Куница. Том 1 - Вадим Александрович Оришин

Однако на очередное утро меня внезапно пригласили к директору, прямо у дверей автомобиля встретили ради этого. Что-то я зачастил к Дане.

В коридоре у кабинета торчали двое: мужчины, морды казённые, фигуры штангистов, костюмы одинаковые. Чья-то служба охраны. Меня они увидели, задержали взгляд достаточно, чтобы запомнить лицо и походку. Профессиональная привычка или специально? Становится всё интереснее.

Сопровождающий меня лицейский охранник, которых обычно неслышно и невидно, заходить дальше дверей не стал. Кабинет секретаря прошёл насквозь, постучал и сразу толкнул дверь. Вхожу. Картина маслом, недовольная Дана за своим столом, в гостевых креслах двое. Женщина в костюме, пиджак, юбка-карандаш, и мужчина в форме жандармского управления.

— Дмитрий, — увидев меня, директор стала ещё более недовольной. Но судя по её лицу, она разочарована только тем, что я не убежал в неизвестном направлении, а добросовестно пришёл в кабинет.

— Госпожа директор. Чем могу быть полезен?

Жандарм встал. Высокий, плечистый, только взгляд мне не нравится. Сразу ассоциации нехорошие, будто стоит передо мной какой-то хитрожопый прощелыга.

— Дмитрий. Меня зовут Всеволод Бабушкин, я коллежский асессор уголовного управления московской жандармерии.

Не помню, когда последний раз с жандармами пересекался. Коллежский асессор? Некислый чин у него. И что от меня нужно УгУпу?

— Здравствуйте, господин Бабушкин, — киваю, демонстрируя спокойствие и недоумение.

— Ответишь на несколько вопросов? — улыбнулся жандарм.

— Зависит от вопросов.

Без предъявления обвинения со мной можно только поговорить. То есть вежливо попросить ответить на вопросы. А вопросов я не боялся, не успел ещё сделать ничего, из-за чего стоило беспокоиться.

— Госпожа директор?

И чего Дана такая мрачная? Не съест же меня этот коллежский асессор. Женщина, глянув на меня и найдя только недоумение, откинулась на спинку кресла, показывая, что никуда уходить не собирается.

— Прошу вас, господин жандарм. Мой кабинет к вашим услугам.

Бабушкин безукоризненно вежливо улыбался, но, видимо, вызывал у Даны такие же чувства, что и у меня. Так-то я против жандармов ничего не имею, здесь дело в самом человеке.

— Думаю, госпожа директор, деликатная тема, которую мы с Дмитрием обсудим, не терпит зрителей и посторонних.

Я хмыкнул.

— Господин жандарм, таких тем нет. Что вы хотите узнать?

Мужчина оставался безукоризненно добродушен.

— Как пожелаешь. Скажи, Дмитрий, ты знаком с Ядвигой Крсманович?

— Да, — киваю.

— Насколько близко? — тут же уточнил жандарм.

— Мы одноклассники.

— А Славяна Кудрявцева?

Я, кажется, догадываюсь, с какой помойки дерьмом повеяло.

— Аналогично, — отвечаю, ожидая подставы, подготовленной крысёнышем.

— А княжич Елисей Кириллов вам знаком?

— Знаком — неправильное слово.

— Поясните, — попросил жандарм.

Вздохнул.

— Мы друг другу представлены, не более того.

— Представлены, и всё?

Киваю.

— Да.

— Вы общались?

Что он хочет услышать?

— Нет.

— По словам очевидцев, между вами два дня тому назад состоялся разговор, — начал подтверждать мои подозрения Бабушкин.

А очевидцами, вероятно, были подпевалы Кириллова.

— Он представился. Я представился. На этом всё.

На что он меня наводит? Что Елисей меня оскорблял? Зачем? Хм, неужели банальный мотив? Вот сейчас я признаюсь, что был оскорблён, а Бабушкин расскажет, что у крысёныша подожгли машину, или нанесли её какой-то ущерб. А смысл?

— И как вы можете охарактеризовать княжича? — продолжал подначивать жандарм.

— Никак.

Из принципа не буду подыгрывать.

— Вам совсем нечего сказать?

Развожу руками.

— В этот момент рядом стояли две великолепные девушки. Они отнимали всё моё внимание.

— Вы проигнорировали подошедшего к вам княжича? — попробовал ухватиться жандарм. — У вас есть к нему какая-то личная неприязнь?

Дана ждала момента, чтобы вмешаться. Возможно, предполагая, что я начну нервничать.

— Никакой неприязни. Как только он представился, я представился в ответ.

— И всё?

Улыбаюсь.

— Я не могу говорить за господина Кириллова, но его внимание также было направлено на прекрасных дам.

На лице жандарма промелькнула досада, но он всё же попробовал сыграть и на этом:

— У вас это вызвало неудовольствие?

— Что? — изображаю непонимание.

— Княжич говорит с девушками, с которыми только что говорили вы?

— Никакого неудовольствия.

В его глазах ещё несколько секунд читалось сомнение. Мотива я так и не предоставил, и значит, даже намекать, что я могу иметь хоть какое-то отношение к какому-то там происшествию... Жандарм рисковать не стал.

— Благодарю вас, Дмитрий. Не смею более задерживать.

Очевидно, что княжич захотел отыграться, крысы, они такие. Но план провалился. Я приготовился к следующему удару, просто на всякий случай. И потому держал наготове плетение, раскрывающееся защитными чарами. Перестраховка.

Плетение, которое спасло нам с Русланом жизни, когда при возвращении домой в нашу машину влетел грузовик.

Глава 29

Московская улица

Октябрь 1982 года

— Какая неожиданная встреча, — улыбнулся мне коллежский асессор Бабушкин своей фальшиво-вежливой улыбкой, из-за которой морда мужчины так и просила кирпича.

Я мрачно промолчал, мысленно пожелав жандарму заразиться самыми экзотическими глистами, что водятся на нашей планете.

Меня буквально пару минут назад извлекли из машины, и то пришлось яростно ругаться со спасателями, чтобы сначала позаботились о Руслане. Мне-то точно ничего не будет, на пятом ранге развития вита способна справиться со многими травмами, вопрос только во времени, а вот водитель мой мог остаться калекой.

В сухом остатке: Руслан, получивший сотрясение мозга, переломы рук и ног, кучу ушибов и потерявший несколько зубов; машина, расколоченная настолько, что можно смело менять на новую; и я. Я не пострадал, защита прикрывала всю машину со стороны удара, но меня оберегала в первую очередь, магия только так и работает. А, ну, можно записать в травмы полное истощение, потому что в защиту был вложен вообще весь резерв. Забавно, думал, что не смогу вложить всю имеющуюся энергию в одно заклинание, а оказалось, могу, если на адреналине. Это не очень хорошо, заклинание от подобного избытка получилось нестабильным и не просуществовало бы и трёх секунд, но в конкретно этом случае сработало.

Появление Бабушкина непрозрачно намекало, что стоит за вылетевшим грузовиком вполне конкретный крысёныш, нашедший среди нас троих самую уязвимую мишень, как он думал. Но это всё равно тупо. Убейся я сейчас, Славяна могла прийти к родителям и, ничего особо не скрывая, рассказать, что я ей предлагал и чего она, благодаря одному крысёнышу, лишилась. Дальше шли варианты, но наиболее вероятно, что отец Славяны пришёл бы в Кирилловым, естественно,