Колдунья - Джейн Фэйзер

Хлоя свернулась клубочком в большом кресле у окна и, слушая его игру, наблюдала за Хьюго. Она была зачарована сменой чувств, отражавшихся на его лице, пока длинные изящные пальцы, касаясь клавиш, наполняли комнату дивной музыкой. Последние лучи солнца покинули библиотеку, и с наступлением сумерек его лицо оказалось вплотной тени. Но она все еще различала подвижный рот, сейчас мягкий и слегка улыбающийся, видела длинную прядь волос, упавшую ему на лоб.

Она уже понимала, что Хьюго многолик. Хлоя наслаждалась обществом легкого и веселого спутника, испытала на себе его жесткий командирский нрав, а однажды он предстал перед ней как страстный мужчина. Сейчас же в библиотеке она наблюдала за музыкантом. Возможно, именно в этом качестве он наиболее полно умел выразить себя.

Хьюго перестал играть и повернулся к ней, опираясь одной рукой на инструмент:

— Тебя учили играть на фортепиано в семинарии?

— О да. Меня научили всему, — честно ответила она. Хьюго подавил улыбку:

— Ну, так давай я послушаю тебя. — Он встал и жестом указал на скамейку.

— Но я не смогла бы сыграть эту вещь, — сказала она, вставая очень неохотно.

— А я этого и не ожидал. Это мое сочинение. — Он зажег свечу, затем подвинул ее, чтобы свет падал на клавиши. — Я найду тебе что-нибудь попроще. — Он полистал стопку нот и выбрал народную песню с приятным мотивом. — Попробуй вот это.

Хлоя села, чувствуя себя так, как будто ей предстоял экзамен. Пока Хьюго ставил ноты на подставку, она размяла пальцы, а потом сказала:

— Я не играла целую вечность.

— Это не важно. Успокойся и покажи все, на что ты способна.

Он сел в кресло, которое она освободила, закрыл глаза и приготовился слушать. После первых аккордов он быстро открыл глаза, и лицо его стало непроницаемым.

Хлоя бравурно закончила игру и повернулась к нему с торжествующей улыбкой. Все оказалось легче, чем она ожидала.

— М-м-м, — сказал он, — это была небрежная игра, девочка.

— Я играла абсолютно правильно, — возразила она. — Я нигде не сфальшивила.

— О да, что касается нот, ты была совершенно точна, — согласился он. — Но речь идет не о твоем умении играть с листа.

— А что же тогда я сделала не так? — Она выглядела одновременно обиженной и расстроенной.

— Разве ты не почувствовала? Ты взяла такой темп, как будто твоей единственной мыслью было как можно скорее покончить с этим.

Хлоя прикусила губу. Замечание Хьюго задело ее, но честность требовала признать критику.

— Наверно, так и было. В семинарии мы должны были заниматься до тех пор, пока как следует не выучим какую-то мелодию. Только тогда мы могли остановиться.

Хьюго сморщился от возмущения:

— Значит, долгие часы за фортепиано были наказанием за ошибки? Боже, какой варварский способ обучения! — Он встал. — Твоя мать была превосходным музыкантом… Подвинься.

— Правда? — Хлоя подвинулась, чтобы он мог сесть на скамейку рядом с ней. — Я никогда не слышала, как она играла.

Через тонкий муслин платья она почувствовала упругость его бедра и замерла, догадываясь, что, как только он ощутит их близость, непременно отодвинется. А этого она хотела меньше всего.

Опиум, очевидно, убил и саму Элизабет, и музыканта в ней, подумал Хьюго грустно. Он полностью погрузился в музыку и свои мысли и не заметил изящное, восхитительное тело девушки.

— Она играла на арфе и на фортепиано, а пела, как ангел.

— Я тоже умею петь, — сказала Хлоя, как будто стараясь компенсировать жалкое впечатление от ее игры на фортепиано.

— Умеешь? — Он не мог не улыбнуться, услышав ее взволнованное восклицание. — Через несколько минут ты споешь мне, но пока мы немного поработаем над твоим исполнением «Ласточки». Послушай. — Он сыграл вступление. — Здесь речь идет о птице, а не о стаде буйных слонов. Попробуй.

Хлоя старательно повторила все его паузы и акценты до самого конца, октава за октавой. Когда она закончила, он сказал:

— Со слухом у тебя все в порядке. Нам нужно будет только вылечить тебя от лени.

— Я вовсе не ленива, — запротестовала Хлоя. — Просто никто не учил меня как следует, ты же сам сказал.

Она повернулась к нему, выражение ее лица было и негодующим, и насмешливым:

— Ты можешь научить меня.

У него перехватило дыхание: просто не верилось, что может существовать такая неземная красота. Она шевельнулась, ее бедро прижалось к его ноге, и он мгновенно почувствовал возбуждение.

— Встань, — резко сказал он. — Нельзя петь сидя.

Какое-то мгновение Хлоя не двигалась, и в ее глазах, внимательно следивших за выражением его лица, появилось понимание. Чувственная улыбка задрожала у нее на губах…

— Встань, Хлоя, — повторил он, на этот раз спокойно. Она медленно подчинилась, все еще улыбаясь. Ее юбка касалась его колен, рука слегка опиралась на плечо.

— Что мне спеть?

— «Ласточку», — сказал он, откашлявшись. — Мелодия тебе уже знакома, а слова ты можешь читать, пока я играю.

Она пела чисто, но неумело и по-прежнему торопилась. В ее исполнении не было силы и чувства, присущих пению Элизабет.

Когда она закончила, Хьюго подумал, что интересно будет попробовать улучшить то, чем одарила ее природа.

— Ну, я же говорила тебе, что умею петь, — заявила она. — Тебе понравилось?

— Дитя мое, ты просто ничего не понимаешь в пении, — сказал он, с облегчением перейдя к роли наставника и ментора, поскольку только так ему удавалось соблюдать дистанцию между ними. — Со слухом у тебя все нормально, но голос звучит очень слабо, потому что ты неправильно дышишь. И почему ты опять спешила?

Хлоя выглядела несколько удрученной, и чувственный призыв, который только что был замечен им, больше не проявлялся ни в выражении ее лица, ни в позе.

— Я не думала о том, что спешу.

— И все-таки спешила. Но мы можем это поправить, если хочешь.

— Ты научишь меня? — В ее глазах промелькнула заинтересованность, но, поскольку она смотрела вниз, на ноты, он ничего не заметил. Она же, услышав его предложение, обрадовалась: уроки музыки неизбежно сблизят их, а чем ближе они станут, тем скорее ей удастся преодолеть его неуместную сдержанность.

— Если ты захочешь, — повторил он. — Важно иметь желание. Ты должна заниматься потому, что сама хочешь этого, а не потому, что я тебе велел.

— И долго мне придется заниматься каждый день? — спросила она осторожно.

Хьюго развел руками.

— Столько, сколько ты сочтешь необходимым, чтобы достичь своей цели.

— А что, если я не смогу добиться того, чего ты от меня хочешь?

— Уроки прекратятся, если ты сама больше не захочешь заниматься.

— О! — Она нахмурилась. — А ты хорошо знал мою мать?