Маленькие женщины. Хорошие жены - Луиза Мэй Олкотт

дорогая, в этом не было надобности, и я боюсь, что не сегодня завтра ты пожалеешь об этом, – сказала миссис Марч.

– Нет, не пожалею! – твёрдо сказала Джо, чувствуя огромное облегчение от того, что её не слишком сильно осудили за эту проделку.

– Что заставило тебя это сделать? – спросила Эми, которая скорее позволила бы отрезать себе голову, чем свои красивые волосы.

– Ну, я ужасно хотела сделать что-нибудь для папы, – ответила Джо, когда все собрались вокруг стола, ибо здоровые молодые люди могут хотеть есть даже в самый разгар неприятностей.

– Я так же, как и мама, ненавижу брать взаймы, и я знала, что тётя Марч начнёт брюзжать, как всегда, даже если у неё монетку попросишь. Мэг отдала всё своё трёхмесячное жалованье на арендную плату, а я на свои деньги купила себе кое-какую одежду, так что я чувствовала себя очень скверно, и мне так нужно было раздобыть немного денег, что я готова была продать свой нос, лишь бы их получить.

– Ты не должна чувствовать себя скверно, дитя моё! У тебя не было зимних вещей, и ты купила лишь самое необходимое на свои собственные деньги, которые ты получила за нелёгкий труд, – сказала миссис Марч с таким взглядом, который согрел Джо душу.

– Поначалу у меня не было ни малейшего желания продавать свои волосы, но по дороге я всё думала, что я могу сделать, и чувствовала, что готова была броситься в какой-нибудь дорогой магазин и что-нибудь оттуда стащить. В витрине парикмахерской я увидела косы с ценниками, а одна чёрная коса, не такая густая, как у меня, стоила сорок долларов. Мне вдруг пришло в голову, что у меня есть кое-что, на чём можно заработать деньги, и, не задумываясь, я вошла, спросила, покупают ли они волосы и сколько они дадут за мои.

– Не понимаю, как только ты отважилась на такое, – сказала Бет с благоговейным трепетом.

– О, там был коротышка, который выглядел так, словно жил только для того, чтобы умащать свои волосы маслом. Сначала он уставился на меня так, словно не привык к тому, что девушки врываются к нему в лавку и просят купить у них волосы. Он сказал, что мой цвет волос ему неинтересен, что это немодный цвет и вообще он никогда особо много не платил за волосы. Дорогостоящими их делает работа, которую он в них вкладывает, и так далее. Становилось поздно, и я испугалась, что если сразу этого не сделаю, то я не сделаю это никогда, а вы знаете, если я за что-то берусь, я терпеть не могу не доводить дело до конца. Так я стала умолять его взять мои волосы и объяснила ему, почему я так спешу. Смею добавить, это было глупо, но заставило его передумать, потому что я была несколько взволнована и рассказала обо всём шиворот-навыворот, как я обычно делаю, а его жена, услышав мою историю, очень ласково сказала ему: «Купи у неё волосы, Томас, и сделай одолжение этой молодой леди. Я бы сделала то же самое для нашего Джимми в любой момент, если бы у меня была хотя бы прядь волос, достойная продажи».

– А кто такой Джимми? – спросила Эми, любившая, когда ей всё разъясняли по ходу дела.

– Она сказала, что это её сын, который служит в армии. Как располагают такие истории незнакомых людей друг к другу, не так ли? Она всё время болтала без умолку, пока мужчина меня стриг и отвлекала меня, что было очень приятно.

– Разве ты не почувствовала себя ужасно, когда на пол упала первая прядь? – содрогаясь, спросила Мэг.

– Я в последний раз посмотрела на свои волосы, когда парикмахер достал свои инструменты, и на этом всё. Я никогда не хнычу из-за таких пустяков. Признаюсь, однако, что мне стало не по себе, когда я увидела на столе свои старые добрые локоны и ощутила лишь короткие шершавые кончики у себя на голове. Казалось, будто у меня отняли руку или ногу. Жена парикмахера заметила, что я смотрю на них, и выбрала длинную прядь для меня, на память. Я отдам её вам, мамочка, просто чтобы вы помнили былую славу, потому что короткая стрижка – это очень удобно, и я не думаю, что я когда-нибудь снова отращу такую гриву.

Миссис Марч свернула волнистый каштановый локон и положила его вместе с короткой седой прядью в свой письменный стол. Она только сказала: «Спасибо, дорогая», но что-то в её лице заставило девочек сменить тему и как можно веселее заговорить о доброте мистера Брука, о том, что завтра будет прекрасный день и как они будут счастливы, когда отец вернётся домой и они будут за ним ухаживать.

Никто не хотел ложиться спать, когда в десять часов миссис Марч отложила последнюю законченную работу и сказала:

– Пойдёмте, девочки.

Бет подошла к пианино и заиграла любимый псалом отца. Все храбро начали петь, но один за другим голоса прерывались слезами, и Бет продолжила петь в одиночестве, зато от всего сердца, потому что для неё музыка всегда была самым сладким утешением.

– Ложитесь спать и не болтайте, завтра рано вставать, и нам понадобится как можно больше сил. Спокойной ночи, мои дорогие, – сказала миссис Марч, когда псалом закончился, потому что никто даже не пытался спеть другой.

Они тихонько поцеловали её и легли спать так беззвучно, как если бы дорогой больной лежал в соседней комнате. Бет и Эми вскоре заснули, несмотря на постигшие их невзгоды, но Мэг лежала без сна, одолеваемая такими серьёзными мыслями, каких у неё никогда ещё не было за всю её короткую жизнь. Джо лежала неподвижно, и сестре казалось, что она спит, пока та не вскрикнула от сдавленного рыдания, когда Мэг коснулась её мокрой щеки:

– Джо, дорогая, в чём дело? Ты плачешь из-за отца?

– Нет, сейчас не из-за него.

– А из-за чего тогда?

– Мои… мои волосы! – воскликнула бедная Джо, тщетно пытаясь заглушить свои рыдания с помощью подушки.

Это совсем не показалось Мэг смешным, она целовала и ласкала несчастную героиню со всей возможной нежностью.

– Я не жалею, – задыхаясь, запротестовала Джо. – Я поступила бы так же и завтра, если бы было нужно. Просто это моя тщеславная сторона продолжает так глупо плакать. Никому не говори, теперь всё кончено. Я думала, что ты спишь, поэтому просто тихо оплакивала свою единственную красоту. А почему ты не спишь?

– Я не могу заснуть, я так переживаю, – сказала Мэг.

– Подумай о чём-нибудь приятном, и ты скоро заснёшь.

– Я пробовала, но спать захотелось ещё меньше, чем до этого.

– И что же ты представляла?

– Красивые лица, особенно глаза, – ответила Мэг, улыбаясь самой себе в темноте.

– Какой цвет тебе больше всего нравится?

– Карие, то есть иногда. Голубые – тоже прелесть.

Джо рассмеялась, но Мэг её оборвала, а потом дружелюбно пообещала завить ей волосы и заснула, мечтая о жизни в своём воздушном замке.

Часы пробили полночь, и в комнатах было очень тихо, когда некая фигура тихо заскользила от кровати к кровати, то разглаживая покрывало, то поправляя подушку и останавливаясь, долго и нежно разглядывая каждое спящее лицо, целуя каждую девочку безмолвно благословляющими губами и вознося горячие молитвы, на которые способны только матери. Когда она приподняла занавеску, чтобы выглянуть в окно на унылую ночь, луна внезапно вырвалась из-за облаков и просияла, как светлое, доброе лицо, которое, казалось, прошептало в тишине: «Успокойся, душа моя! Всегда есть свет за облаками».

Глава 16

Письма

Сёстры зажгли лампу, когда настал серый, холодный рассвет, и каждая прочла очередную главу с такой серьёзностью, какой никогда не чувствовала прежде. Ибо теперь, когда к ним подкралась тень настоящей беды, книжечки давали им помощь и утешение, и, одеваясь, они решили попрощаться с матерью с улыбкой и надеждой и проводить её в это тревожное путешествие, не печаля её своими слезами или жалобами. Всё вдруг показалось очень странным, когда они спустились вниз, – так тускло и тихо было снаружи, так много света и суеты было внутри. Завтрак в такой ранний час казался непривычным, и даже знакомое лицо Ханны, порхающей по кухне в ночном чепчике, выглядело неестественно. Большой сундук стоял наготове в прихожей, мамин плащ и шляпка лежали на диване, а сама она сидела и пыталась позавтракать, но выглядела такой бледной и измученной бессонницей