Выбор дракона (СИ) - Лука Василиса

Звон тысячи осколков ливнем обрушился в зал. Рассыпался мириадами стеклянных брызг, закрыв рваными, ощерившимися остриями пол, мебель, подол её платья.

Он рычал в миллиметре от её лица:

– Скажи, что смирилась. Признай, правда на моей стороне!

– Не скажу. Даже драконам не вся правда по зубам.

Глава 51

Элен на негнущихся ногах шла к себе. Из головы не выходил его жестокий, огненный взгляд. Один раз она его уже видела. Когда он послал Руфину на смерть.

Ну что ж. В данный момент Алонсо для неё не друг и не враг. Сейчас он – обстоятельство, вынудившее принять решение.

И оно принято: бежать!

Элен вошла к себе, оперлась лбом в холодное стекло окна, вздохнула. Теперь каждая мысль была посвящена одной единственной цели: добраться до утёса, надеть парашют и прыгнуть.

Там, внизу пропасть около тысячи метров глубиной. Возможно, там другая страна, или фиг знает что там. Зато никто не помешает быть с ребёнком всегда. Вот туда и полетим – Элен поглаживала живот, ходила взад-вперёд по комнате.

Надо было усыпить всеобщую бдительность. Элен к вечеру сообщила Тильде, что устала, хочет спать. Служанка мгновенно уложила госпожу в постель, притушила свечи, заполнила камин дровами и ушла.

Элен помнила, в девять вечера меняется стража. Заступивший охранник понятия не имеет, кто в комнате. Значит, Элен прикинется служанкой и проскользнёт наружу!

Так и сделала. Дождалась нужного часа. Достала лосины и ботинки, что так бережно хранила. Натянула всё это. Выудила сменную одежду Тильды, надела её чепец.

Собрала постельное белье с кровати . Сделав вид, что несёт его в прачку, осторожно вышла из комнаты. Проходя мимо стражника уткнулась лицом в простыни.

Минуя поворот за поворотом, вышла на задний двор. Стража не обращала внимания на зазевавшуюся служанку, так поздно закончившую работу.

Элен кралась вдоль городской стены, пытаясь слиться с тенью. Вспоминала, где стража бросает коней.

Сами стражники галдели в каморке поодаль. Оттуда неслись звуки губной гармошки, женский визг.

В ночной тишине вездесущие цикады издавали неимоверный треск. Кони фыркали, водили ушами, дергались, реагируя на далёкий волчий вой.

Волки. Об этом Элен не подумала. Слышала, что развелось их великое множество. Ой, и что теперь. Ну и пусть. Прорвёмся!

Девушка потянула ближайшего коня за поводья. Животное послушно шло за ней, в мягкой траве его шагов не было слышно.

Отойдя подальше, Элен взобралась в седло, ударила пятками и понеслась. Конь то и дело попадал копытами в глубокие изрытые колеи.

Наезженная дорога, размытая последними дождями, чвакала под его ногами. Конь фыркал, пригибал голову, Элен с непривычки прижималась к его шее.

Зрительная память у девушки была отличная. Она узнавала местность по которой направляла коня. Назад боялась оглянуться, казалось, за ней погоня и вот вот её схватят.

Время потеряло счёт. Она просто мчалась. Слева показались огни лагеря драгов. Элен взяла правее, прижимаясь к самой кромке леса, стараясь быть незамеченной.

Мысленно подгоняла коня: быстрее, быстрее. Впрочем, он и сам нёсся быстрее ветра, подгоняемый волчьим воем. Вдруг вой раздался очень близко. Конь метнулся, ворвался в лес.

Деревья стонали от ветра, надломлено трещали верхушками. Вой, наводивший ужас пробирающий до самых костей, был почти за спиной.

Он заставлял жаться к коню, в голове одна мысль– бежать, спрятаться от кого-то безумно страшного. От того, кто живьём разорвёт на части, в клочья.

Сначала конь удивительно точно находил тропку, нёсся через лес, обходя буреломы.

Уже был виден просвет, Элен шептала: "Давай, родимый, поднажми"!

Однако конь заартачился, встал и не двигался.

Элен соскочила и что было духу понеслась к утёсу. Он был перед ней, вот он, рукой подать. Мокрая трава скользила, платье путалось.

Она хваталась руками, вхолостую перебирала ногами на мокром склоне, подгоняемая жутью, карабкалась. Слышала сзади возню волков, схвативших коня. Они отстали, занятые добычей.

Добравшись до места, схватила рюкзак. Ух, какой он тяжёлый, она и забыла сколько он весит. Торопилась, не могла попасть в лямки, нащупать карабины.

Лихорадочно дыша, оглянулась : черные спины зверей, как пунктиры уже струились у подножия, сверкая жёлтыми огнями глаз. Волки настигали её. Оглушила мысль : "Не успею, конец."

В панике все звуки слились, смешались. Ей вообще показалось, что она оглохла, слышала только собственное сердце.

В следующий миг не сразу поняла, что случилось. Огненный смерч пронёсся по склону, резкая вонь палёной шерсти и тишина.

Алонсо. Он обернулся, кинулся к ней.

– Остановись! – она вытянула руку ладонью вперёд,: – Остановись там, где стоишь, до края ближе, чем до тебя, Алонсо. Мне больше некуда бежать.

Элен подошла к самой кромке обрыва, заглянула вниз. Чем дольше она смотрела туда, тем бездна становилась шире. Воронка ветра затягивала, чернота гипнотизировала. Лишь далёкое узкое лезвие реки поблёскивало внизу.

– Элен! Что ты делаешь, успокойся. Я здесь, иди ко мне.

– Не подходи. Я сделала свой выбор. Мне без ребёнка не жить. Я его никому не отдам.

– Мы можем всё решить.

– В твоём кабинете я этого не почувствовала.

Он двинулся к ней.

– Алонсо, у меня за спиной крылья. На них я прилетела сюда, на них и улечу.

– Подожди, давай поговорим. У нас есть время. Ведь это и мой сын тоже.

Алонсо не хотел спугнуть Элен, спровоцировать на необдуманный шаг, пытался убедить девушку в своей правоте:

– Ты не умеешь воспитывать сына дракона, Элен. Мальчик может унаследовать дар изрыгать огонь. Что ты будешь делать, когда он сожжёт твоё жилище, устроит пожар? Или когда чешуя полезет со лба? Вдруг он это унаследует?

– Делай свой выбор, Алонсо. Мой ребёнок будет со мной всегда.

– Мы решим этот вопрос. А сейчас спускайся.

– Прощай.

Она набрала полную грудь воздуха, повернулась к обрыву. Элен стояла на краю земли. Ей было незачем больше слушать его.

Ветер рвал на девушке одежду, она перестала чувствовать его порывы. Раскинула руки как крылья, закрыла глаза.

Конечно, Алонсо схватил её раньше той последней секунды.

– Я с вами. Элен. Я сделал свой выбор, я с вами.

Он оттащил её от опасной кромки, снял со спины тяжёлую ношу, спрятал на груди хрупкую фигурку, заслонив собою от бед, ей грозящих.