Кардинал - Даррен Шэн

– Надо. – Я сжал ее руки, утешая, как заботливый муж. – Теперь уже поздно обрывать на середине. Недосказанное будет давить. Давай уж разделаемся одним махом.

Ди прерывисто вздохнула, высморкалась, вытерла слезы и погнала без передышки:

– Ты любил работать на публику. В конце урока ты часто показывал ребятам гимнастические номера – серии кувырков из немых комедий, которые мы с тобой любили смотреть, а потом выделывал трюки на брусьях и канате. И всегда заканчивал прыжком через коня. Разбег, сальто в воздухе, приземление на руки, переворот. Ребята просились попробовать, но ты не разрешал – слишком опасно. В тот день кто-то из детей устроил подлянку. Так, небольшой розыгрыш, не из мести, не из злобы. Ребята тебя любили. Школьники вечно шалят. Ты их никогда сильно не наказывал. И вот мальчику по имени Стиви Грир пришла в голову замечательная мысль – намазать маслом спинку коня. Он думал, ты просто соскользнешь и плюхнешься на задницу. Думал, выйдет смешно. Оно бы и вышло, но не сложилось. Ты, как обычно, подошел к коню такой гимнастической походкой, весь из себя, паясничая перед ребятами. Оттолкнулся от доски и, взлетев высоко в воздух, перевернулся на сто восемьдесят градусов, взметнув вытянутые ноги к потолку. И подставил руки, упираясь в деревянную спину коня перед соскоком. Но ладони соскользнули, и ты бухнулся на пол. И в падении ударился головой об коня. Шея сломалась. Дети сказали, хлопнуло громко, как из пистолета. Они тебя не двигали – насмотрелись сериала «Скорая помощь», – только накрыли одеялом и вызвали медсестру. Но было уже поздно.

Ди перестала раскачиваться, умолкла, даже дышать, кажется, перестала. Лицо залила пепельная бледность. Ее руки в моих ладонях обмякли и похолодели.

– Это оттуда я пропал? Из больницы?

Ди уставилась на меня, как будто я грязно выругался:

– Что? – В ее голосе звенел лед.

– Из больницы? Я исчез оттуда?

Она моргнула, будто очнулась ото сна и видит меня впервые.

– Из больницы? Ты плохо слушаешь, Мартин. – Ди рассмеялась противным смешком, от которого мороз пошел по коже. – Ты сломал шею. Ты ниоткуда не пропадал. – Она снова начала раскачиваться, отвернувшись к стене. – Ты умер. Ты сломал шею и умер. – Ди повернулась ко мне, кривя рот то ли в усмешке, то ли в истерике, глядя на меня расширенными безумными глазами. – Ты умер, Мартин, – прошептала она.

Я стоял у окна и смотрел на улицу. Шарил взглядом по деревьям в поисках снайперов и по кустам в поисках шпионов, но вокруг, насколько хватало глаз, лежала мирная деревушка. Если меня и «довели» до Сонаса, то явно не до самого дома. Хотя они могли установить прослушку заранее.

Отойдя от окна, я вернулся на прежнее место. Несмотря на работающую плиту, в комнате стоял ледяной холод. Ди сидела с помертвевшим, безучастным лицом.

– Наверное, где-то что-то перепутали, – начал я.

Она дернула уголком губ:

– Как? Ты умер. Смерть констатировали. Я видела тело своими глазами. Я столько над ним прорыдала…

– Они ошиблись. Я не умер. Только покалечился.

– Я тебя видела. Глаза открыты, шея свернута. Сердце не бьется, дыхания нет, не шевелишься. Ты сломал шею и умер. Что тут можно перепутать?

– Ну а как иначе? – взвился я. – Посмотри на меня – я ведь живой. Либо похоронили кого-то другого, либо меня забрали до похорон, либо я выбрался потом. Что-то произошло. Какая-то грязная история. Но я не умирал.

– Тогда что? Что?

Она сидела бледная, сжав губы. Ждала объяснений. Их у меня не было, но я понимал, что она так и будет сидеть изваянием, пока не дождется ответа.

– Можешь принести зеркало?

Ди удивленно дернула головой, но за зеркалом сходила без лишних вопросов. Я рассмотрел свое отражение. Синяки пропали, нос выпрямился. Ни царапин, ни шрамов. Как не бывало.

– У меня лицо нормальное?

– В каком смысле?

– Не разодранное, не избитое?

– Конечно нет.

– Вчера я попал в передрягу. Меня здорово избили. На мне места живого не было. И вот, через сутки с небольшим я снова в норме, как будто меня и пальцем не тронули. – Отложив зеркало, я посмотрел на Ди. Догадка почти созрела. – Регенеративные способности, – выпалил я, хватаясь за соломинку.

– Что-что? – заморгала она.

– Может, я обладаю способностями к самоисцелению. Сломал шею, по всем медицинским показателям умер, но потом восстановился и воскрес.

– Бред!

– Знаю. Но я же здесь. Как еще это объяснить? – Теперь я сакраментальным вопросом загнал Ди в тупик.

– Как же ты выбрался из могилы? Если ты исцелился, почему этого не обнаружили до похорон? Как ты сбежал? Процарапал гроб изнутри и пробрался наверх?

– Кто-то меня вытащил. Обо мне знали. Кто-то обнаружил мою способность, выждал и в нужный момент сделал свое дело…

Кардинал бы не упустил такой случай. С его подробными досье в архивах, его тягой к сверхъестественному. И тот сон, который он мне пересказывал, – про парня, которого не берут пули, который невредимым прошел сквозь прицельный огонь, – может, это и не сон, может, это Кардинал испытывал мою память… Что, если поэтому он мной и заинтересовался?

– Это единственный возможный вариант, – сказал я вслух, уже наполовину веря в него. – Других нет.

– Есть, – тихо возразила Ди.

– Что?

Она уставилась на свои скрещенные руки:

– Хочешь послушать полный бред?

– Выкладывай, Ди. Делись.

– Хорошо. – Она начала раскачиваться. – Ты – призрак.

– Да ладно, не дури.

– Я же сказала, это бред.

– Ди, я… Да ты дотронься! Разве я похож на призрака?

– Не знаю. Может, они материальны и ничем не отличаются от обычных людей. Вдруг ты зомби, упырь, вампир?

– Ты веришь в такие вещи? – Я подумал, что ослышался.

– Нет. Просто предлагаю разные варианты. Еще хочешь? Могу продолжить.

– Давай.

– Тебя похитили из могилы инопланетяне и оживили. Тебя выкопал сумасшедший ученый и сотворил нового Франкенштейна. В могилу просочилась живая вода, и ты ожил. Ты клон – генетики создали нового Мартина Робинсона, заполучив образцы тканей старого.

Я расхохотался, но Ди оставалась серьезной.

– Бред, – подтвердил я. – Инопланетяне? Клоны? Зомби? Давай ближе к реальности. Я здесь, я настоящий, я живой. Надо только объяснить, как это получилось. Надо как следует разобраться. Я год прожил другим человеком. Мне надо знать, как я стал Капаком Райми.

– Может, ты и не стал. Может, этот год тебе померещился.

– Ди… – простонал я.

– А что? Остальное действительно бред, я только хотела показать, какая чушь твоя версия. Но сейчас я всерьез. Ты на год погружаешься в амнезию, даже не замечаешь, что не можешь вспомнить прошлое, и остальные тоже не замечают, не задают вопросов и не удивляются, что ты ничем не можешь подтвердить свою личность? Вот она реальность, Мартин. Твоя жизнь, твоя смерть, наш брак, твое прошлое. Ты был учителем, теннисистом, хорошим человеком и любящим мужем. Вот она реальность. А кем ты был там, в городе?

Я ответил не сразу, хотел соврать, но все-таки признался:

– Гангстером.

Ди расхохоталась, а я вспыхнул.

– Да ты и мухи не обидишь! Но зато ты обожал гангстерские фильмы – «Крестный отец», «Однажды в Америке», всякие черно-белые с Джеймсом Кэгни и Хамфри Богартом. Что, если так: ты не умер, врачи ошиблись, ты выжил. Но ты никуда не уезжал и никаким гангстером не становился. Это все тебе примерещилось в бреду. Шрамы исчезли? Это потому, что тебя никто и не бил. Все произошло там, в воображении.

Где ты пропадал целый год? Не знаю. Возможно, бродил в тумане, медленно приходя в себя, продираясь мысленно сквозь банды гангстеров, распутывая в подсознании узлы заблуждений, чтобы в конце концов вернуться сюда. Если так, то никакой тайны, никаких сверхспособностей, никаких заговоров и ничего паранормального. Ты пострадал от несчастного случая, какое-то время жил в плену иллюзий и пришел назад, когда сознание восстановилось. Как тебе сейчас представляется Капак Райми? Настоящим? А остальные люди в том городе? Как оно, становится на места, если взглянуть трезво?

Я вспомнил тот странный дождь. Перестрелку, в которой дядя Тео погиб, а я остался жив. Кончиту с ее разновозрастными телом и лицом. Аму, кинувшуюся заниматься сексом с незнакомцем на лестнице. Кардинала, строящего империю на гадании по требухе. Паукара Вами, бесчеловечного, каким может быть лишь вымышленный персонаж. Исчезающих бесследно людей, стертых из памяти. Настоящие? Нормальные? Возможные?

Даже близко нет.

– А как же тогда могила? – возразил я, из последних сил цепляясь за единственно знакомую мне реальность. Если у меня отнимут прошедший год, прошлого не останется вообще. – Ее как объяснить? Как я выбрался?

– Да, тут загвоздка. Хотя… – Ди улыбнулась. – Нет, все ясно. Накануне похорон ты лежал в гробу на церемонии прощания. Потом гроб закрыли крышкой, но не завинтили. Наверное, ты очнулся ночью, вышел из церкви и побрел прочь, ничего не помня и не соображая. Не знаю, как ты выбрался из города незамеченным, и как ты ходил со сломанной шеей, и как ты перебивался все это время. Но это ведь уже объяснение, Мартин. Вполне логичное.