Марион Фай - Энтони Троллоп

Захария Фай за обедом не сказал почти ни слова.

Она, хотя улыбалась ему и старалась казаться довольной, с трудом могла говорить. Она проговорила несколько коротеньких, приличных случаю, фраз, но почувствовала, что мысли отца заняты предстоящим событием, и замолчала. С последним куском он встал с места, взялся за шляпу и обратился в ней:

— Я иду в Сити, Марион, — сказал он. — Знаю, что мне лучше не быть дома сегодня. К чаю вернусь. Да благословит тебя Бог, дитя мое.

Марион встала, поцеловала его, проводила до дверей.

— Все будет хорошо, отец, — сказала она, — все будет хорошо и дочь твоя будет счастлива.

С полчаса спустя послышался стук в дверь, Марион с минуту думала, что «он» уже приехал. Но в гостиную вошла мистрисс Роден.

— Мешаю я, Марион? — спросила она. — Я уйду сейчас; но мне хотелось бы сказать вам словечко.

— Чем можете вы помешать?

— Он будет?

— Да, кажется. Он сказал, что приедет. Но хотя бы и так, вы с ним старые друзья.

— Я не желала бы быть здесь, чтобы стеснять его. Я убегу, когда ты услышишь стук дверного молотка. О, Марион!

— Что с вами, мистрисс Роден? Вы печальны, что-то вас тревожит?

— Правда. Кое-что меня крепко тревожит — ваш обожатель.

— Это дело решенное, милый друг. Меня оно не тревожит. Вообразите, будто я никогда не видала его.

— Но вы его видели, дитя мое.

— Правда. К добру ли это или к худу, для него или для меня, а изменить этого нельзя. Но я, право, думаю, что это благополучие. Мне будет приятно вспомнить, что такой человек любит меня. А ему…

— Мне хотелось бы теперь говорить о вас, Марион.

— Я довольна.

— Легко может быть, Марион, что вы совершенно ошибаетесь насчет вашего здоровья.

— Как ошибаюсь?

— Какое право имеем мы с вами утверждать, что Господь положил сократить ваши дни.

— Кто ж это сказал?

— Вы действуете на основании этой мысли.

— Нет — не этой одной. Если бы я была так же здорова, как другие девушки — как самые крепкие из них — я поступила бы точно так же. Отец был у вас?

— Был.

— Бедный отец! Но это бесполезно. Это было бы дурно, я этого не сделаю. Если мне суждено умереть, умру, если жить — останусь жива. Я, конечно, не умру из-за того, что решила отказать этому блестящему поклоннику. Как бы слаба ни была Марион Фай, она достаточно сильна, чтоб с этого не зачахнуть.

— Но если этого не нужно?

— Не нужно? А что вы говорили о неравных браках? Могла ли бы я быть для него тем, чем жена должна быть для мужа? Сумела ли бы я величаво красоваться в его палатах и приветствовать его знатных гостей? Как могла бы я перейти из этих маленьких комнат в его залы, не обнаружив, что сама себя признаю не на месте? А между тем, я была бы так горда, что оскорблялась бы взглядами всех, на чьих лицах читала бы этот приговор. Он поступил дурно, позволив себе полюбить меня, поддавшись своей страсти, открывшись мне в любви. Я хочу быть умнее и благороднее его. Если Господь мне поможет, если Спаситель мой будет за меня, я не сделаю ничего дурного. Не думала я, мистрисс Роден, чтоб вы пошли против меня.

— Против вас, Марион? Мне идти против вас!

— Вам следовало бы поддержать меня.

— Мне кажется, что вы не нуждаетесь в чужой поддержке. Мне хотелось бы замолвить словечко за вашего бедного отца.

— Не желала бы я, чтоб отец думал, что здоровье мое тут при чем-нибудь. Вы знаете, насколько я вправе думать, что могу выйти замуж и надеяться иметь детей. Ему знать этого не зачем. У меня, в разговоре с ним, сорвалось необдуманное слово и я в этом раскаиваюсь. Но скажите ему, что если б моя жизнь была застрахована на пятьдесят лет, если б я пользовалась самым цветущим здоровьем, я не перенесла бы моего происхождения, моих манер, моих привычек в доме этого молодого лорда. Неправильно сказанное слово, неловкое движение — выдало бы тайну, и он бы почувствовал, что сделал ошибку, женившись на дочери квакера. Всем добродетелям мира не поддержать любви настолько, чтоб она устояла против призрака отвращения. Скажите это отцу, скажите ему, что я поступила благоразумно. Можете также передать ему, что если Богу угодно будет, я проживу еще много лет бодрой старой девой и буду вечно вспоминать его доброту ко мне, его святую любовь.

Мистрисс Роден, выходя из дому, знала, что потерпит неудачу. Она покорилась этому совершенно, когда раздался стук в дверь. Старушка молча обняла и поцеловала девушку.

— Я останусь у вас в комнате, пока он будет здесь, — сказала она. Когда она выходила, голос лорда Гэмпстеда раздался у дверей.

ХХVIII. Упрямство Марион

Лорд Гэмпстед живо домчался из Гендон-Голла в Галловэй, выскочил из шарабана, не сказав ни слова груму, и быстрыми шагами направился вдоль Парадиз-Роу до № 17. Здесь не приостановившись ни на минуту, он сильно постучал в дверь.

Марион стояла одна посреди комнаты, крепко сжав руки, но с улыбкой на лице. Она много думала об этой минуте, обдумала даже слова, которыми его встретит. Слова были, вероятно, забыты, но намерение оставалось во всей силе.

— Марион, — сказал он, — Марион, вы знаете, зачем я здесь. — Он подошел к ней, точно желая сейчас же обнять ее.

— Да, милорд, знаю.

— Вы знаете, что я люблю вас. Я, право, думаю, что никогда не бывало любви сильнее моей. Если вы можете полюбить меня, скажите одно слово и вы совершенно осчастливите меня. Видеть вас моей женою — все, что жизнь может дать мне теперь. Отчего вы от меня сторонитесь? Неужели вы этим хотите сказать, что не можете полюбить меня, Марион? Не говорите этого, — или, мне кажется, сердце мое разобьется.

— Милорд, — начала она.

— О, как я ненавижу такой способ обращения. Зовут меня Джон. В силу некоторых условных приличий посторонние зовут меня лордом Гэмпстедом.

— Именно потому, что я могу быть для вас только посторонней, я и зову вас: милорд.

— Марион!

— Только посторонней — не более, как бы сильна ни была моя дружба к вам, моя благодарность. Дочь моего отца должна быть для лорда Гэмпстеда только посторонней.

— Отчего? Зачем вы это говорите? Зачем мучите меня? Зачем гоните меня сейчас же, объявляя, что я должен возвратиться домой несчастным человеком?

— Потому, милорд…

— Я признаю лишь одну основательную причину, против которой я восставать не могу, хотя она будет для меня роковою, если мне не удастся устранить ее, пред нею я преклонюсь, в случае необходимости, но не сразу, Марион. Если вы скажете, что не можете полюбит меня, это будет серьезная причина.

— Я не смею любить вас, — сказала она.

— Не смеете любить меня, Марион? Кто вам мешает? Кто запрещает вам любить меня? Отец ваш?

— Нет, милорд, нет.

— Верно, мистрисс Роден.

— Нет, милорд. В таком деле я не послушалась бы ни друга, ни отца. Мне пришлось допросить себя и я сказала себе, что не смею любить того, кто выше меня поставлен.

— Неужели это пугало снова станет между мной и моим счастьем?

— Между вами и желанием минуты — да. Но разве не всегда так бывает? Если б я… даже… полюбила кого-нибудь, кто стоял бы ниже меня по общественному положению, неужели вы, в качестве моего друга, не посоветовали бы мне победить это чувство?

— Я полюбил девушку, которую, со стороны внешних условий, считаю равной себе, а во всех других отношениях ставлю несравненно выше себя.

— Комплимент этот мне очень приятен, но я научилась не поддаваться приятному. Это невозможно, лорд Гэмпстед, невозможно. Вы еще не знаете, какой упрямой может сделаться такая девушка, как я. Когда ей приходится думать о благе другого, а может быть, немного и о собственном.

— Боитесь вы меня?

— Да.

— Что я не буду вас любить?

— Даже и этого боюсь. Заметив во мне что-нибудь несимпатичное, вы разлюбите меня. Вы будете добры ко мне, ласковы со мной, потому что это вам свойственно. Вы не станете дурно обращаться со мной, потому что вы кротки, благородны, снисходительны. Но этого для меня будет мало. Я буду читая это в ваших глазах, слышать это в вашем голосе, я истерзаюсь, видя, что вы презираете вашу жену.

— Все это вздор, Марион.

— Милорд!

— Говорите прямо, если уж начали, чтоб мне знать, с чем я, собственно, должен бороться. Сердце мое так полно любви к вам, что мне, кажется, невозможным жить без вас. Если б вы сочувствовали мне сколько-нибудь, я сразу был бы счастлив. Если сочувствия этого нет, скажите.

— Его нет.

— Ни искры сочувствия у вас во мне, к тому, кто так искренно вас любит? В таком деле, Марион, человек имеет право требовать ответа, требовать правдивого ответа.

— Лорд Гэмпстед, вы можете сильно смутить меня, заставить меня отдалиться от вас, просит вас никогда более меня не беспокоить, молчать перед вами, но вам никогда не изменить моего намерения. Если вы хорошего мнения о Марион Фай, поверьте слову, которое она вам дает. Я никогда не буду женой вашей, милорд.