Сталин. На вершине власти - Юрий Емельянов

Сталин исходил из того, что в мае 1937 года НКВД едва-едва удалось предотвратить государственный переворот. Попытки остановить НКВД, чем бы они ни мотивировались, могли лишь спасти тайные центры антигосударственного заговора, в существовании которых Сталин не сомневался. Получалось, что через пару недель после расстрела Тухачевского и других на основе доказательств, которые Сталин считал неопровержимыми, значительная часть партийного руководства стала тайно сговариваться, с тем чтобы сорвать дальнейшее разоблачение разветвленного заговора. Более того, Пятницкий призывал провести расследование деятельности НКВД. Если на февральско-мартовском пленуме Сталин выражал свое крайнее неудовлетворение тем, что многие члены партийного руководства утратили политическую бдительность и не сумели распознать заговорщиков, работавших рядом с ними, то теперь Сталин мог решить, что неспособность выступить против врагов правительства объяснялась иными причинами. Поскольку Сталин не сомневался в виновности Шеболдаева, Балицкого и других, обвиненных в причастности к заговору военных руководителей, он мог решить, что те, кто пытались остановить деятельность НКВД по ликвидации антигосударственного подполья, являлись пособниками разоблаченных заговорщиков, а может быть, и соучастниками заговора.

Поэтому Сталин не ограничился резкими замечаниями в адрес Каминского. Через три дня после своего выступления, Каминский решением ЦК был исключен из кандидатов в члены ЦК, а затем и из партии. Вскоре он был арестован. Еще через три дня такие же меры были приняты в отношении членов ЦК Чудова, Кодацкого и кандидатов в члены ЦК Павлуновского и Струппе, «ввиду поступивших неопровержимых данных о причастности их к контрреволюционной деятельности». Такая поспешность свидетельствовала о том, что Сталин и его окружение видели в Каминском и других опасных заговорщиков, готовых поднять партию против руководства страны.

В то же время Сталин, вероятно, не исключал того, что ряд членов ЦК, такие как Пятницкий, могли быть спровоцированы на участие в сговоре. Поэтому не все критики НКВД были сразу же подвергнуты репрессиям. Правда, уже на следующий день после провала переговоров с Пятницким на пленуме выступил Ежов, который заявил, что располагает сведениями о том, что до революции Пятницкий был агентом царской полиции. Пятницкому было дано две недели для того, чтобы опровергнуть эти сведения.

Однако вскоре были арестованы все члены ЦК, выступившие против продления чрезвычайных полномочий НКВД, а также ряд лиц, заподозренных в поддержке их выступлений. На октябрьском пленуме 1937 года Сталин сообщал: «За период после июньского пленума до настоящего пленума у нас выбыло и арестовано несколько членов ЦК: Зеленский… Лебедь, Носов, Пятницкий, Хатаевич, Икрамов, Криницкий, Варейкис – 8 человек… Из кандидатов в члены ЦК за этот же период выбыло, арестовано – шестнадцать человек». Таким образом, к этому времени была репрессирована почти половина членов и кандидатов в члены ЦК. Позже репрессии против членов и кандидатов в члены ЦК продолжились. Были арестованы Бубнов, Косарев, С. Косиор, Межлаук, Мирзоян, Постышев, Рухимович, Хатаевич, Чубарь, Эйхе и другие. К концу 1938 года репрессированными оказались почти 70% от общего состава Центрального комитета партии.

Совершенно очевидно, что после арестов Тухачевского и других Сталин открыл «зеленую улицу» Ежову и не намерен был его останавливать. Однако тем самым он и его ближайшее окружение вступили в конфликт со значительной частью партийного руководства. В июле 1937 года Политбюро приняло решение, позволившее НКВД еще шире развернуть репрессии против партийных руководителей. На основе этого решения 30 июля 1937 года Ежов издал приказы №00446 и№ 00447, в которых органам НКВД предписывалось «раз и навсегда покончить с подлой подрывной работой против основ Советского государства». Поскольку каждый член и кандидат в члены ЦК возглавлял местные или центральные ведомственные организации, то арест такого лица неизбежно сопровождался арестами десятков, а то и сотен людей, в которых видели сторонников арестованного руководителя. Бывший министр внутренних дел Н. П. Дудоров в своих воспоминаниях утверждал, что уже в июне 1937 года Н.И. Ежов подготовил списки на 3170 политических заключенных, впоследствии приговоренных к расстрелу.

В последующие месяцы 1937-го и в начале 1938 года аресты и смертные приговоры умножались. Значительную часть арестованных составляли лица, занимавшие видные посты. В своей книге «Сталин и сталинизм» Р. Медведев посвятил этой теме целую главу – «Удар по основным кадрам партии и государства (1937—1938 гг.)», почти все разделы которой в основном состоят из длинных списков руководителей республиканских и областных партийных и советских организаций, общественных организаций, хозяйственных ведомств, силовых структур и т. д. Поскольку же считалось, что Пятницкий, готовя свое выступление, опирался на поддержку аппарата Коминтерна и ряда руководителей зарубежных компартий, то репрессии обрушились и на них.

Теперь чрезвычайно трудно установить подлинный характер междоусобной борьбы, которая развернулась в партийных верхах в 1937—1938 годы, степень вовлеченности тех или иных лиц в различные заговоры и сговоры, а также степень их невиновности и надуманности наговоров на них. Многие обвинения тех лет были сняты в ходе реабилитации, затронувшей более 800 тысяч из 3 миллионов осужденных за годы Советской власти по политическим мотивам, но никто не попытался установить, были ли осужденные, а затем реабилитированные лица участниками заговоров, направленных против советского руководства, или нет. И все же очевидная нелепость большинства обвинений создает впечатление, что многие осужденные в те годы стали жертвами надуманных версий, сочиненных работниками НКВД во главе с Ежовым. Хотя с приходом Ежова в НКВД значительная часть приближенных Ягоды была отстранена от работы, как отмечает Р. Медведев, «многие выпестованные Ягодой сотрудники остались на своих местах. Ежов и «его люди» плохо знали механику работы карательных органов, и им старательно помогали освоить ее Л. Заковский, М. Фриновский, Г. Люшков и некоторые другие».

Методы работы НКВД М.П. Фриновский описал после арестов в своем заявлении от 11 апреля 1939 года: «Следственный аппарат во всех отделах НКВД был разделен на «следователей-колольщиков», просто «колольщиков» и рядовых следователей». Первые, по словам Фриновского, «бесконтрольно избивали арестованных, в короткий срок добивались от них «показаний» и умели грамотно, красочно составлять протоколы допросов. Группа «колольщиков» состояла из технических работников, которые, не зная материалов дела, избивали арестованных до тех пор, пока они не начинали давать «признательные» показания. Протоколы не составлялись, делались заметки, а затем писались протоколы в отсутствие арестованных, которые корректировались и давались на подпись арестованным, тех, кто отказывался подписать, вновь избивали. При таких методах следствия арестованным подсказывались фамилии и факты, таким образом, показания давали следователи, а не подследственные. Такие методы Ежов поощрял. Сознательно проводилась Ежовым неприкрытая линия на фальсифицирование материалов следствия о подготовке против него террористических актов». Фриновский умалчивал, что такие методы применялись им и его коллегами по ОГПУ-НКВД задолго до того, как Ежов стал наркомом внутренних дел.