Жизнь и приключения русского Джеймса Бонда - Сергей Юрьевич Нечаев

приказал расстрелять барона. Но при этом он отложил исполнение своего повеления и распорядился отослать барона во Францию, чтобы его там судили как изменника. И пленник действительно был отправлен туда под конвоем. Вместе с ним были отправлены еще два пленника: генерал-майор Михаил Михайлович Свечин 3-й и майор Лев Александрович Нарышкин, сын фаворитки императора Александра I Марии Антоновны Нарышкиной.

Французы довезли пленников до Минска под усиленным конвоем и оттуда отправили дальше под охраной всего трех жандармов, так как русские были еще очень далеко на востоке. Пленные ехали в двух повозках. До Минска они еще тешили себя надеждой на спасение, но за этим городом исчезла и тень ее.

И вот однажды утром барон Винцингероде увидел вдалеке казака и тотчас сообщил об этом Нарышкину, но тот никак не хотел этому верить. Но, подъехав ближе, они удостоверились, что это в самом деле донской воин. Барон Винцингероде привстал, показал ему свои ордена и закричал:

— Я — русский генерал!

Казак в то же мгновение исчез, но вскоре явилось их двенадцать человек. Они бросились на жандармов, обезоружили их и, посадив пленных на своих лошадей, ускакали с ними к главному посту.

Произошло это спасение у Радошковичей, что в Минской губернии, 28 октября (9 ноября) 1812 года, и казаки эти оказались из отряда полковника Чернышева, который был отправлен в глубокий рейд для поисков корпуса графа Витгенштейна.

Чернышев был изумлен появлением перед ним барона Винцингероде, ибо он ничего не знал о прозошедшем с ним.

Так два генерала и старший офицер русской армии были возвращены из плена, когда они на то уже совершенно не надеялись.

5 (17) ноября 1812 года в своем рапорте генералу П.Х. Витгенштейну А.И. Чернышев написал об этом так:

«Честь имею донести Вашему Сиятельству, что по счастливом возвращении из Герцогства Варшавского с отрядом, мне вверенным тогда, когда [3-я] Западная армия следовала из Бреста к Минску, господин главнокомандующий адмирал Чичагов, быв долгое уже время в совершенной неизвестности о блистательных движениях войск, Вашему Сиятельству вверенных, равно и о расположении главных сил французской армии, а особливо корпуса маршала Виктора, счел нужным употребить всевозможное старание для скорейшего открытия прямого сообщения с корпусом Вашего Сиятельства; по чему господину главнокомандующему угодно было в Слониме 25 числа прошедшего октября поручить мне для сего предмета казачий Пантелеева полк.

В ночи с 25 на 26 число [октября] господин адмирал Чичагов, отправя уже почти все колонны к Несвижу, получил известие, что князь Шварценберг (против коего был оставлен с корпусом генерал-лейтенант [Остен-]Сакен, в окружностях Бреста) отрядил довольно значительное число войск к Волковиску и Зельвы и угрожал через оное прервать коммуникацию между генералом [Остен-] Сакеном и армией, почему г[осподин] главнокомандующий приказал мне с вышеозначенным Пантелеева полком, находившимся тогда в Слониме, следовать к Деречину и Зельвы для занятия обоих сих постов и наблюдения за неприятельскими движениями. 27 числа [октября] прибыл я в Деречину и узнал, что неприятельский корпус генерала Моора следовал из Гродны к м. Мосты и начал уже наводить в оном местечке мост; я тотчас (хотя Неман и был от меня в 6 милях) отправил туда партию, которая, найдя прикрытие работников на правом берегу реки, истребила все приготовления на левом берегу находящиеся. В то же самое время партии мои, посланные к Волковиску, уведомили меня, что неприятельские войска заняли уже оное местечко и показывались по дороге к Зельвы, что меня вынудило без потери времени соединить отряды Пантелеева казачьего полка и идти с ним навстречу неприятеля, дабы через оное иметь время истребить три моста, находящиеся на реке Зельве у самого местечка, равно и уничтожить мост, находящийся в Ивашкевичах. Неприятельская передовая конница, состоящая из нескольких эскадронов, встречена была мною за 14 верст от м. Зельвы и сильно напала на моих казаков, в чаянии захватить мосты еще в целости; но тогда, как находилась она только в версте от реки, все уже было истреблено. Ночью получил я сведение, что в Ивашкевичах мост равномерно уничтожен моею партиею, и что через два часа по сожжении оного пришел из Изабелина к селению Ивашкевичи сильный отряд неприятельской конницы. Переночевав в самом м. Зельвы, в весьма близком расстоянии от неприятеля, по утру рано 28 числа [октября] увидел я, что не только он ничего против меня не предпринимает, но даже и подается назад к Волковиску, что произошло, как полагать можно, от наступательных действий генерала [Остен-]Сакена против главных сил австрийской армии.

В то время как я сбирался следовать за неприятелем, получил предписание г[осподина] главнокомандующего из Полянки следовать мне из Деречина в Денцол на Новогродск для наблюдения по Неману за неприятелем и потом далее в следствие прежнего моего назначения. Из Новогродска, куда я прибыл форсированными маршами, делая в сутки до 10 миль и более, предпринял я отважную мою экспедицию в то самое время, когда в Белицах, Николаеве, Лидаве и Воложине, Ракове и Радошковичах находились сильные неприятельские отряды, а вправо в Столицах и Кайданове весь корпус генерала Домбровского; переправясь через Неман вплавь у Колодезной, взял направление через Налибоки, Камень, в Ивенец. Я нашел в последних сих двух местечках неприятельский госпиталь, состоящий из 800 больных и до 100 человек прикрытия. Важность моего назначения и отдаленность от армии не позволили мне доставить оных пленных в армию, или отягощать свой отряд приводом оных; почему ограничился истреблением их оружий, припасов и отобранием лошадей, что и производил также во все продолжение экспедиции, в которой внезапное и совершенно неожиданное появление казаков подавало способ захватить их до несколько сотен в плен. Подходя к большой дороге за две мили к селению Дуброве, схватил я конный французский пикет, состоящий из 20 человек кирасир и драгун, коих, по отобрании лошадей и истреблении оружия, отпустил. Через них узнал я об отступлении большой французской армии к Смоленску и о следовании всей неприятельской силы к Минску или Могилеву, что умножило еще опасность в перерезании большой дороги от Минска до Вильны. Хотя