Город имени меня - Тори Ру

Телефонный звонок нарушает тишину, Юра извиняется и слишком быстро покидает крышу — колышется штора, хлопает дверь. Небо, пару минут назад ясное, с его уходом стремительно чернеет. Едва успеваю нырнуть вслед за ним в тепло комнаты и прикрыть раму, за окном сгущаются тучи, порывы ветра двигают закрепленные велосипедными замками стол и стулья, на сером покрытии расплываются первые кляксы капель.

Пространство пронзает ледяная молния, от горизонта до горизонта прокатывается валун грома. Бросаюсь к кровати, укутываюсь в одеяло, вооружаюсь клубком и крючком. Панически боюсь гроз – несмотря на простое объяснение их природы в учебнике физики, они остаются зловещими, пугающими и непостижимыми.

Юра возвращается в комнату, шарит ладонью по стене, и под потолком загорается приглушенный желтый свет.

— Ненавижу грозу, — обезоруживающе просто признается он и плюхается рядом. — Давай кино посмотрим.

Он находит в прикроватной тумбочке пульт, и на стене оживает экран мирно спящего доселе телевизора.

Подбираюсь, изгоняю из головы нечестивые помыслы и хриплю:

— Нельзя, случится замыкание, и телик перегорит!..

— Ну и черт с ним. Главное, отвлечет от светопреставления.

Мощный шквал снаружи выламывает раму, трещит пластик, дребезжит стекло, пелена дождя в метре отсекает видимость.

Юра безучастно пялится в экран, руки накрепко скрещены на груди, и я тоже честно пытаюсь вникнуть в суть какого-то артхаусного фильма. Но из солнечного сплетения стекает теплый мед, скапливается внизу живота и превращается в тяжелый, раскаленный свинец. Напряжение в воздухе и между нами сейчас настолько осязаемое, что у меня натурально стучат зубы.

Я знаю, что Юра прислушался к моим словам. Он все понял и находится здесь не просто так...

Голубая вспышка на миг отключает слух, оглушающий грохот отдается звоном в ушах.

— Юра, есть вещи пострашнее грозы, и я очень боюсь… — накрываю ладонями глаза и, задержав дыхание, выпаливаю: — Черт тебя побери, мне так нужна твоя поддержка! Я не прошу любви. Но я прошу тебя стать моим первым. Мне так будет легче выживать, вот и все!

В висках стучит пульс, мир штормит. Убираю руки и смотрю в его волшебные глаза — они темнеют, и я в панике отползаю назад до тех пор, пока лопатки не упираются в препятствие. Но Юра подается ко мне, кладет горячую ладонь на затылок, вынуждает придвинуться и целует — совсем не так, как в столовой или во дворе шараги. От этого поцелуя отказывают все сенсоры, и сознание сносит волной. Воспринимаю происходящее с опозданием в доли секунды: Юра стаскивает с меня футболку, с себя — рывком — худи, и мы соприкасаемся кожей. Судорожно вдыхаю, легкие наполняются до отказа, кружится голова.

Ко мне никто никогда так не прикасался. Не целовал, не гладил, не доводил до состояния оголенного нерва. Я и не подозревала, что тело умеет откликаться на ласки фейерверком эмоций и ощущений. Закрываю глаза и сосредотачиваюсь на них, но Юра отстраняется, расстегивает джинсы и надкусывает шуршащий пакетик, а меня накрывает животный ужас:

— Будет очень больно, да? — Я понимаю, что не справлюсь, что опозорюсь, что жизнь изменится, как только мы перейдем черту, но Юра тихо шепчет:

— Нет... — бережно целует и наваливается всем телом.

Смотрю в его расширенные зрачки, утопаю в них, всхлипываю, и еле слышная тонкая боль превращается в удовольствие. Первым мужчиной стал именно он, я хотела этого больше всего на свете, и теперь со всей искренностью благодарю:

— Спасибо...

— Вот уж не за что... — Юра прикрывает глаза и приподнимается на локтях с явным намерением меня покинуть, но я, подавив дискомфорт, обвиваю его ногами и упрямо прошу:

— Подожди. Кончи.

Вижу в темных глазах сомнение и задыхаюсь от отчаяния: если он уйдет, значит, его бывшая победила, и я сбегу отсюда — сию секунду прямо в чертов ливень. Но Юра рассматривает меня, словно впервые видит — пристально, с изумлением и неподдельным интересом, и качает головой:

— Тогда тебе точно будет больно.

— Все равно... Знаю, что мной пустота не заполнится, но пусть у тебя будет хотя бы короткая разрядка.

Он снова рывком входит в меня, придавливает к кровати, и мочку уха обжигает шумный выдох:

— Кира, *ля...

23

Гроза закончилась так же внезапно, как началась, тишина и густой маслянистый мрак заполнили комнату, малиновый свет сочится из полоски между неплотно задернутыми шторами и мешает уснуть. Одна рука Юры лежит под моей головой, вторая — придавливает к кровати поверх тонкого одеяла. Он не ушел, он рядом, но я не смею его обнять — лежу, уткнувшись носом в твердую теплую грудь и часто дышу. Татуированная кожа приятно пахнет, под ней спокойно и размеренно бьется сердце, а мое — то замирает, то колотится, как загнанная в угол мышь.

Тело горит, ломит и ноет, но счастье, которое пылает внутри, похоже на яркий солнечный луч.

Умом понимаю, что «бесполезная возня», именуемая сексом, станет окончательной точкой в наших странных отношениях — Юра ни за что не позволит этому продолжиться, но я уже угодила в ловушку, в которую, вероятно, попадают все неопытные восторженные дурочки вроде меня. Ведь он же дошел со мной до высшей точки, причиной его удовлетворенного выдоха стала именно я, и наблюдать за ним в секунды блаженства было непередаваемо... Раньше при мыслях о сексе возникали только неясные желания и смутное, как утренняя дымка, томление в груди, но этой ночью Юра столкнул меня в бездну, в мир, где все ново, предельно честно, опасно, но чертовски увлекательно, где я не затеряюсь, только если Юра будет рядом — снимая боль поцелуями и вводя ими в измененное состояние.

Зажмуриваюсь и едва остаюсь в сознании от накативших восторга и трепета, а вместе с ними и головокружения.

— Юра, я... люблю тебя... — срывается с губ, но он безмятежно спит и моих признаний не слышит.

* * *

Будильник настойчиво жужжит на тумбочке, и я выныриваю из сна в бескровное серое утро. Прикрываю глаза, потягиваюсь, и осознание ударяет кулаком прямо в лоб: мы с Юрой переспали... Кошусь на соседнюю подушку, но Юры рядом не обнаруживаю и с облегчением трясу головой. Я все равно не смогу посмотреть в его глаза и вымолвить даже банальное приветствие и пожелание доброго дня.

С трудом выбираюсь из кровати, шиплю и морщусь: каждое движение вызывает дискомфорт, грандиозность случившегося не укладывается в мозгах, туманит мысли и