Светлый град на холме, или Кузнец - Татьяна Иванько

За левым плечом конунга — Гуннар, сосредоточенный и строгий, впрочем, как обычно. После своего возвращения, когда я присоединился к моим товарищам, я сразу отметил, что Гуннар вполне пришёл в себя после нашей с Агнетой помолвки и свадьбы. За месяц, что прошёл с помолвки тогда, он исхудал, буквально почернел и пил беспробудно, а сейчас — опять румян, силён, держит голову высоко, будто и не получал отравленного копья в спину по самое древко… Моего копья. Мой удар был меток, я сильно уязвил везунчика, чёртова воеводу.

Но я попал и в себя. Оружие оказалось обоюдоострым. Оказалось, быть женихом, любовником куда легче и приятнее, чем мужем. Тем более, если твоя жена беременна. То она опасается за чрево, то расстраивается, что ты разлюбил её и не хочешь больше заниматься любовью, то пугается каких-то снов, то просто недомогает.

Словом, я измучился. Оставаться нежным и любящим к милой Вита Фор становилось всё сложнее день ото дня. И огромным облегчением, даже счастьем для меня стало присоединение к походу.

Я вдруг, впервые в жизни, понял, до чего я люблю их, моих товарищей, кого, как я считал, я ни во что не ставил, всю жизнь пакостничал им и презирал… До чего они близки мне, как мне хорошо с ними, что в действительности, они всегда были моей настоящей семьёй.

Ах, милая Вита Фор, милая мягкокожая моя Агнета, как она плакала, бедняжка, провожая меня… А мне так хотелось поскорее вырваться из её объятий, чтобы глотнуть воздуха, наконец. И вот он мой воздух — поход. И мои друзья. Торвард, восторженный придурок, всегда с улыбкой в глазах.

Гуннар, проклятый любимчик конунга, воевода Самманланда. Исольф — холодный, будто лёд, но с жарко вспыхивающим временами взглядом, куда более умный и страстный, чем все думают. Рауд, сын линьялен Сонборга, которому никогда не сидеть на его троне. Стирборн, прозванный Нестом за близость к Сигню. Сигню… И ты Сигурд, мой конунг, мой молочный брат… Я всю жизнь бешусь от зависти к тебе. Но сегодня я не могу не любить тебя, не восхищаться тобой. Так хорошо как сегодня я никогда ещё не относился к ним ко всем.

Предвкушение битвы радостными бурлящими пузырьками бежит по моей крови, заставляя подрагивать в возбуждении. Я радостно взволнован как жених перед свадьбой, пред брачной ночью. Я не был таким женихом. Сигурд был. Зато сейчас я такой «жених». Перед битвой.

Но не станет ли моей невестой Смерть?…

За сколькими из нас она придёт сегодня? Сколько ещё до завершения битвы уйдут в Валхаллу?

Но я радостен. Я не боюсь. Чего я не успел? Мне двадцать два, скоро родится мой сын или моя дочь, я смело сражался и не раз, и любил много-много раз. Так что умереть я не боюсь. А если судьба мне жить, так я сумею быть счастливым. Всё в нашей жизни не случайно и не зря…

Я стою возле Сигурда, слушая, что он говорит своим сотникам, десятникам, воеводам. Как на схеме, раскрашенной его рукой на большом куске кожи, он показывает расположение и движение частей нашей рати, и я понимаю, до чего умно он придумал всё. Он заранее представил себе всю битву в голове. Как расположить и кого послать в бой первыми. Он с детства изучил все битвы великих полководцев прошедших времён и империй и Цезаря, и Александра, и Ганнибала… И природный талант руководит твоей мыслью. Как я горжусь тобой, мой конунг!

… Я смотрю на Сигню. Я не воин, всего лишь скальд и приближённый дроттнинг. В моей голове в этот момент, когда все готовы к битве, поёт баллада, сочинённая мной после того утра на озере…

Твоя кожа бела теплотой молока.

Или цветка.

Цветка лилии белой,

            из тех, что ты положила мне на живот…

Положи такие на курган могилы моей,

                  ибо другой любви я уже не узнаю.

Моё тело молчало, моя душа спала.

Моё тело почти не жило, а я об этом не знал.

Моё тело молчало.

Но ты открыла мне аромат твоей кожи,

Аромат тёплого мёда и сладкой травы,

                                                   и озёрной воды.

И я ожил.

Вожделенье и страсть — всё пустые слова для меня, пока не увидел я,

Как вода стекает с волос тебе на грудь,

Как гладок твой упругий живот…

Что я могу?

Стихи и песни слагать о тебе.

Только петь о тебе,

Прекрасная вестница новой жизни моей.

Прости за эту любовь несчастного скальда,

Волшебница Свана, белая Лебедь белой страны…

— …Тяжёлая пехота прикроет спины лёгких лучников…

Сигурд великолепен и план битвы безупречен. И всё же, я хочу сказать кое-что, когда он закончит. Пусть покажется дерзостью, не подобающей женщине, но я попробую.

То, что я хочу сказать пришло мне в голову, когда я воочию увидела этот город. Дороги, а главное, тропинки, ведущие к городу. Кто ходит по этим тропинкам…

Сигурд закончил и, подняв голову, оглядывает всех:

— Кто хочет что-нибудь сказать или предложить?

Мой час!

— Я хочу, конунг! — негромко говорит Сигню и выходит вперёд из-за моего плеча и смотрит на меня, — конунг позволит?

Что я могу не позволить тебе?

И она выходит вперёд:

— Сигурд, мой конунг, алаи, вы сотники и десятники, выслушайте женщину, вашу дроттнинг, — обводит взглядом всех этих мощных, серьёзных, суровых мужчин.

Они слушают, потому что конунг дал говорить.

— Я уверена, что вы легко и быстро возьмёте этот город. Но я подумала, сколько людей погибнет при этом. Позвольте мне поговорить с осаждёнными. Может быть, они сдадутся миром.

— Глупость, женская слабость, они просто убьют тебя! — восклицает Сигурд.

— Я лишь подъеду к стенам, я не пойду внутрь! Верные люди будут со мной! Позволь, конунг! Алаи, воины, позвольте попробовать!

Все в сомнении качают головами.

— Это отсрочит битву лишь ненадолго, если они не примут моих слов, — Сигню смотрит на меня с воодушевлением. — Дашь мне волю в этом, конунг?!

Я смотрю на неё. Выиграть битву, не выпустив ни одной стрелы?.. Такое возможно. Правда, судя по тому, что я слышал о конунге Норборна Вигмане Рауде, вряд ли любые доводы разума способны заставить его сдаться. Он лучше погубит всех, чем уступит.

Но вдруг его алаи захотят спасти свой город? Почему не попытаться? Ведь мы хотим сделать