Святослав - Семен Скляренко

От него княгиня Ольга узнала, как живут угры на равнине над Тисою. Князь Митлаш говорил о том, как трудно было найти клочок земли между землями славянских племен и как долго приходилось налаживать связи с этими племенами. Потом князь Митлаш рассказал, как угры — уже вместе с русскими племенами — отбивали набеги соседей, рассказал об ужасной битве с германским императором Оттоном у реки Леха, происходившей два года назад…

Но княгиня Ольга сама знала, что угры, сто лет назад выйдя из далеких земель на восток, двигались на запад и стояли некоторое время недалеко от Киева, разыскивая свободные земли, а найдя такие земли, осели на широкой долине Тисы, побратались со славянами, многому уже от них научились, сошли с коней, оставили свои шатры.

Сколько ни ехала княгиня со свитою вдоль Дуная, а затем Тисы, повсюду она видела большие селения, обработанные нивы, стада…

Во дворце князя Такшоня княгиня Ольга не встретила ни роскоши, ни византийского блеска. Это была настоящая крепость посреди степей и гор, а обитатели ее — мужественные люди, вой.

И случилось почему-то так, что княгиня Ольга, не сумевшая свободно говорить и не встретившая поддержки ни в Константинополе, ни в Преславе, поняла этих суровых воев.

Они хотели жить, обрабатывать землю, держать в руках не меч, а рало, но на них накатывались вражеские волны с севера и юга; людей этих, как и ранее жившие здесь племена, хотели уничтожить с севера германцы, с юга — ромеи. Потому-то князь Такшонь очень радушно встретил княгиню Ольгу, которая явилась к нему с дружбой и миром: имея страшных врагов на севере и юге, угры искали друзей на востоке.

И нечто большее, чем добрососедская дружба, родилось в эти дни и длинные вечера, которые княгиня Ольга провела во дворце, в семье князя Такшоня. Она приглашала князя с женой побывать в Киеве-граде, предлагала дочери князя Такшоня — Ильдико поехать с нею в Киев, посмотреть на русских людей, познакомиться с ее сыновьями…

Больше она ничего не сказала, но и князь Такшонь; и жена его поняли, что княгиня Ольга неспроста приглашает Ильдико в Киев, неспроста называет ее Предславою, а хочет по-своему, по-женски скрепить мир любовью. Что ж, угорский князь не запрещает Ильдико-Предславе погостить в Киеве, а княгини договорились и о большем — о приданом.

Так заканчивалось далекое путешествие княгини Ольги в Византию. Перед нею еще лежал трудный путь по широкой равнине, где протекала быстрая Тиса, через высокие Карпаты, леса, дебри, червенские города…

Но княгиню уже не страшил этот путь — тут, над Тисою и в Карпатах, жили родные русские люди. Князь Такшонь и княгиня посылали с Предславою много разного добра, большую дружину, множество коней. С такой свитой княгине не страшны были ни зима, ни звери, ни злой человек.

Глава девятая

1

Дни становились короче и короче, морозы все сильнее сковывали Днепр, от стен города до самого небосклона белели нескончаемые снега…

Наконец наступил и Корочун — самый короткий зимний день, в который, как тогда верили, бог солнца сходился с богами тьмы, боролся с ними и побеждал.

Закутанные в звериные шкуры, дрожащие, озябшие люди от всего сердца стремились помочь доброму богу спасти солнце — гибель солнца была бы гибелью и для них, — и в самую длинную зимнюю ночь они выходили с оружием в руках на снежную равнину, угрожали злым богам, жгли огни, чтобы прогнать богов тьмы.

Так было и на Горе. Как только настала ночь, перед изображением Перуна, вокруг огромного костра, зашумела толпа мужчин, женщин, детей. Впрочем, разобрать, кто здесь мужчина, кто женщина, было трудно: в эту ночь боги тьмы не должны были знать, кто на них наступает. Всех злых, хищных богов нужно было напугать, а потому многие мужчины натянули на себя женские платна, женщины же надевали мужскую одежду, лица у многих были закрыты скуратами и ларвами, люди держали в руках щиты, копья, мечи, кое-кто нес с собою дудки, бубны, гудки…

Поднялся страшный шум: вой ударяли мечами о щиты, гремели копьями; кто умел, тот свистел в свирели, гудел в гудки; иные просто кружились у костра и кричали:

Корочун, Корочун, выходи на рать, Корочун, Корочун, днесь тебе погибать! Вертит коло огненное Коляда, Коляда,

Удирай, Корочун, со двора, из гнезда Корочун, Корочун, не таись, выхожай, Помирай, Корочун, погибай!

Потом в круг входил кто-либо из жрецов, надевавший ради этой ночи устрашающую маску — голову быка с рогами и большими глазами, бил в бубен с медными бубенцами. Став посреди круга, жрец через отверстия в шкуре всматривался в скураты[144] и ларвы окружающих, потом начинал кружиться все быстрее и быстрее, высоко подняв вверх звенящий бубен.

Вслед за ним быстрее начинали кружиться и остальные, громче бряцало оружие, пищали сопели и гудки — таков был устрашающий танец перед Перуном.

Неожиданно жрец останавливался. Останавливался и круг. Жрец несколько мгновений переводил дух, всматривался в темноту, окружавшую Перуна.

— Вижу Корочуна, вижу! — внезапно вопил он.

И, выхватив головешку из костра, он поднимал ее над головою, устремлялся в темноту, где еще с вечера стояла большая разукрашенная сосна, а под нею — обвязанное соломой и смазанное смолою колесо.

— Гоните Корочуна! — кричал он.

— Славьте Коляду! — кричали люди.

Жрец подносил головешку к сосне, и огонь сразу охватывал ветви, начинал ползти вверх, к вершине.

— Гоните Корочуна! — вопил жрец.

И уже несколько человек поджигали колесо, пускали его по снегу с горы, на которой стоял Перун, и оно катилось, освещая снег вокруг, рассыпая искры, мчалось в пропасть и там исчезало.

— Корочун удирает! Нет Корочуна! Слава Коляде! — кричали люди, глядя на освещенные снега и веря в то, что они боролись с богами тьмы и победили их.

За это им полагалась награда, все на Горе должны были узнать, что Корочун побежден; и люди в скуратах и ларвах с мечами, копьями и щитами, распевая торжественные песни, шли к домам бояр и воевод, стучались в терема, чтобы вызвать хозяев, пели им колядки — песни, в которых повествовалось о начале мира, о борьбе светлых и темных сил, о победе над злыми силами. Так повелось испокон веков, так было и в эту ночь.

Когда не было начала света, Когда не было земли и неба, Земли и неба, а только море, А среди моря да два дубочка…

Двери домов отворялись, на крылечки со свечами и светильниками выходили бояре и воеводы со своими семьями, они весело смеялись, глядя на скураты и ларвы, сами пели вместе с людьми, подносили им гостинцы — вино, пиво, мед, орехи…

2

Святослав не пошел к Перуну, когда там гнали Корочуна и славили Коляду, — как хозяин и князь, он должен был оставаться в тереме, ждать колядников, чтобы выйти на крыльцо, когда они начнут петь, поглядеть на скураты и ларвы, дать щедрые дары…

Был чудесный вечер. Еще днем ключница Малуша с дворовыми приготовили в трапезной все для праздничного ужина, накрыли стол и поставили яства, на сене в углу светлицы — пшеничную кашу и медовую сыту — для умерших, которые в праздничный вечер слетались домой и якобы ужинали вместе с живыми.

В тереме было тихо. За окнами поскрипывал мороз. Маленькие стеклянные оконца с оловянными рамами затянула серебряная изморозь, в сенях, светлицах, трапезной горели свечи и светильники; было тепло, пахло свежим сеном, вкусной едой.

Под окнами терема то и дело слышался топот ног — это молодежь спешила к Перуну. Потом донеслись звуки бубнов, свирелей, гудков, послышалось пение. Святослав, а за ним Свенельд и Улеб, Малуша, дворовые, гридни вышли на крыльцо, чтобы посмотреть на танцы вокруг Перуна.

На дворе свирепствовал мороз. Вверху холодным светом искрились звезды, повсюду намело сугробы, но никому не было холодно, все с увлечением смотрели на толпу, кружившуюся вокруг костра, слушали крики и пение.

Запылала сосна за Перуном, огненное колесо умчалось в темноту, чтобы сбить с ног Корочуна, и люди в скуратах и ларвах двинулись по всей Горе…

Колядники с факелами в руках приблизились к княжескому терему, распевая:

Добрый тебе вечер, наш славный княже. Щедрый вечер, добрый вечер, Добрым людям на здоровье…

— Несите дары! — приказал княжич Святослав.

Но что случилось? Колядники, шедшие улицей к терему и весело распевавшие, вдруг остановились, умолкли…

От ворот, с Подола, ехало много всадников, следом за ними лошади тащили несколько больших саней, вереницу замыкал еще один конный отряд. У крыльца все остановились, всадники начали соскакивать с коней, из саней начали вылезать путники.

В желтоватом свете факелов стали видны спешившиеся всадники, люди, вылезшие из саней.

— Княгиня Ольга! — бросились с крыльца на улицу Свенельд, Улеб, дворовые.