Жизнь счастливая, жизнь несчастная - Алёна Митина-Спектор

Позже я узнала, что у Виктора есть дети. Женщина, которая сидела в очереди к психиатру, сказала своей знакомой, что недавно видела его с женой и ребятишками. Образ дерзкого холостяка преобразовывался и менялся. Теперь Виктор предстал передо мной мужем и папой. Ко всему прочему я узнала, что машины, в которой он обедал в моём воображении, у него нет, и он по своей натуре пешеход.

Виктор проявлял ко мне интерес, который я читала в его взгляде, обходительности, с которой он обращался со мной. Он ревниво дорожил временем, которое я проводила в его кабинете, и никому не давал нарушать таинство наших разговоров. Иногда с его губ срывались ласковые слова, обращенные ко мне. Вопреки всем преградам я верила, что однажды Виктор откроет мне сердце, посвятит своё время одной мне. Я наивно полагала, что сподвигну его на перемены и ради меня он оставит семью.

Но в отличие от меня, Виктор испытывал противоречивые, неоднозначные чувства. Он был квалифицированным врачом, что означало одно: признать наличие влюблённости в пациентку – значит признать свою некомпетентность.

Одним тёмным зимним вечером, когда речь зашла о наших чувствах друг к другу, он вдребезги разбил хрустальный замок, который я возводила изо дня в день.

– Ничего не выйдет, – сказал он, окончив наш разговор.

Я вышла из кабинета и поплелась по улице, не помня себя от постигшего меня несчастья. Я пришла домой и долго лежала на полу. В голове звучало резкое, обжигающе-холодное «ничего не выйдет». Виктор был частью меня. Он ампутировал эту часть, выдернул её из моего сердца, словно сорняк.

Я долго обманывала себя, верила в пустые мечтания и жила в мире, которого не существует. Теперь, упав на землю, сбросив с себя мантию слепой влюблённости, всё моё существо погрузилось во мрак. Тетрадь, в которую я записывала свои мысли о Викторе, в которой содержались описания наших встреч и факты о возлюбленном, я уничтожила в пламени огня. Сжигая страницу за страницей, я видела как огонь пожирает надежды на счастливое время с любимым человеком, как чувства становятся пеплом…

Девушка, которую я считала его женой, таковой, конечно, не являлась. С настоящей женой Виктора мне довелось случайно встретиться в поликлинике, когда она по каким-то делам пришла к нему на работу. Она выглядела гораздо старше своего мужа. Это была женщина среднего роста, в черном платье в крупный цветок. Жена Виктора не обладала привлекательной внешностью. У неё были широкие бёдра, а платье открывало её дряблые, полные руки. Её тёмные волосы были коротко подстрижены, а нарисованные чёрным карандашом брови резко и грубо выделялись на лице.

В действиях и манерах этой женщины ощущалась энергия и сила. Она обладала тем, чего так не хватало мне. Её походка была ровной, взгляд направлен перед собой, подбородок приподнят. Каждый её шаг был наполнен уверенностью и решимостью. Я поняла, какой тип женщин предпочитал Виктор, но я была другой.

Мои визиты к доктору становились всё реже. В один солнечный весенний день я снова появилась в кабинете Виктора. За окном ласково шелестел ветерок, земля согревалась после долгих холодов. Я была в приподнятом настроении и, наклонив голову набок, смотрела на него.

– У вас сегодня игривое настроение, – сказал он, улыбаясь.

Но вскоре приподнятые радостные чувства сменились слабостью и головокружением. Я закрыла глаза и, обмягшая, упала на спинку стула.

– Голова кружится, – еле слышно сказала я.

– Кушетки в кабинете нет, – ответил Виктор. – Прилечь вам негде…

Он начал перечислять все обстоятельства, по которым не мог мне помочь. Голова всё ещё кружилась, но я встала, сняла куртку, висевшую на спинке стула и, огорчённая, злая, но полная решимости направилась к двери. Я чувствовала взгляд Виктора, который скользил по моей спине.

Я закрыла дверь, прошла по коридору и свернула к гинекологу. Сегодня мне предстояла неприятная процедура. Следом за мной появилась медсестра, которая привела из отделения бабушку. Громоздкая, с обвисшей кожей старушенция уселась на сидение недалеко от меня и пожаловалась сопровождавшей её медсестре на плохое самочувствие.

– Давление, – сказала медсестра. – Сейчас я принесу тонометр.

Она быстро ушла и так же быстро вернулась, неся в руке прибор для измерения давления. Медсестра надела манжету на объёмную руку пациентки и внимательно посмотрела на показания прибора.

– Да, давление, – сказала она.

Медсестра провела свою подопечную больную вне очереди. Я наблюдала за этой ситуацией и думала, что она могла не суетиться и не бегать за тонометром, ведь её задача заключалась в том, чтобы отвести пациентку к врачу и привести обратно в палату. Она могла найти тысячи причин, чтобы не ходить за тонометром, не мерить ей давление, а просто дожидаться своей очереди. Но она сделала всё, что было в её силах для совершенно постороннего человека. А Виктор даже не сдвинулся с места, чтобы хоть как-то облегчить моё состояние. Он показал себя равнодушным и даже жестоким человеком, которого не заботят чужие страдания, и это сильно оттолкнуло меня от него.

После этого случая я стала избегать Виктора. В моей голове возникла страшная, пугающая мысль, что я снова окажусь с ним в одном кабинете, в одном месте и он снова мне не поможет.

Я появилась в кабинете психиатра спустя три года. Виктор снова смотрел на меня своими ясными серыми глазами. Я снова чувствовала исходящее от него обаяние, но была холодна. Для меня он был только врачом, к которому я пришла с жалобами на душевную и физическую усталость. Он выписал мне рецепт на антидепрессанты и сказал прийти через месяц. Для меня была в тягость мысль, что придётся регулярно ходить к нему. Отныне я чувствовала себя неуютно в присутствии Виктора. Я спросила, нельзя ли приходить пореже, на что он ответил, что ему надо наблюдать своих пациентов каждый месяц, а иначе они забывают к нему дорогу.

В течение этих трех лет мои чувства то угасали, то возрождались вновь. Порой я ловила себя на том, что хочу увидеть Виктора – как он идёт по коридору поликлиники, делая размашистые твёрдые шаги, как он смотрит в мою сторону и учтиво кивает головой. А порой я пыталась убедить себя в том, что ничего не было, но сердце ёкало в груди, когда я вспоминала мои визиты к нему.

Когда у меня появилась семья, я поняла, как непросто было Виктору. С одной стороны была его жена и дети, с другой – чувства симпатии и даже влюблённость в девушку, которой он также был небезразличен. Я была поглощена влюблённостью