех жителей подряд, пока не узнаю то, что мне нужно.